Наконец Кезон открыл рот, но, собравшись взглянуть Сципиону прямо в глаза, вдруг увидел, что друг смотрит мимо него, на раба, который вошел в комнату.
– В чем дело, Дафнис?
– Гонец, господин. Он говорит, что это очень срочно.
Сципион хмыкнул:
– Наверняка это один из подрядчиков, выполнявших работу для игр. Ему не терпится получить плату.
– Нет, господин. Это центурион. У него послание от вашего дяди из Испании.
Сципион убрал руку с руки Кезона, выпрямился и глубоко вздохнул. От опьянения не осталось и следа.
– Приведи его.
Центурион с угрюмым видом протянул Сципиону вложенную в футляр восковую табличку, из тех, которые используются для написания и переписывания коротких сообщений. Сципион уставился на нее, потом покачал головой.
– Нет, прочти это вслух.
Центурион замялся.
– Ты уверен, эдил?
– Читай!
Центурион развязал шнурки, открыл складывающийся футляр, уставился на крохотные, нацарапанные на воске буквы, потом прокашлялся.
– «Моему племяннику Публию посылаю трагическое известие. Твой отец, мой возлюбленный брат… – Солдат помешкал, но выставил подбородок и продолжил: – Твой отец, мой возлюбленный брат, мертв. Выступив навстречу сусситанам, чтобы не дать им соединиться с карфагенянами и нумидийцами, он неожиданно столкнулся со всеми тремя вражескими армиями. Его окружили. В гуще боя, сражаясь и сплачивая своих людей, находясь в самый трудный момент в самом опасном месте, он был поражен копьем в правый бок…»
У Сципиона вырвался крик. Он прижал кулак ко рту, но в следующий миг махнул центуриону, чтобы тот продолжал.
– «Он упал с коня. Римляне пали духом и обратились в бегство, но прорваться через линию нумидийской кавалерии было невозможно. Спастись удалось лишь тем, кто смог продержаться и остаться в живых до наступления ночи, когда темнота положила конец бою и позволила ускользнуть от врага. Племянник! Я скорблю с тобой, но в данный момент не могу отвлекаться на длинное письмо. Героическая гибель твоего отца придала Гаструбалу и Масиниссе больше смелости, чем раньше, на нас же она обрушилась как страшная тяжесть. Ситуация отчаянная. Да пребудет Юпитер моим щитом! Прощай, племянник. Твой дядя Гней».
Закончив, центурион вновь протянул табличку Сципиону, который взял ее, но, по-видимому, так и не смог сфокусировать глаза на тексте. Он отложил табличку в сторону и безжизненным голосом спросил:
– Это все, что прислал мне дядя? Неужели он не велел передать ничего на память об отце. Оружие, что-нибудь из доспехов, любую безделицу?
– Твой дядя…
– Да? Говори!
– Твой дядя тоже мертв, эдил. Из-за штормов мне пришлось довольно долго дожидаться, пока из Испании отплывет корабль. Меня догнал другой гонец, принесший известие о сражении, в котором погиб Гней Корнелий Сципион. Враг осадил его в лагере и взял приступом крепостные валы. Он укрылся в сторожевой башне. Башню подожгли. Командир и его люди, чтобы не умереть в огне, устроили вылазку и погибли с оружием в руках. Других подробностей не знаю, но уверен, что он пал так же героически, как до него пал его брат – твой отец.
Сципион уставился на танцующее пламя лампы, которая освещала комнату. Его голос звучал странно, как бы издалека:
– Мой отец… мой дядя… оба мертвы?
– Да, эдил.
– Это невозможно.
– Заверяю тебя, эдил.
– Но кто же взял на себя командование легионами в Испании?
– Я… я не знаю, эдил.
Долгое время Сципион не сводил взгляда с пламени. Центурион, привыкший ожидать приказов, стоял молча и неподвижно. Кезон едва ли осмеливался посмотреть на лицо друга, опасаясь увидеть его искаженным страданием. Но Сципион, с его длинными волосами и красивыми чертами лица, мог бы быть статуей Александра. Не двигаясь, без выражения он смотрел на пламя.
Наконец Сципион опомнился. Встал с растерянным видом, попеременно посмотрел на свои руки и ноги, словно позабыл, кто он такой, и решил восстановить это в памяти, а потом уверенно направился к выходу.
Кезон последовал за ним.
– Сципион, куда ты идешь?
– Туда, куда меня призывает бог, – ответил Сципион, не вдаваясь в объяснения.
В прихожей он задержался у восковых персон своих предков, а потом как был, в легкой домашней тунике и комнатных сандалиях, вышел из дома.
По темным, безлюдным улицам Сципион спустился на Форум, потом двинулся к тропе, которая вела на вершину Капитолия. Кезон следовал за ним на почтительном расстоянии. В поэмах и пьесах он читал о людях, одержимых богами, но до сих пор никогда ничего подобного не видел. Был ли Сципион одержим? Его реакция на ужасную новость казалась такой странной, а все движения настолько целенаправленными, что Кезону трудно было поверить в то, что Сципион действует по собственной воле.
Поднявшись на вершину Капитолия, Сципион вошел в храм Юпитера. Кезон остановился у подножия ступеней. Войти следом за другом ему показалось неуместным. Кезон ждал. Во мраке ночи Капитолий казался ему незнакомым и жутковатым. Священный район храмов и статуй был погружен в полную тишину, как будто боги спали.
Подошедший жрец узнал его и кивнул.
– Ты ведь молодой родич Максима?
– Да. Кезон Фабий Дорсон.
– Ты слышал? Катастрофа! Самое жуткое поражение со времен Канн!
– Я услышал эту новость, находясь рядом с самим эдилом, – тихо ответил Кезон. – А потом последовал за ним сюда.
– Молодой Сципион в храме?
– Юпитер призвал его.
– Призвал его?
– Так сказал Сципион.
Великий понтифик неуверенно поднял взгляд к открытым дверям храма и, как Кезон, решил подождать у подножия ступенек. К ним присоединялись новые люди, ибо известие о несчастье быстро распространилось по городу, как и известие о долгом бдении Сципиона внутри храма. Мало-помалу собралась большая толпа. Пространство перед храмом заполнилось печальными приглушенными голосами, всхлипываниями и стонами. Свет многих факелов обратил ночь в день. «Если раньше боги и спали, – подумал Кезон, – то теперь им поневоле пришлось проснуться».
Наконец Сципион вышел из храма. Люди выкрикивали его имя, вместе с именами его отца и дяди, громко взывая к Юпитеру с мольбой о защите и спасении. В этой охваченной тревогой и скорбью толпе многие верили, что в храме Сципион общался с самим богом и получил от него знак.
Сципион так долго стоял на ступенях, словно не видя собравшегося народа, что Кезон начал опасаться за его состояние. Но тут эдил неожиданно шагнул вперед, воздел к небу руки и громко возгласил:
– Граждане! Тише! Разве вы не слышите глас Юпитера? Тише!
Толпа замолчала. Все взгляды устремились на Сципиона. Он наклонил голову вбок и взглянул на толпу с недоумевающим выражением. Наконец, словно решив загадку, он поднял брови и кивнул.
– Нет, никто из вас не слышит того, что слышу я. Зато вы слышите мой голос, так слушайте, что я скажу. Граждане! Как-то давно я спас жизнь моего отца у реки Тичино, но когда наши враги, объединившись, окружили его в Испании и обрушили на него свою ярость, меня там не было, и я не мог спасти его. Когда они обратили гнев на его брата Гнея, моего отца не было, чтобы прийти к нему на выручку, как не было и меня. Мой отец мертв. Мой дядя мертв. Легионы в Испании сломлены и лишены вождя. Рим беззащитен против врагов с запада. Если Гаструбал явится, чтобы соединиться со своим братом Ганнибалом в Италии… если он приведет с собой нумидийского щенка Масиниссу… что станет с Римом?
Из толпы послышались крики тревоги.
– Этому не бывать! – воскликнул Сципион. – Кровоточащая рана Испании должна быть заштопана. Гаструбала и Масиниссу необходимо изгнать из Европы. Сусситане должны понести наказание. Сегодня перед вами на ступенях обители бога я приношу обет, которого требует от меня честь. Клянусь заменить отца, если народ Рима сочтет возможным доверить мне командование. Клянусь отомстить за его смерть. Клянусь изгнать его убийц из Испании. А после того, как эта задача будет решена, клянусь изгнать из Италии и самого одноглазого врага, и весь наемный сброд, который он собрал под своей рукой. Клянусь также, что Филипп Македонский, ставший на сторону нашего врага, горько об этом пожалеет. И не он один. Мы перенесем войну в Карфаген и заставим его правителей пожалеть о том, что они осмелились бросить вызов воле Рима. На это может уйти много лет – может быть, вся моя жизнь. Но я готов посвятить ее тому, чтобы Карфаген никогда больше не представлял для нас угрозы. Приношу эту клятву перед всеми вами и пред ликом Юпитера, величайшего из богов. О, Юпитер, даруй мне силы для исполнения святого обета! Сделай так, чтобы я смог заменить отца!
Народ откликнулся. Стоны и рыдания сменились ликующими криками. Толпа начала скандировать:
– Пошлите сына в Испанию! Пошлите сына в Испанию! Пошлите сына в Испанию!
Кезон разглядывал лица стоявших впереди магистратов и жрецов: они общему порыву не поддались, но и препятствовать ему не решались. Мудрые люди возразили бы, что Сципион слишком молод и неопытен для столь высокого командного поста, но ведь еще совсем недавно его считали слишком юным для должности куриального эдила. С обязанностями эдила Сципион справился, а за назначением на командную должность обратился напрямую к народу Рима. И было ясно, что он ее получит.
