Офицеры и бойцы, имевшие опыт боев, другого и не ожидали. В Берлине, в своей подземной канцелярии оставался Адольф Гитлер, который провозгласил войну до последнего немца. В окопах порой находились шестнадцатилетние подростки, а в фолькштурм сгоняли пожилых мужчин любого возраста, лишь бы могли держать в руках оружие. Дисциплина в вермахте держалась на высоком уровне, за оставление позиций без приказа и дезертирства виновных расстреливали или вешали.
Восемь «тридцатьчетверок» и четыре самоходки Петра Тырсина объезжали по дамбе залитую водой низину. В одном месте их обстреляли из противотанковой пушки. Бронебойные снаряды летели издалека.
Некоторые ударяли в дамбу, другие с воем проносились над машинами. Раскаленная болванка расщепила вяз, который загорелся, но вскоре погас. Наполненное соком дерево заливало огонь, не желая погибать весной накануне цветения. Эффекта такая стрельба с большого расстояния не давала, зато предупреждала о приближении русских машин.
Батарею из десяти 80-миллиметровых минометов обнаружили в низине среди редкого осинника. «Тридцатьчетверки», двигавшиеся впереди, открыли огонь с ходу.
Снаряды разваливали двойные окопы. Взлетали фонтаны влажной земли, смятые минометные стволы, человеческие тела. Командир танковой роты, тридцатилетний капитан, не рискнул приблизиться вплотную.
В боях на Зееловских высотах он потерял от выстрелов фаустпатронов два танка и не хотел повторять ошибки. Когда орудия прекратили огонь, вперед бросились десантники.
Петр Тырсин спросил по рации танкиста:
— Помощь не нужна?
— Сами справимся. Берегите снаряды, неизвестно, что еще впереди.
От минометной батареи почти ничего не осталось. Десятка полтора минометчиков успели скрыться в густом перелеске.
Десантники осторожно обходили изрытые воронками позиции. Лежали тела убитых, в одном месте горел блиндаж. Быстрая и бескровная победа притупила осторожность. Бойцы по привычке принялись собирать трофеи. Несколько человек столпились у трупа немецкого обер-лейтенанта. Перевернув тело, сняли добротный кожаный плащ.
— Погоны спороть, и носи в любую погоду, — сворачивал плащ в плотный тючок старший сержант, помощник командира взвода.
— Собираемся, — крикнул танкист. — Нам еще орудийную батарею разыскать надо.
Но с батареей все получилось гораздо сложнее. Четыре дальнобойных 150-миллиметровых орудия, державшие под обстрелом дорогу, увидели приближавшиеся танки и самоходки издалека. Эти массивные двенадцатитонные пушки, благодаря хорошей оптике, обладали высокой точностью стрельбы.
Они открыли огонь с расстояния полутора километров. Причем стреляли только два орудия, а два других, стоящие поодаль, ждали своей очереди, когда русские машины подойдут поближе.
Попасть в «тридцатьчетверки», атакующие со скоростью пятьдесят километров в час, было не просто. Первые снаряды пролетели мимо. Зато вложила в цель фугасный снаряд одна из самоходок батареи Тырсина. По договоренности с танкистами они прикрывали атаку «тридцатьчетверок» с места.
Взрыв тяжелого снаряда «зверобоя» встряхнул немецкое орудие, расчет раскидало взрывной волной. Два артиллериста были убиты, а командир орудия, обер-фельдфебель, встал за прицел. Он отлично понимал всю невыгодность и даже обреченность их положения.
Эти малоподвижные дальнобойные батареи эффективны в системе укрепленных узлов обороны, когда их прикрывают зенитки, противотанковые пушки. Сейчас, раскиданные на подступах к Берлину, они неизбежно станут жертвой маневренных танковых атак или будут уничтожены тяжелыми русскими самоходками. Командир батареи, сорокасемилетний майор, участник той давней Первой мировой войны против русских, англичан и французов, тоже понимал безнадежность положения, в которое его поставили.
Главную часть своей задачи артиллеристы выполнили. Перекрыли движение русских частей по одной из дорог, ведущих к Берлину. Перекрыли на какие-то часы, в лучшем случае на полдня. Но русские недолго будут стоять на месте, а их танки и тяжелые самоходки уже окружают батарею.
Эта обреченность болезненно сдавливала грудь старому артиллеристу. Восемьдесят человек, находящихся в его подчинении, выполнят свой долг до конца. Но он избегал смотреть им в глаза, зная, что поросший кустарником холм станет для него и его солдат последним местом на земле. Здесь их вместе и закопают.
Майор предлагал вчера своему начальству нанести удар по наступающим войскам и передислоцировать батарею ближе к Берлину. Там она принесет больше пользы.
— Куда еще ближе? — устало ответил его начальник, командир тяжелого артполка. — Вы и так стоите на подступах к городу. Снарядов завезли достаточно, сражайтесь до конца.
Полковник уважал своего опытного и рассудительного командира батареи. Ему хотелось сказать майору что-нибудь теплое. Они были одного возраста и когда-то учились вместе в кадетском училище. Полковник знал его семью, детей, внуков.
— Все будет в порядке, Дитрих, — сказал он. — У тебя достаточно сил, чтобы ударить по «Иванам».
— Конечно, — согласился майор и положил трубку.
Он не услышал от старого приятеля одной важной для себя и своих солдат вещи. Разрешения, в случае крайне тяжелого положения, взорвать орудия и пробиваться из кольца. Разговор шел о борьбе с русскими до конца.
Боеприпасов на батарее хватало. Фугасных, осколочных, шрапнельных зарядов. Для отражения танковой атаки имелись два станковых гранатомета, запас фаустпатронов. Две 20-миллиметровых зенитных пушки должны были защитить батарею от русской авиации. Должны… но вряд ли они сумеют отбить атаку эскадрильи пикирующих бомбардировщиков.
— Третье орудие накрыло, — доложил запыхавшийся помощник. — Выведено из строя снарядом самоходки. Приближаются восемь танков.
— Танки подпустите поближе. Два орудия ведут огонь по самоходкам, третье пусть пугнет русских танкистов. Направьте по встречным траншеям три группы саперов с фаустпатронами.
— Так точно, господин майор.
Командир батареи надел каску и поднялся из блиндажа на свой командный пункт. Очередной русский снаряд прошелестел над головой и взорвался в кустарнике.
Русские «тридцатьчетверки» с длинноствольными орудиями на скорости охватывали батарею с флангов. Двигались они быстро, стреляя на ходу. Один из танков вышел напрямую и исчез, накрытый фонтаном мощного взрыва дальнобойного орудия.
Но бой не продлится долго. Майор это чувствовал. Русских не остановят никакие потери. Они тоже будут драться до конца.
Самоходки подбили еще одно орудие. Каким бы мощным ни был снаряд 152-миллиметровой пушки-гаубицы, требовалось прямое или близкое попадание, чтобы вывести из строя массивное двенадцатитонное орудие. Расчеты несли потери, но разворачивали стволы и посылали снаряд за снарядом.
Взрыв проломил броню «зверобоя». Машина загорелась, а спустя считаные минуты начали вспыхивать гильзы с пороховыми зарядами. Пламя заполнило рубку, сжигая все внутри.
Из пяти человек экипажа успел спастись лишь заряжающий. Он отбежал на десяток шагов, когда сдетонировали сразу несколько фугасных боеголовок, разорвав сварной шов рубки. Взрывы согнули массивные плиты, из отверстий выбивались языки огня.
Комбат Петр Тырсин приказал по рации двигаться вперед. «Тридцатьчетверки» уже приблизились к батарее и расстреливали позиции едва не в упор. Взрывы обрушивали капониры, накрывая расчеты. Три дальнобойных орудия из четырех были выведены из строя. Их расчеты были убиты или тяжело ранены.
Четвертое орудие выстрелило в самоходку Тырсина. Снаряд прошел рядом. Волна спрессованного воздуха ударила, встряхнула машину, словно удар тяжелого бревна. Понадобилась минута, чтобы прийти в себя и навести пушку-гаубицу на цель.
Взрыв фугасного снаряда «зверобоя» подбросил, согнул массивный ствол. Орудие завалилось набок, из капонира выбирались уцелевшие артиллеристы. «Тридцатьчетверка» стреляла по разбегавшемуся расчету из обоих пулеметов. Однако командир танка приблизился на опасное расстояние.
Укрытый в небольшом окопе станковый гранатомет напоминал легкую пушку начала войны. Но это было куда более грозное оружие, появившееся в частях вермахта в конце сорок четвертого года. Гранатомет носил легковесное прозвище «куколка» из-за своих небольших размеров.
Однако реактивные мины весом два килограмма с кумулятивными зарядами пробивали на расстоянии двести метров броню и танков, и самоходок.
Командир «тридцатьчетверки», молодой лейтенант, послал снаряд в 20-миллиметровую зенитную пушку. С удовлетворением отметил, что снаряд попал в цель, и приказал механику:
— Давай вперед!
Последнее, что они увидели, это вспышка, вырвавшаяся из ствола хорошо замаскированного гранатомета. Через секунду мина пробила броню, а вспышка кумулятивного заряда заполнила боевое отделение танка огненным клубком.
