Вместо него, временно, командующим Римской Восточной армией назначен Марк Юнний Брут, как единственный, кто догадался что нужно делать в подобных случаях со всеми Предателями.
Армии подготовиться и при первой возможности выступить в Восточный поход на предавшую нас Македонию. Марк Юнний Брут назначен временным проконсулом армии до особого распоряжения и властен над судьбою и жизнью любого из вверенных его Гению подчиненных.
Народ и Сенат Римской Республики».
Я не знал, что сказать. Ноги мои подогнулись, и я не мог ступить ими и шагу. Потом ко мне подошел постаревший вдруг Марцелл и тихо сказал:
— Ты достоин этого, Брут! Они спросили меня, — кого я думаю оставить вместо себя на команду, и я решил, что ты — самый лучший. Не поведи меня, Дурачок… И Дай Бог тебе Счастья!
Я… Я бросился к Марцеллу. Я сказал ему:
— Это — неправильно! Это не честно! Вы — наш командующий! Вы обязаны повести нас на греков! Я не знал, что так выйдет… Я бы… Я бы — пощадил Архимеда, чтоб только вас бы не трогали!
Но Марцелл рассмеялся в ответ:
— Какой же ты — Дурачок, мальчик! Я — сторонник Фабия Кунктатора, мы надеялись завершить всю Войну мирным договором. Но наш враг Сципион одержал ряд побед в Бетике, да Испании… Теперь его партия, сторонники победной войны требуют кровопролития до конца. До безусловной капитуляции Карфагена…
Наша, а верней — твоя победа в Сицилии пришлась им как нельзя кстати…
Знаешь, я рад, что ты убил Архимеда. Мудрец не заслуживал медленной и мучительной казни — прилюдно, под пыткой. А этим бы все и кончилось, доставь ты его мне — живым…
Ну, удачи тебе, Дурачок. Береги армию. Я ее тебе — недурную оставил. Удачи.
Я видел, как преторианцы уводили нашего командира. Я… Я не знал, что думать, что делать… А потом будто Боги подтолкнули меня!
Я бросился вслед уходящим судейским, схватил главного из них за плечо, развернул его патрицианскую харю и прошипел:
— Пусть волос упадет с его головы, и ты не поверишь, что я с тобой сделаю! Я — Дурак! Я смогу это сделать!
В первый миг претор побагровел, хотел что-то сказать, но за моею спиной сразу сгрудились мои молодцы, и вдруг я увидал в глазах судейского ужас. Он задрожал всем своим телом, боязливо поднял руку, будто хотел загородиться ей от меня и проблеял:
— Да что вы… Что Вы, Ваша честь! Я… Мы провели уже следствие! Ничегошеньки не подтвердилось! Отставка и ссылка — обещаю вам, — не больше того… Я… Мы… Марцеллу ничто не грозит, уверяю вас!
В ответ на это я поднял мой плебейский кулак к самому носу патриция и со значением произнес:
— Я — верю тебе. Я — проверю тебя. Для тебя же, дружок, будет лучше, ежели ты сказал правду!
Когда они все уехали, я собрал всех пленных механиков, вызвал моего старенького толмача и указал грекосам на ворох их книг:
— Значит, — так. Половина из вас переводит все это вот — с птичьего языка на наш — человеческий. Вторая половина учит меня вашему птичьему языку. Третья — вашей уродской механике…
Грекосы захихикали. Кто-то сказал:
— Целое можно разделить лишь на две половины — никак не на три!
Я позвал Ларса, и тот на глазах пленных стал многозначительно точить свой большой меч. А я пояснил:
— На сколько половин я вам велю, на столько вы и разделитесь. Или Ларс мой сейчас разделит любого из вас ровно на семь половин! Отдельно — руки, отдельно — ноги, отдельно — все прочее. Начнет он с вашего мужского хозяйства, а закончит, пожалуй что, головою.
Ну… Так сколько половин в одном целом?
И механики покорно проблеяли:
— Семь, Ваша Честь!
Я одобрительно кивнул головой:
— Это — славно. Вы, грекосы, быстро учитесь. А я — Дурак, со мной вам придется здорово попотеть. Но какой бы я ни был Дурак, ежели в расчетах у Архимеда я вижу число пять, ни одна ваша сволочь не посмеет сказать мне, что длина такого-то рычага не пять пальцев, а, скажем, семь. Давайте уговоримся, ежели я прищучу кого-нибудь вот на этаком — я сам лично загоню в вас ровно два пальца чего не положено. Надеюсь, вы — поняли.
Смысл же учения состоит в том, чтоб я лично по чертежам этого вашего Архимеда смог выстроить такую же катапульту в три месяца. Ежели я не смогу это сделать, каждому из вас — камень на шею и — купаться со стены сей прелестной Ортигии. Надеюсь, вы — поняли.
Кроме меня, этому ж самому вы научите, самое меньшее, — тридцать офицеров моих. За три месяца. Или — купаться.
Вы запомнили?
И чертовы грекосы еще раз повалились в ноги ко мне и — стали их целовать. А я смотрел на далекое встающее солнце и видел Рим в фонтанах и термах, а из него бесконечные дороги и по ним — наши плебейские легионы, идущие спасать целый мир.
«История Римской Республики»
…Марк Юнний Брут Старший — первый римский консул из плебса…
…Отправился на Вторую Пуническую войну в возрасте пятнадцати лет. За особую храбрость и личное мужество, проявленные на Сицилии назначен командиром Авентинской когорты. За взятие Капуи произведен в командиры Италийского Легиона. За успехи и победу в Македонском походе всенародным голосованием избран консулом Восточной Армии в один год с Публием Корнелием Сципионом, консулом Западной армии. Добровольно согласился быть заместителем Сципиона и в битве при Заме командовал римской пехотой. В ходе битвы потерял почти весь Италийский легион, но смог остановить прорыв боевых слонов Ганнибала. В этом сражении был тяжко ранен и по окончании войны вышел в отставку…
…Убыв с военной службы, возглавил плебейскую партию и, будучи первым плебеем когда-либо избранным консулом, добился равных избирательных прав для всех римских граждан. За это получил от народа титул «Отца всех униженных»…
…На деньги, награбленные в Сицилии, Кампании и Македонии, Брут выстроил всю южную (Авентинскую) часть водопровода и первые в Риме публичные (бесплатные) термы…
…Посмертно назван «отцом Города», а прозвище Брут и должность римского градоначальника навечно закрепилось за всеми его детьми…
…В память о своих погибших товарищах Брут создал храм, посвященный семейному «гению» рода Брутов — Либеру. Народному Либеру — Public Library. Храму Брут пожертвовал все книги, награбленные его армией в годы Войны.
…Сотни рабов-переписчиков переводили книги сии с греческого и продавали их римлянам. На деньги сии и содержался сей храм, коий через двести лет после этого стали называть просто — Library…
…Вплоть до завоевания Египта и доступа к египетскому папирусу главной бедой храма Либера было отсутствие свободных пергаментов. Поэтому десятки рабов денно и нощно счищали тысячи текстов, признанных Брутом «ненужными римскому обществу», и на место их вписывали простейшие буквари, таблицы умножения да наставления по укладке дорог и строительству мостов, или водопроводов. Так были полностью уничтожены все творенья Менандра, почти весь Еврипид и большинство трагедий Софокла…
…Уже в имперские времена историки сокрушались, что до них не дошли почти никакие произведения позднеэллинского периода, а произведения «классиков» сохранились лишь в виде особых «подарочных» книг, кои содержались в храме Либера, как памятники искусств…
…Дешевые же переводы книг Либрари стали звать (в отличие от дорогих «библион» или «веллюс») коротко — Librum…
