Еще при первом выстреле Лихарев с Алешей и Мухтаром помчались вперед.
При свете всходившего солнца Лихарев сразу понял всю опасность положения. Будь у него одни старые бойцы, он, возможно, рискнул бы пойти на прорыв, но во взводе была почти половина молодых, из недавно прибывшего пополнения, и он решил перейти к обороне.
Окинув взглядом местность, он приказал Кондратенко отойти вправо, где расположение сопок давало возможность организовать круговую оборону. Там можно было и лошадей укрыть от огня.
Тем временем басмачи все теснее окружали отряд.
С обеих сторон началась перестрелка.
Кондратенко уже распределил взвод и выставил пулеметы на флангах, когда ему передали, что его вызывает комбриг.
Лихарев находился на левом фланге. Он стоял во весь рост на возвышенности с плетью в руке.
Он не ложился умышленно. Надо было показать молодым бойцам, что опасность не так велика.
Мухтар и Алеша просили его сойти в отрытый ими окопчик, но он только отрицательно покачивал головой.
Таким невозмутимо спокойным и запомнился он Кондратенко, который подошел к нему, доложив о прибытии.
— Обратите внимание на этот овраг, — Лихарев показал на идущую позади них широкую щель. — Дальше овраг переходит в лощину. Видите? Это опасное направление. Басмачи будут атаковать нас только отсюда. Вот что мы сделаем: перенесите сюда и второй пулемет.
— Товарищ комбриг, смотрите! Они уже группируй ются! — сказал Кондратенко.
Действительно в глубине оврага накапливались всадники в пестрой одежде.
— Давайте скорее второй пулемет! — приказал Лихарев.
Подхватив шашку рукой, Кондратенко направился на огневую позицию. Но не отбежал он и двадцати шагов, как позади прогремел выстрел. Стреляли, видимо, из старинного ружья. Он оглянулся и увидел, как Лихарев повернулся кругом на одной ноге, присел, но тут же вскочил.
Кондратенко передал по цепи прислать на левый фланг пулемет и вернулся к комбригу. Тот был бледен. Капли пота выступили у него на лице.
— Ни слова бойцам, что я ранен, — сказал Лихарев. — Передайте Алеше, пусть принесет мою шинель. Помогите мне лечь.
Опираясь на плечо Кондратенко, Лихарев опустился на колено и прилег на бок. От сильной боли лицо его исказилось.
В это время в лощине послышались громкие крики. Басмачи шли в атаку.
— Бегите на свой фланг, — приказал Лихарев. — Здесь я сам буду командовать.
Комбриг знал в лицо всех пулеметчиков, и когда к нему подбежал Воинов, присланный Кондратенко с правого фланга, он был доволен. Этот белокурый паренек был исключительной храбрости.
— Подпустите их ближе и всыпьте им хорошенько. Ишь, какие молодцы! Нас атакуют! Дайте, дайте им хорошего перцу! — Лихарев попытался улыбнуться, но улыбка не получилась, и только страдание вновь прошло волной по его лицу с уже заострившимся носом.
Воинов прилег за пулемет. Басмачи приближались. «Пора!» — подумал он и, нажав гашетку, увидел, как на мушке его пулемета дыбились и падали лошади.
Рядом открыл огонь другой пулемет.
Первая атака была отбита…
Когда Кондратенко подошел к Лихареву, тот лежал на шинели и писал что-то на бланке полевой книжки. Рядом с ним сидели Мухтар и Алеша.
— Нет, не могу, — комбриг слабеющей рукой вырвал бланк, скомкал его и сунул за обшлаг шинели. — Пишите, Кондратенко. Я продиктую… Пишите: «Комдиву 11-й кавалерийской Качалову… город Каратаг… Из Бабатага… Высота 1988… 3 июня 1924 года…»
Кондратенко записал.
Не слыша более голоса Лихарева, он поднял голову Комбриг лежал, ткнувшись лицом в выжженную солнцем траву. Он был без сознания.
Когда его перенесли на шинели вниз, находившийся при отряде ветеринарный фельдшер приступил к перевязке. Приподняв гимнастерку, он только покачал головой. Пуля пробила поясницу и осталась в желудке. Выходного отверстия не было. Нужна была срочная хирургическая помощь.
Тем временем наверху шел сильный бой. Басмачи предприняли уже третью атаку. Однако и на этот раз пулеметчики сумели отбиться.
Кондратенко давно написал донесение и теперь решал, как и с кем отправить его. Конечно, риск был большой. Люди посылались почти на верную смерть. Надо было прорваться и суметь уйти от погони. Время не ждало. Шел второй час дня. Лихареву становилось все хуже. Патроны кончались.
— Я поскачу, — предложил Алеша.
— Нет я, — сказал Мухтар, — Хайдар — лошадь хорошая.
— Моя не хуже, — возразил ординарец.
— Вы поедете оба, — решил Кондратенко.
Теперь надо было произвести вылазку, прорвать кольцо и прикрыть огнем посылаемых. Оставив на месте половину бойцов, Кондратенко собрал остальных и в конном строю ударил в атаку между двух сопок, где, как он давно заметил, лежала редкая цепь басмачей. Расходуя последние диски, пулеметчики прикрыли огнем атакующих. Прорыв удался. Мухтар и Алеша, пригнувшись в седлах, помчались к Сурхану. Под ногами лошадей с бешеной скоростью замелькала земля. Позади послышались топот и выстрелы. Это была погоня. Но ни Хайдару, ни рослой кобылице Алеши погоня была не страшна. Они летели как вихрь.
Всадники уже приближались к Сурхану, когда Алешу что-то крепко ударило в спину. Он выпал из седла. Мухтар, скакавший впереди, оглянулся. Его товарищ, раскинув руки, лежал на земле. Вокруг него бегала лошадь. Стреляя навскидку, басмачи приближались. Мухтар придержал Хайдара и вернулся к товарищу, намереваясь поднять его на седло. Вряд ли бы это ему удалось. Алеша был слишком тяжел.
Ординарец приподнялся и стал шарить в нагрудном кармане.
— На… донесение, — сказал он прерывистым голосом. — Прощай… друг… Умираю… Скачи!
Но Мухтар никак не решался покинуть товарища.
Пуля прозвенела около его головы. Хайдар шарахнулся в сторону. Мухтар повернул и помчался к Сурхану…
Раскаленное солнце жгло землю. От палящих лучей негде было укрыться. Вокруг громоздились лишь мертвые голые скалы.
Сморенные зноем басмачи давно прекратили атаки. Противники, притаившись, зорко наблюдали один за другим.
Ибрагим-бек ждал, когда спадет жара, чтобы тогда повести наступление и окончательно уничтожить отряд. Его помощник Чары-Есаул, посланный в погоню за пытавшимися прорваться аскерами, сообщил беку, что один из них был тяжело ранен и он собственноручно прирезал его. В подтверждение своих слов Чары-Есаул вынул из хурджуна и бросил к ногам бека голову в запекшейся крови… Что же касается другого аскера, то Чары-Есаул, боясь наказания, сказал, что тот утонул в Сурхане.
Сейчас наступило затишье. Правда, у басмачей было вдоволь воды, а красноармейцев уже очень мучила жажда…
— Ты понимаешь, какая история, нашего-то комбрига мусульмане считают своим, — говорил помкомвзвода Клочко, молодой кубанский казак, лежавшему рядом с ним Воинову.
— Как это? — спросил пулеметчик.
— Да очень просто. Тут, как бы сказать, такая история. У них, по закону, надо после неверных чистить помещения. А вот после комбрига никогда так не делают. Я давно заметил. И Алеша говорил.
— Так он же не мусульманин.
— Мало ли что… Я так думаю: это потому, что он всегда с ними, и говорит, и советы дает…
— Кто его знает, — сказал Воинов, пожимая плечами, А жар-то спадает.
— Да уж время.
— Эх, воды бы напиться.
— Вон Сурхан бежит.
— Близок локоть, да не укусить… Гляди, гляди, никак сматываются?
По горной тропе, идущей в направлении перевала, вытягивалось множество всадников. Они казались совсем крошечными отсюда, но все же Клочко, прикинув на глаз, определил, что их было не менее двухсот человек.
— Товарищ Клочко! — позвал Кондратенко.
— Я вас слушаю, товарищ командир! — бойко откликнулся тот. Он вскочил и, пригнувшись, подбежал к Кондратенко.
Молодой командир лежал за скалой, наблюдая в бинокль.
— Посмотрите, — он подал бинокль помощнику.
Теперь Клочко отчетливо видел все удаляющихся всадников. Но он видел не только это.
— Ну как? — спросил Кондратенко.
— А тут такая история, товарищ командир взвода. Они хотят нас обмануть. Глядите-ка, во-он за скалами наблюдатели сидят… Один… Другой… А вон еще третий… Они думают так: мы снимемся с позиции, отойдем на ровное место, а они нас атакуют.
— Правильно! Я тоже так думал, — подтвердил Кондратенко.
— Нет, нам подаваться отсюда никак нельзя, — сказал Клочко, опуская бинокль и поглядывая на командира быстрыми черными глазами. — Наши-то, Алеша с Мухтаром, верно, уже в Юрчах. Скоро помощь придет.
Так они и решили: не сходя с места, ждать помощи.
Солнце постепенно заходило за горы. Жар спал. Начинало быстро смеркаться. В это время в глубине гор послышались стрекочущие звуки. Где-то, словно захлебываясь, длинными очередями стрелял пулемет, Потом и с другого направления донеслись такие же звуки.
