Проходить медицинскую комиссию оказалось не так страшно, как казалось, но и не очень-то приятно. Тут ты вроде бы уже и не человек, а становишься подопытным кроликом, которого осматривают со всех сторон, ощупывают, взвешивают, измеряют, проверяют зубы, заставляют высовывать язык. Заглядывают в рот, в уши, проверяют слух и зрение. Измеряют кровяное давление, выслушивают легкие, считают пульс, заставляют нагибаться, ложиться на кушетку, застланную чистой простыней, велят по десятку раз приседать и снова измеряют давление, считают пульс, слушают ритмы сердца. А ты находишься в самом неблаговидном виде. Полностью нагишом, в чем мать родила. Смущаешься, и от стыда краска бросается в лицо, когда врачом оказывается женщина, да к тому же еще и приятной наружности. А они на твое смущение не обращают никакого внимания. Обследуют и передают тебя дальше. Почти как неодушевленные детали по заводскому конвейеру, от столика к столику, от одного врача к другому. И ты движешься от специалиста к специалисту, и каждый из них дотошно интересуется именно тем участком твоего тела, тем внутренним органом, который ему наиболее хорошо знаком, в котором он досконально разбирается, и, освидетельствовав, проверив его, выдает свое заключение. А из таких разрозненных заключений, как из мозаики, и создается общая картина твоего организма, определяется состояния здоровья на предмет пригодности несения военной службы в избранном роде войск.
И у каждого столика, врачи и медсестры, с нескрываемым удивлением обращали внимание на Санькину спину и задавали один и тот же вопрос:
— Это откуда у вас?
А там у него по всей широте спины красовался дугообразный синяк. След от удара шлангом. И Санька в который раз пояснял:
— Отец лупанул.
— И за что это он так?
— За нарушение домашней дисциплины.
Это произошло дома за неделю до вызова на республиканскую комиссию. Отец огрел его шлангом за то, что Санька в тот день не наколол дров, а уехал с ребятами в Белорецк навестить заболевшего учителя физкультуры. Молодой преподаватель увлек десятиклассников занятиями самбо. По субботам, для закалки, они вместе с учителем даже устраивали баню с купанием в снегу.
На мандатную комиссию из двадцати двух кандидатов строгие врачи допустили лишь одного Саньку с кратким заключением «годен к летной работе».
Председатель комиссии, седовласый полковник, поздравив с успешным преодолением медицинского барьера, спросил:
— В какое летное училище хотел бы поступить?
Тут Санька и растерялся. Гордость, что он успешно прошел строгую медицинскую комиссию и признан годным, враз улетучилась. К своему стыду, он не знал ни одного летного военного училища. Слышал лишь о Челябинском штурманском, но штурманом ему быть не хотелось. Санька не знал, что сказать. Понимал, что попал впросак. Стоял понуро, закусив губу.
Выручил майор, который вручал медицинские карты.
— Это тот самый смелый парень, который напросился в последний момент.
— Двадцать второй?
— Он самый, товарищ полковник.
— Похвально, — он заглянул в его личное дело, — похвально Александр Беляк! Авиации нужны смелые люди, способные быстро принимать ответственные решения. Вы на правильном пути. Перед вами открываются двери любого летного училища.
Саньке было приятно слышать похвалу в свой адрес, но он топтался на месте и сгорал от стыда, что готов «идти туда, не знаю куда».
— Выбор большой, — полковник взял со стола бумагу. — Вот есть у нас заявка от Сызранского высшего летного. Прекрасное училище! Можем направить туда, если нет возражения?
— Согласен, товарищ полковник! — выпалил Санька с радостью и сразу почувствовал облегчение, что наконец-то он вышел из затруднительного положения.
— Очень хорошо! Значить, в высшее Сызранское и направим.
Санька вышел из мандатной комиссии окрыленным. Мечта сбывается! Он будет учиться на летчика!
Правда потом, пару месяцев спустя, узнав о том, что Сызранское училище вертолетное, как он жалел о своем поспешном согласии, как мучился, писал запросы, просил перевести в Качинское, где готовят летчиков-истребителей, однако получал стандартный холодный ответ: «Ваше личное дело направлено в Сызранское…»
Но тогда в те первые часы его буквально распирала гордость.
А Колян медицинскую комиссию не прошел и особенно не переживал, даже вроде бы и не огорчался.
Домой друзья возвращались радостными и довольными.
Санька тем, что он нежданно-негаданно получил счастливый шанс осуществить свою мечту. Как многие в его годы, он обладал пылким воображением. Оно рисовало в сознании захватывающие картины воздушных полетов. Он мысленно уже летал на истребителе, покорял суровую стихию неба, даже не предполагая о том, что еще ему предстоит пройти нелегкий путь, прежде чем он поднимется в воздух.
А Колян был доволен, что не надо никуда ехать на учебу, которая его не особенно и привлекала, и служить в далекой тайге, где и жилья человеческого поблизости нет, а, главное, что он наконец-то отвязался от постоянного покровительства Саньки. Он так и думал с тихой радостью: «наконец-то отвязался».
Каждый из них сделал первый самостоятельный выбор. Выбор жизненного пути. Первый шаг в будущее.
Когда у человека, а тем более у молодого человека, появляется цель, а тем более, если эта цель направлена на осуществлении заветной мечты, то все его существование становится осмысленным. И Санька Беляк, осознавая, что перед ним открывается перспектива всей будущей его жизни, на глазах менялся. Он понимал, что сделан только первый шаг. Важный, определивший дальнейшее направление его жизни. Но — только первый. Нужно готовиться совершить второй — преодолеть барьер вступительных экзаменов. Тут дело будет намного посложнее. Если медицинский барьер он преодолел за счет природных данных и крепкого здоровья, то на экзаменах придется напрягать мозговые извилины, показывать свои знания. А с этим у него не очень шибко-то, особенно по математике. В отличниках не ходил, среди хорошистов не значился.
По приезду из Уфы он обратился к Михаилу Дмитриевичу, классному руководителю выпускного 10-го, преподавателю алгебры и геометрии, которого побаивались и уважали, с просьбой помочь подготовиться к вступительным экзаменам в летное училище. Учитель Михаил Дмитриевич был очень жесткий, строгий, требовательный и справедливый.
Выслушав просьбу Беляка, он спросил:
— А ты серьезно решил?
— Да, Михаил Дмитриевич!
— Трудно будет тебе, заранее предупреждаю. Знания твои хлипкие и укреплять их придется серьезной работой.
— Буду стараться! — твердо сказал Санька и добавил. — У меня нет другого выхода.
— Тогда начнем!
И потекли дни учебы с дополнительной нагрузкой. Занимались и по воскресеньям то дома у Михаила Дмитриевича, а жил учитель в Белорецке, то на дому у Саньки. А по понедельникам, по расписанию, первыми уроками были либо алгебра, либо геометрия. И когда в класс заходил Михаил Дмитриевич, то он, даже не дойдя до стола учителя, зычным голосом произносил:
— Александр Беляк, к доске! — и диктовал условия задачи или алгебраического примера.
Это была настоящая пытка на глазах всего класса. Санька старался изо всех сил, но редко получал спасительную «тройку», чаще «кол» либо «два». Но упорный труд не прошел даром. На выпускных экзаменах на вопросы отвечал уверенно, алгебру и геометрию сдал на твердую «тройку».
Сызранское училище для Саньки началось в солнечный торжественный день выпускного вечера. Праздничное мероприятие в школе должно начаться в пять часов, а в полдень в калитку постучал старый почтальон. Шустрая младшая сестренка открыла калитку:
— Давайте я получу!
— Тут не твоего носа дело. Александр дома?
— Дома.
— Ему официальная почта.
— Я ему и отнесу!
— Сказано, что не твоего носа дело, — сурово произнес почтальон. — Зови брата! Он должен подпись свою поставить, что получил вовремя.
— Санька! — позвала сестренка, удивленная тем, что именно брату пришла важная «официальная почта».
А Беляк уже догадывался в чем дело, но верил и не верил. Не слишком ли рано вызывают в училище? Может это из милиции, на прошлой неделе он был в серьезной потасовке тобольских с сухановскими…
— Повестка из военкомата, — строго сказал почтальон и многозначительно добавил. — Из самой столицы, из республиканского военкомата! Ишь ты у нас какой знатный призывник!
Почтальон раскрыл широкую конторскую тетрадь и ткнул пальцем:
— Тут и распишись!
Санька, быстро поставил свою подпись, взял повестку и торопливо прочитал краткий текст. Слова звучали по-военному строго, как приказ. В повестке значилось, что Александр Беляк должен без опоздания явиться в город Уфу на республиканский призывной пункт 23-го июня к 9.00. Санька еще раз прочел повестку. Нет, никакой ошибки, все так и есть. Но утро 23-го наступит уже послезавтра, а ехать поездом до столицы Башкирии больше суток…
