Они со смехом отбежали от вагона. У входа в вокзал увидели машиниста Храпчука. Старик о чем-то горячо разговаривал с невысоким мужчиной в солдатском полушубке. Ребята хотели подойти и послушать, но в это время раздались три звонка, и незнакомец заторопился к поезду. Парнишки бросились к Храпчуку.
— Николай Григорьевич, ты с кем это разговаривал? — спросил Пронька.
— С министром просвещения, ребятки!
— Ух ты! — удивился Кузя. — Разве такие министры бывают?
— Теперь бывают!
— Вот мы сейчас видели министра! — не удержался Пронька. — Пузатый, с белым воротничком и с «собачьей радостью», ну, с галстуком, значит. Гнида какая-нибудь!
— А мой из казаков, старый большевик-подпольщик!
Кузя поинтересовался:
— А что тебе министр говорил?
— Говорил, что правительство едет в Читу, там теперь будет столица Дэ-вэ-эр. Надо устраивать жизнь республики, налаживать разрушенное хозяйство.
— А ты ему что? — прищурился на машиниста Кузя.
— Я ему, конечно, про синюю заплатку. Мол, пора бы сорвать ее с красного знамени.
— А он тебе что? — не унимался Кузя.
— Он говорил, что Москва не сразу строилась. Потерпеть нужно малость.
— А ты ему что?
— Ну… Говорю, что обидно нам. За советскую власть кровь проливали, а тут, на тебе, буфер установили.
— А он тебе что?
Храпчук надвинул Кузе шапку на глаза.
— Много будешь знать — скоро состаришься. Идите-ка в школу, ребятки!
Пронька и Кузя дружат с первого класса. Всегда сидят на одной парте, живут на одной улице, вместе готовят домашние задания, ловко подсказывают друг другу. Зимой у друзей на двоих одна пара деревянных самодельных коньков с полозьями из толстой проволоки. Пронька катается на одном. Кузя — на другом. Делается это очень просто: конек привязываешь к правой ноге, а левой отталкиваешься. Друзей водой не разольешь. Однажды мать сказала Кузе: «Только ночь и разлучает вас». — «А мы друг дружку во сне видим», — нашелся Кузя…
От вокзала к школе ребята шли в гору.
— Тот толстый министр непременно эсер или меньшевик. Как ты думаешь? — спросил Пронька.
— Свободная вещь! — тоном взрослого согласился Кузя.
— Ну вот… Таким и помогает соучраб! И я по твоей милости туда попал!
— Перестань ты крутить эту шарманку! — рассердился Кузя.
На базаре их окликнул ученик в валенках с калошами. Он выскочил из китайской харчевни, осторожно держа перед собой что-то завернутое в исписанные тетрадные листки.
— Что тебе, Мандолина? — Кузя на всякий случай огляделся. Кто его знает. Может, этот музыкант устроил засаду и придется второй раз подставлять свои бока соучрабовцам.
Но Мандолина развернул листки и протянул каждому по китайской пампушке величиной с добрый кулак. У ребят загорелись глаза. Эх, и вкусная же штука эти китайские пельмени, или пампушки, как зовут их русские! В раскатанное тесто завертывается молотое мясо с луком и перцем, и все это лакомство варится на пару — пальчики оближешь! Но многие ли школьники имеют гроши, чтобы бегать за пампушками в харчевку?
— Мама дала мне денег на обед, а я вот вас угощаю. Ешьте!
Все трое свернули за угол харчевни. Кузя посмотрел на свою пампушку. На ней ясно обозначались перешедшие с тетрадного листка цифры и знак умножения. Кузя впился зубами в бок пампушки, на щеки брызнул горячий сок. С наслаждением жуя, он спросил:
— С чего это ты добрый такой?
Мандолина вкрадчиво сказал:
— Я вас еще могу угостить, только вы на меня в госполитохрану не доносите. Я вам все про соучраб рассказывать буду…
Обжигаясь, зареченцы торопливо расправлялись с пампушками. И вдруг Пронька перестал жевать.
— А что там у вас происходит?
Мандолина зашептал:
— Вы меня не выдавайте… Вчера было маленькое собрание соучрабовцев на дому у Кикадзе…
— Какое такое маленькое? — спросил Кузя, перекладывая горячие остатки пампушки из одной ладони в другую.
— Ну… были только верные соучрабовцы.
— А ты верный? — перебил Мандолину Пронька.
— Конечно!.. Папа мой старый член партии социалистов-революционеров!.. Там говорили, что придется собирать оружие для великой цели — освобождения России от большевистского ига…
— Как это собирать? — не понял Кузя. — Оружие ведь не грибы и не ягоды!
Мандолина пожал плечами.
— Ну как… Разными путями… Говорили, что можно раздобыть винтовки у комсомольцев.
Кузя облизал пальцы правой руки, сжал их в кулак.
— Как это раздобыть? Говори!
Мандолина попятился.
— Ну как… Можно отнять. Гога Кикадзе сказал, что это плевое дело. Комсомольцы совсем мальчишки. Дескать, на них только дунуть посильнее и они побросают свои винтовки.
Пронька отправил в рот последний кусочек пампушки и тихо сказал:
— Ты, Мандолина, не бойся, мы на тебя не донесем. Но ты всегда теперь будешь рассказывать нам с Кузей про соучраб. А про наш уговор никто не должен знать. Даже твой папа. Ни гу-гу! Молчок! Понял?
— Вот что! — Кузя потер переносицу, он уже принял решение. — Вы отправляйтесь в школу. Скажите там, что я сегодня учиться не могу, у меня эта… свинка!
Он повернулся и побежал…
Костя Кравченко ходил по комнате и что-то зубрил. Увидев на пороге Кузю, он обрадовался.
— Проверь-ка меня… Целый час учу!
— Знаешь, Костя, что случилось…
— Потом, Рыжик, потом!
Костя подал Кузе удостоверение бойца ЧОН.
— Вот на обороте напечатано. Ты следи, а я буду говорить на память…
Отчеканивая каждое слово, Костя громко говорил:
«Товарищ коммунар! Знай: свое место в строю, свое оружие и правила его сохранности, своего прямого начальника и его адрес, свои обязанности по мобилизации, сбору и караульной службе…»
— Молодец! Все точно! — похвалил Кузя.
— Следи дальше… «Товарищ коммунар! Умей: владеть своим оружием — винтовкой, пулеметом, гранатой, револьвером; надежно быть связанным с товарищами по звену; в нужную минуту содействовать успеху всякого сбора коммунаров; не болтать о военных мерах в ЧОН…»
Возвращая Косте удостоверение, Кузя с завистью подумал: «Когда же мы с Пронькой будем коммунарами?» В эту минуту он даже забыл, зачем прибежал в дом Кравченко. Напомнил сам Костя:
— Что там у тебя случилось?
— Не у меня, а в соучрабе!
Кузя быстро рассказал о пампушках и разговоре с Мандолиной.
— Что же ты, рыжий, молчал! — закричал Костя, кидаясь за пальто и шапкой.
Через десять минут он был на станции. Дальше бежать не пришлось. С тормозной площадки только что прибывшего товарного поезда спрыгнули Митя Мокин и Прейс. Выслушав Костю, Мокин подмигнул Прейсу.
— Я давно говорил, что у нас много развелось «домовых»…
Глава двенадцатая
Стой! Кто идет?
В восьмом классе закончили изучение «Тараса Бульбы». Разобрали по косточкам всех героев, выяснили, кому из них можно подражать и кого надо презирать. В конце урока Вера Горяева подняла руку.
— Лидия Ивановна! Мне очень понравился Тарас. Какой он храбрый! Какие у него замечательные товарищи! Все они умеют постоять за себя и за Россию! Но это же было давным-давно. Запорожской Сечи теперь не существует. А я хочу подражать героям, которых мы знаем и видим. Сейчас есть такие?
Учительница закрыла томик Гоголя.
— На этот вопрос вы сами ответите. Давайте еще раз отступим от программы. Вы напишите сочинение на тему «На кого я хочу быть похожим?». Условие: героя взять не из книги, а из жизни…
После уроков, когда шли домой, Костя посоветовал Вере не искать долго героя и написать о своем отце, смазчике Горяеве, о том, как он погиб от рук японских, интервентов. Вера согласилась. А сам Костя о ком напишет? Он вспомнил первый день военного обучения в отряде ЧОН. Машинист Храпчук, выдавая винтовки ему и Васюрке, говорил немного о Борисе Кларке. Борис стал революционером еще подростком и боролся вместе с отцом против царского самодержавия. В тревожные дни 1905 года шестнадцатилетний Борис по поручению отца раздавал оружие читинским дружинникам. Интересно было узнать, что с ним стало, где он теперь. Придется поговорить с Николаем Григорьевичем, может быть, и в самом деле найдется увлекательная тема…
Вечером Костя и Васюрка примкнули к винтовкам штыки и отправились в нардом. Охрана поселка чоновцами еще не была снята. Как только вышли из строя после поверки, Костя обратился к Храпчуку с просьбой подробно рассказать о Борисе Кларке. Старик пообещал, но его скоро направили в караул.
Костя и Васюрка остались связными при штабе. Командир роты Знова послал их с поручением к посту, стоявшему на Крестовой горе. Гора эта недалеко, но она очень крутая, и подниматься на нее, да еще в ночное время, трудно.
На улице было темно, холодно. Звезды не показывались. Луна ныряла в рваные тучи, будто лодка в волнах, и лишь изредка поглядывала на землю. Ветер хлестал в лицо, насвистывая заунывную песню. Поселок спал, только на станции горело несколько фонарей… На крыльце большого магазина «Клейман и Родовский» Васюрка сел переобуться: один сапог тер ногу. Костя медленно пошел дальше. Он хорошо знал: рядом с магазином приютилась пекарня Попандопуло, за ней начинается узкий переулок, по нему можно пройти в Чертов угол, а через дорогу будет аптека. Косте показалось, что кто-то вышел из переулка и тут же растаял в темноте. Он прислушался и различил осторожные шаги. Костя рывком снял с плеча винтовку, передернул затвор, дрогнувшим голосом крикнул:
