Вспомнили, как в середине лета американский вице-консул Вискерманн привозил в Архангельск Бобби Полсона, торговца оружием. Бобби, этот раскормленный толстогубый негр, хвалился, что новое американское оружие в ближайшие месяцы поставит Россию на колени.
На встрече с Бобби Полсоном присутствовали приглашенные высшие русские офицеры. Контр-адмирал Вилькицкий, капитан ледокольного парохода «Косьма Минин» резко поправил американца:
– Россию никто еще не ставил на колени, даже самым новейшим оружием.
Попытался сгладить неловкость всегда улыбчивый, рано облысевший вице-консул:
– Бобби имел в виду большевиков России.
Сам Полсон в этом не видел разницы, поэтому сделал удивленные глаза:
– А это не все ли равно?
Присутствовавшие русские, за исключением ученого-полярника Вилькицкого, молча проглотили эту горькую пилюлю.
Наглого негра следовало бы тут же поставить на место, но он был крупный миллионер, известный торговец оружием. А в Соединенных Штатах торговля оружием – самый благородный бизнес. В Новом Свете если кому и завидуют, то разве что производителям и торговцам этого прибыльного товара.
Разговор вроде обыденный, но Сергей уловил в нем важный для красного командования смысл. И это наблюдение следовало как можно быстрее до него донести.
…Спустя двое суток Сергей Самойло был уже в Вельске, где в то время дислоцировался штаб Шестой Красной армии.
Командарма на месте не оказалось. Он выехал в 156-й стрелковый полк. Из Шуи прибыли три маршевые роты, в большинстве своем это рабочие-текстильщики, которых не нужно было агитировать за советскую власть. Восемнадцать лет назад они первые в России создавали народные Советы, ставшие затем главной и единственной формой правления, как в свое время в Париже была Коммуна.
Члены реввоенсовета Орехов и Кузьмин предлагали все три роты раздать по батальонам. Ветошкин настаивал роты как отдельный ударный батальон бросить на оборону самого опасного участка. Таким участком было тогда железнодорожное направление на подступах к Вологде.
Командарм принял иное решение:
– Все три роты уже побывали в боях. По докладам командиров рот показали себя с хорошей стороны. Будем их готовить к наступлению в качестве армейского резерва. Бойцов поставим на лыжи.
Два вагона с лыжами уже были в пути. Рабочие Твери меньше чем за месяц выполнили заказ Северного фронта.
Сергею долго ждать командарма не пришлось.
– У тебя ко мне срочное дело? – спросил он сына.
– Неотложное.
– Тогда сейчас обедаем, хотя уже время ужина. И за обедом ты мне доложишь о поездке.
В кабинет к командарму порученец принес два котелка овсяной каши с консервами из довоенного НЗ и котелок обжигающего кипятка, где вместо чая плавали распаренные листья смородины.
За ужином Сергей сообщил, в частности, о разговорах, слышанных в штабе генерала Миллера.
– С Евгением Карловичем встречался?
– В этот раз он меня почему-то не принял.
– А почему?
– По лицу порученца я почувствовал для себя тревогу.
– Интуиция тебя не обманула, – сказал командарм. – Над тобой, Сережа, по сообщению наших лазутчиков, уже, как и над твоим другом Насоновым, висит дамоклов меч. Ты это знаешь?
– Догадываюсь. Только чей это меч – пришельцев или генерала Миллера?
– Кто тебе дал задание – переманить меня на сторону белых?
– Миллер.
– Он и сроки указал.
– О сроках речи не было. Было пожелание – чем быстрее, тем лучше.
– А это разве не срок?
– Пожалуй, да, – с отцом согласился Сергей.
– По логике генерала Миллера, Сережа, для предательства человек созревает. Это не мои слова. Это слова Евгения Карловича. На эту тему когда-то мы с ним дискутировали и не однажды. Он говорил: «Как разогнавшийся паровоз не может мгновенно поменять движение на обратное – иначе машина разрушится, так и человек не может в мгновение ока поменять свои убеждения». И паровозу и человеку, чтобы двигаться в обратном направлении, потребуется какое-то время на торможение, остановку, затем уже двигаться в противоположном направлении. В данном случае мне предлагалось переосмыслить свои поступки, покаяться, исправиться новыми поступками, короче, доказать, что я по-прежнему верен Белому движению. Я сумел свою жизнь поставить на другие рельсы, и уже заднего хода не будет.
– Тогда на что рассчитывал ваш бывший сослуживец, посылая меня к тебе?
– У него расчет простой: ты как мой сын и как белый офицер, мне напомнишь, что я хотя и на службе в Красной армии, но в душе остаюсь белым генералом, и где-то в Соединенных Штатах будет открыт на мое имя банковский счет. Это при случае, если я соглашусь выполнять задания Антанты.
– Разве не генерала Миллера? – спросил Сергей.
– Неужели ты до сих пор не понял, что твой так называемый вожатый работает на иностранную разведку, точнее, на иностранную державу?
– Почему же? Я понял уже на курсах Красного Креста. Мне намекали, что курсы финансирует военное ведомство Соединенных Штатов Америки.
И тут же – уточнение:
– Твои друзья забыли намекнуть, что люди Миллера работают также на Англию и Францию.
– И я?
– Получается, что и ты. В прошлом месяце мы тебе давали коридор, где ты мог беспрепятственно переходить линию фронта.
– Я переходил, и меня никто не задерживал.
– Какой же ты наивный! Думаешь, если ты шагаешь лесом, и тебя никто не видит? Не один раз, переходя линию фронта, ты проявлял удивительную беспечность. Как офицеру-артиллеристу, это простительно, а как офицеру-разведчику тебе нет оправдания. По твоим следам дважды Миллер пускал лазутчиков. Одного мы задержали. Он дал показания. За тобой этот борзой ходил чуть ли не по пятам.
– Хотел бы я на него взглянуть.
– К сожалению, не получится. Он убит, пытался убежать.
– А второй?
– Упустили. Так что ты несомненно засвечен. И тебя не арестовывают, по всей вероятности, потому, что Миллеру ты еще нужен. А вот зачем – отгадать пока не могу… Евгений Карлович, видимо, на тебя крепко рассчитывал, держал как приманку: авось командарм клюнет…
– А я буду между вами связным?
– Что-то в этом роде.
– Получается, что я не выполнил какого-то его задания?
– Может быть. К генералу Миллеру тебе являться уже опасно.
– Я постараюсь на глаза ему не попадать.
– «Постараюсь» не то слово.
Оба помолчали, продолжая работать ложками.
– На той стороне у меня есть дела не оконченные, – снова заговорил Сергей. – Прежде всего, намечена встреча с одним полезным для нас негром. Он хирург из американского госпиталя… пообещал мне продать набор инструментов. Разумеется, за доллары.
– Они у тебя есть?
– Есть, но мало.
– Может, его устроят архангельские «моржовки»? У нас их, как песка на Ягринской отмели.
– Негры продаются только за доллары.
Командарм весело улыбнулся:
– Доллары так доллары. При нашей бедности эти зеленые бумажки всегда найдутся.
– Спасибо, батя. В этом я уже убедился. Но встретиться с хирургом мне надо лично.
– Встретится с твоим хирургом прапорщик Насонов, – твердо сказал командарм.
Сергей попытался возразить:
– Хирург не рискнет войти в контакт с незнакомым русским прапорщиком. Заподозрит глаз своей контрразведки. Негры напуганы белогвардейцами. Они их подлавливали на шпионаже…Не любят наши расисты чернокожих. Кто-то из русских писателей выдал им чудовищную ложь, будто Америкой будут править чернокожие. Так они расплодятся, что составят большинство населения.
– Ну и пусть.
– Тогда, говорят, что-то подобное случится и в России. Нужно будет ждать нашествия азиатов. По всей вероятности, китайцев. Они будут править русскими, пока сами себя не уничтожат.
– А ты, Сережа, случайно не расист?
Приемный сын не задержался с ответом:
– Расистом человека делают обстоятельства.
И опять разговор вернулся к Георгию Насонову.
– Жору не желательно посылать вместо меня. Он никогда не бывал в 336-й дивизии. А этот негр раньше там служил полковым врачом. И я с ним познакомился и, можно сказать, подружился в этом полку. Билл парень простой, из многодетной семьи, отец – мусорщик, но сумел дать сыну хорошее образование, теперь у него редкая профессия – выводит татуировку на теле, что не остается и следа. И доллары рекой плывут ему в карман. От легких денег, как известно, человек балдеет, способен на любую пакость. Поэтому он уже, как друг, ненадежный.
– А Насонов? Все-таки сын известного предпринимателя…
– За Георгия, батя, могу поручиться, как за себя. Родина – это его религия. Для него она никогда товаром не будет.
– По его донесениям я заметил, – сказал отец, – он патриот своего северного края, а Север это далеко еще не вся Россия. Для него станция Обозерская – как для правоверного мусульманина Мекка.
Сергей про себя отметил: «А отец-то – наблюдательный». Отцу признался:
