Потом, повернувшись в сторону зарослей, он сказал уже немного громче: «Роман, иди сюда».
Больше Алексей Георгиевич ничего не помнит: от большой потери крови, от усталости и волнения он потерял сознание.
…В лагере мы услышали стрельбу где-то около Осова. Это нас очень встревожило. Мы сразу поняли, что это Бондарь наткнулся на врагов. Когда затрещали станковые пулеметы, стало ясно, что дело серьезное: у нас таких пулеметов не было, значит, стреляют фашисты.
Роман Наумович взял с собой нескольких бойцов и бросился на помощь. По дороге он встретил одного партизана из группы Бондаря. Он бежал в лагерь с тревожным донесением и рассказал Мачульскому, в чем дело.
Роман Наумович принял очень смелое и рискованное решение. В темноте пробрался в Осово, через местных жителей узнал, где разместился на ночлег отряд эсэсовцев, и неожиданно напал на его штаб. Паника была неописуемая. Гитлеровцы открыли беспорядочную стрельбу, а потом рассыпались по огородам и приусадебным участкам. Начальник житковичской полиции попал в плен. Это его крик слышал Бондарь, когда полз к стогу.
Потом Мачульский вместе с партизанами Бондаря начал разыскивать Алексея Георгиевича.
Они обшарили все окрестности и напали на след.
Тяжелое ранение одного из членов обкома было для нас большим несчастьем. Дело осложнялось тем, что мы не могли оказать Алексею Георгиевичу медицинской помощи: медикаментов, бинтов у нас было очень немного. То, что принесли с собой, давно израсходовали. Достать было негде.
Оставалось только одно — как можно скорее вырваться из окружения. Но как прорваться с такими незначительными силами? Меркуль не прислал подкрепления, должно быть, не мог. Даже наш посыльный от него не вернулся. Все известные болотные тропы проходили недалеко от деревень и хуторов: они были под контролем гитлеровцев. Идти же ночью через болото напрямик опасно, можно попасть в трясину и завязнуть.
Решили попробовать проскочить через деревню Рог. Отряд эсэсовцев был там сравнительно небольшой. А наши бойцы хорошо знали деревню и могли действовать более уверенно, чем в других местах. За Рогом дорога была открыта. Можно пойти на Скавшин и оттуда в любанские леса.
Только как подойти к деревне незаметно? Ночью лесом трудно нести раненого, да и у края деревни ходят патрули. Болотными тропами тоже не пройдешь: они пристреляны фашистами. Дельный совет дал нам Яков Бердникович, хорошо знавший местность. Он сказал, что неподалеку от лагеря есть канава, которая подходит к самому Рогу. Если плыть по ней на лодках, пожалуй, можно будет миновать Рог и без боя.
Мы так и сделали — кстати, у нас на озере были четыре лодки. Положили раненого Алексея Георгиевича, погрузились сами и поплыли.
Василий Тимофеевич Меркуль не пришел к нам на помощь: он узнал о блокаде нашей базы слишком поздно. Наш посланец Иван Петренко не дошел до него. Добравшись ночью до Махнавич, Петренко зашел в хату к знакомым крестьянам напиться воды и расспросить о немцах. Он не знал, что эта хата была под надзором. Не успел сержант и слова сказать, как под окном и у дверей появились эсэсовцы и полицейские. Пограничник Петренко не растерялся. Ночь лунная, все хорошо видно. Фашиста, показавшегося в окне, он убил. Воспользовавшись заминкой, спрятал хозяйку в погреб и залез на чердак. Полицейские бросили в окно гранату и ринулись в хату. Петренко угостил их гранатой сверху. Четыре гитлеровца и полицейский были убиты.
Тогда фашисты подожгли хату. Петренко вылез с чердака на крышу и соскочил на землю. Отстреливаясь, сержант стал отходить к лесу. Место было открытое, а все ближайшие укрытия заняли эсэсовцы и полицаи. Пламя, поднявшееся над крышей, осветило все вокруг, никак не укроешься — иголка на земле видна.
Эсэсовцы и полицейские с криком «Сдавайся!» пошли на партизана, залегшего в огороде.
— Взять его живым! — послышалась хриплая команда.
Петренко экономил боеприпасы: меткими короткими очередями сдерживал эсэсовцев и полицаев. Он старался не подпустить врага на расстояние полета гранаты, а от пуль его защищала небольшая земляная насыпь, наскоро сделанная им с помощью саперной лопатки, с которой он никогда не расставался.
Один из полицаев, должно быть как следует глотнувший для храбрости, поднялся во весь рост, пробежал несколько шагов и размахнулся гранатой. Размахнулся, но не бросил, а сам упал, скошенный партизанской пулей. Под ним взорвалась его же граната.
Несколько часов шел поединок. Услышав стрельбу, прибежали гитлеровцы и полицаи из соседних гарнизонов. Целая банда озверелых оккупантов долгое время не могла подступиться к партизану.
Погиб Петренко смертью героя, погиб, истекая кровью от множества ран, когда в дисках автомата не осталось ни одного патрона, у пояса — ни одной гранаты.
А Меркуль, не подозревая, как он нужен, выполнял ответственное задание обкома — шел на связь с Жуковским.
Жуковский по заданию обкома подготовил крупную и очень ответственную операцию по разгрому гитлеровцев в Красной Слободе. Перед Меркулем стояла задача помочь Жуковскому живой силой и боеприпасами, а после боя разработать план совместной операции против старобинского гарнизона.
Но дойти до Жуковского его небольшому отряду не удалось. По дороге на Красную Слободу было много гитлеровских гарнизонов, приходилось непрерывно вести тяжелые бои. Скоро в отряде кончились боеприпасы, силы истощились, и отряд вернулся в свой район.
Узнав о гибели Петренко и о тяжелом положении на Червонном озере, Меркуль связался с Коржем и спешно бросился к нам на выручку. Но нас на озере уже не было.
Во второй половине октября мы добрались до небольшой любанской деревушки Бариков. Прежде всего позаботились о раненых. Алексея Георгиевича устроили на квартире у нашей связной Насти Ермак. К нему приставили местного фельдшера, а потом вызвали из Заболотья нашего партизанского доктора Крука.
Вслед за нами в Бариков пришли Варвашеня и Бельский, а потом подошли Луферов, Лященя и Горбачев. Последний немного прихрамывал, но, увидев нас, сделал вид, что нога его совершенно не беспокоит — пустяк, мол.
Мы зашли к Бондарю. Хозяйка накрыла белой скатертью стол, принесла каравай хлеба, поставила миску соленых огурцов. Мы ели, делились новостями. Бельский заговорил о Левшевиче.
— Быстро он вернулся? — окинув нас повеселевшим взглядом, спросил Бельский.
— Он не вернулся.
— Неужели? — Иосиф Александрович даже изменился в лице. — В чем же дело? Я встретил его у одного хутора. Он даже хотел проводить меня, но в этом не было необходимости.
Вот это история! Кто же он — предатель или трус? Мне хотелось верить, что скорее последнее. Испугался человек блокады и решил отсидеться где-нибудь в кустах. Если же он предатель, дело могло принять плохой оборот. Левшевич знал многих наших связных, некоторые явки и долгосрочные пароли. После короткого обмена мнениями я передал указание Меркулю: выяснить, где находится Левшевич, на всякий случай переменить все известные ему явки, взять в отряды знакомых ему связных, в частности Наталью. Если подтвердится, что Левшевич предатель, — уничтожить его.
— А где теперь наш Брагин? — вдруг послышался из-за перегородки голос Бондаря.
Я только что хотел спросить о нем. Луферов пришел без него, и это меня встревожило, но я успокаивал себя тем, что Алексей Федорович не вернулся еще из Осиповичей.
Теперь, когда Алексей Георгиевич напомнил о нем, я взглянул на Луферова. Тот опустил глаза, потом искоса глянул на Горбачева и уставился на свои руки: они дрожали. Нас охватило чувство тревоги: неужели что-нибудь случилось? А Луферов молчал, казалось, лицо его в эту минуту еще больше потемнело, осунулось. Горбачев сидел в темном углу, прикрыв шинелью колено правой ноги. Но ему трудно было скрыть, что нога его все-таки не сгибается. «Может, вывихнул где, — подумал я, — а может, и ранило». И только я хотел спросить его об этом, как Горбачев заговорил. Вот что мы узнали.
Спустя несколько дней после возвращения Брагина из Осиповичей они вдвоем пошли в совхоз имени 10-летия БССР. Там была довольно сильная патриотическая группа. Любанский подпольный райком партии возлагал на нее большие надежды. Предполагалось в ближайшее время эту группу расширить и создать в совхозе партизанский отряд. Брагин уже бывал здесь и хорошо знал многих совхозных рабочих, членов группы.
Не доходя километров пять до совхоза, они остановились в кустарнике, недалеко от Красной Полянки — отделения совхоза, решили подождать вечера и зайти в поселок. Надо было узнать, что делается в совхозе, установить связь со своими людьми. Вечером пошли в поселок. Из-за поворота навстречу вышли два человека в гражданской одежде, без оружия, должно быть совхозные рабочие. Один показался Брагину знакомым. Он видел его на собрании патриотической группы совхоза. А может, это не тот? Когда путники приблизились, Брагин бросил на него внимательный взгляд: тот самый. Брагин хотел пройти мимо, чтобы не показать, что знает этого рабочего. Однако тот остановился, подчеркнуто вежливым жестом снял шапку и поздоровался:
