Там лежала целая гора — несколько сот глиняных кружек и обрезки ружейных стволов. И те и другие снаряжали порохом.
Один насыпал в кружку горсть пороха, второй забивал туда тряпки и камни, третий опять сыпал горсть пороха. Четвертый сидел возле обрезков ржавых ружейных стволов, нарезанных кусками, насыпал в них порох и затыкал с обоих концов деревянными пробками. Пятый привязывал деревянные пробки проволокой. Цыган обмазывал готовые гранаты глиной.
— У нас уже готово триста кружек, — доложил Гергей.
— Кладите в них и серу, — сказал Добо, — притом большими кусками.
— Что же, это хорошо, — ответил Гергей.
Оруженосец Балаж побежал за серой.
Добо некоторое время с удовольствием наблюдал за работающими, потом оглянулся.
— Гашпарич здесь?
— Здесь, — ответил кто-то снизу.
— Иди сюда.
Парень прибежал наверх и, остановившись перед Добо, щелкнул каблуками.
— Ты первый выскочил из бреши?
— Да, господин капитан.
— С нынешнего дня ты — младший сержант!
Только утром осажденные увидели, какой верной защитой оказались для турок навесы в первую ночь. От дома протоиерея Хецеи до юго-западной стены крепости, то есть до того места, где и поныне стоят ворота, тянулся высокий вал.
Вскоре из рвов стали подкатывать к стенам бочки. Тысячи и тысячи рук тащили и складывали пустые бочки.
Турки взломали городские погреба, выпустили вино из бочек, а бочки эти, да и чаны, в которых виноделы давили виноград, принялись подносить к крепости.
Видно было, как воздвигается большая стена из бочек. Бочки передавали из рук в руки и ставили их, как должно, на днище.
В тот же день сложили гору из бочек; опорой ей служила сама крепостная стена. А с наружной стороны горы турки соорудили лестницу из мешков с песком.
Из крепости палили с утра до ночи, но бочки служили хорошими укрытием, и турецкие солдаты делали свое дело.
Даже ночью слышно было, как громыхают и бренчат чаны и бочки.
Большую часть стрелков венгры поставили на эту сторону крепостной стены. Тут же установили и мортиры, а с боков навели на бочечную гору несколько пищалей.
— Турки — дураки! — сказал Фюгеди.
Однако оказалось, что они не такие уж дураки. У подножия бочечной горы еще засветло задвигалось несколько широких навесов. Каждый навес поддерживали восемь копий, и помещались под этими кровлями двадцать — тридцать турок.
— Огня и кипятку! — распорядился Добо. — Несите солому, якори, крюки и кирки, да побольше!
Добо заметил не только продвижение навесов, но и то, что внизу, во рву, турки зажгли факелы.
Накануне они обстреливали башню Бебека. Там тоже мешки с землей служили им лестницей.
Добо поехал к этой башне.
Гергей уже приготовил якори, висевшие на цепях, и кирки. На башне горел огонь, и на нем в котле растопляли говяжье сало, а по соседству стопками лежали черные, просмоленные венки из соломы. Турки и здесь устремились к крепости, прикрывшись большими навесами.
У Старых ворот заделкой пробоин руководил Мекчеи. Знали, что неприятель и в этом месте пойдет на приступ.
И все же самая большая опасность грозила юго-западному углу крепости, где была сложена гора из бочек. Там защитой руководил Фюгеди.
Добо надвинул поплотнее стальной шлем и поскакал туда в сопровождении оруженосца Балажа.
На стене высоким пламенем горел тын. Неприятелю удалось поджечь его.
Турки теперь не вопили. Ловко укрывшись под навесами, они стреляли по защитникам крепости.
Обстреливать турок сверху было уже невозможно. Стали палить в них ниже горящих тынов. Чтобы попасть под навесы, пробивали дыры между камнями и стреляли через них.
— Бросай солому! — крикнул Добо.
На горящий тын полилась вода, а на турецкие навесы полетели пылающие соломенные венки, пропитанные маслом и говяжьим салом.
Навесы, достигшие стены, переворачивали или отталкивали кирками, а те, которые загорелись, предоставляли своей судьбе. Турки швыряли вниз горящие навесы и с воем спасались от огненного ливня. Бочки шатались под ними. Одежда на спине турка в красном доломане загорелась, и он бросился бежать, неся на себе пылающий костер. Осажденные смеялись.
— Солому, только солому! — командовал Добо.
Промасленные соломенные венки, пылая, летели на деревянные навесы. Отбросив копья, поддерживавшие навесы, турки опрометью убегали от бушующего огня.
— Счастливого пути! — кричали им вдогонку осажденные.
Но это была только краткая передышка. Едва успели отбить первую волну атаки, как турецкие пушки начали бить по тынам.
Чтобы уберечься от ядер, Добо приказал всем залечь. Турецким пушкарям удалось подбить два столба, подпиравшие тын. Тын пошатнулся и на протяжении сорока саженей с треском и скрежетом выгнулся наружу.
Еще один удар по столбам, и весь тын рухнет.
— Хватайте кирки! — крикнул Фюгеди. — Берите цепи, канаты!
Пятьдесят человек зацепили кирками падающий тын, пустили в ход цепи, веревки, новые столбы и колья. Вскоре тын выпрямился и встал на свое место.
В это время Добо был уже у башни Бойки, где осаждающих встречал Гергей. Там стоял смрадный запах смолы, пригоревшего говяжьего сала и порохового дыма.
Турки возлагали большие надежды на поврежденную посередине вышку угловой башни. Завладеть Темешваром им помогла разрушенная вышка, и теперь они считали залогом удачи захват крепостных вышек: ведь во время первого приступа им не удалось в них утвердиться.
К стене вышки турки натаскали землю, а земляную насыпь не подожжешь.
— Идут! Идут! — послышались взволнованные голоса осажденных.
Турки, тесня друг друга, взбирались вверх под широкими навесами.
Сколько ни сыпали на них горящие просмоленные и промасленные венки, им удалось влезть на вышку башни.
— Аллах акбар!
— Бей! Руби!
С кирайсекеской стороны карабкались на стену тысячи вооруженных турок.
На верхушке башни из бойниц и щелей высовывались кирки и копья: венгры отталкивали, рубили и подцепляли навесы.
Но и турки не дремали. Из-под навесов палили ружья. Снизу в защитников крепости летели копья, гранаты и стрелы.
Закованный в панцирь сипахи, пренебрегая смертью, прыгнул на стену и, хватая руками в железных перчатках копья и кирки, ломал и раскидывал их. За первым сипахи вскочили второй, третий…
Покуда с ними расправлялись кирками и кистенями, через их голову взобрались другие.
— Аллах! Аферин!
Через минуту навес, обтянутый коровьей шкурой, был поднят на площадку башни, и тридцать — сорок янычар лежа и с колена расстреливали из-под него венгров, которые бились на башне.
— Аллах! Аллах! — вопили во всю глотку рассвирепевшие турки.
— Победа близка! — орали ясаулы.
С головы Добо свалился шлем, и он с непокрытой головой помчался к пушкам.
Венгерские солдаты, которые стояли в башне, ничего не могли сделать с теснившимися над ними янычарами — вышка отделялась от башни дощатым настилом, а доски столкнуть не удалось бы, так как на них топтались янычары.
— Выходите! — крикнул Гергей своим солдатам, увидев, что Добо поворачивает пушки.
Не обращая внимания на янычарские ружья, сам он тоже взялся за кирку. Зацепил ею одно копье, поддерживавшее навес, и дернул к себе.
Ошеломленные защитники башни заметили, что вышка занята турками, и осыпали огненным градом карабкавшихся по стене янычар.
Добо заметил, что связь между янычарами оборвалась.
— Поворачивай пушку книзу! Огонь!
Пушку повернули на янычар, поднимавшихся по насыпи. Вырвалось пламя, раздался грохот.
Янычары не очень-то боялись пушек. Много ли вреда причинят ядра двух пушек! А к грохоту они уже привыкли. Однако пушки у Добо были не простые, а заряженные картечью, и сразу валили по десять — двадцать турок.
Янычары в ужасе стали отступать.
— Огонь! Огонь! — послышался сверху голос Гергея.
На янычар, застрявших на кровле вышки, полетели просмоленные венки. Турки заметались во все стороны, но ружья у них были уже разряжены, а вновь зарядить их не было времени.
Огонь и пламя бушевали. Янычары с воплями бросались с вышки башни. И хорошо еще тем, кто упал за крепостную стену, — те хоть сразу сломали себе шею. Впрочем, и те, кто соскочили внутрь крепости, тоже недолго пожили на свете: с ними живо расправлялись на месте.
Вечером и ночью турки штурмовали Земляную башню.
Земляная башня была построена на каменной башне, стоявшей в северо-западном углу города.
Турки изрыли кругом этой башни всю землю, пытаясь проложить под ней проход. Но не тут-то было! Крепостная стена здесь была построена на каменном основании, которое уходит на двадцать саженей вглубь. Можно было подумать, что в какие-то далекие, незапамятные времена крепость начали строить не на холме, а в долине, позднее же другой народ завалил старую крепость землей и выстроил над ней свою. Потом явился наконец народ, у которого королем был Иштван Святой, и воздвиг над этой двойной крепостью нынешнюю твердыню.
