Татьяна замечала многое из того, что немцы пытались скрыть от человеческого глаза. Но главную услугу разъездному разведчику оказали, как это ни странно, сами же немцы. Комендатура вручила ей карту города и округи, где были обозначены пункты, куда запрещался доступ посторонних людей. Само собой разумеется, что как раз эти-то пункты особенно заинтересовали любопытного врача. Проникнуть туда ей, конечно, не удалось, но кое-что она все же сумела узнать. В частности, она установила, что немцы тщательно охраняют район своих авиационных баз. А таких баз в окрестностях Велиславля и вообще на Смоленщине насчитывалось несколько. Отсюда было недалеко до Москвы и других промышленных центров Советской России.
На замеченных аэродромах базировался знаменитый в Германии 2-й воздушный флот «люфтваффе». Командовал им генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг. Это авиационное соединение было сильнейшим из всех четырех воздушных флотов фашистской Германии. Оно насчитывало около двух тысяч боевых самолетов. Своими действиями 2-й флот помогал войскам группы армий «Центр», рвущимся к Москве.
В последней поездке Татьяна Розова своими глазами видела огромный трехосный грузовик с решетчатыми бортами. В кузове грузовика лежали массивные тысячекилограммовые бомбы с четкой надписью «Нах Москау».
В свободное время Татьяна внимательно изучала карту с обозначенными запретными зонами. Она не сомневалась, что всюду, куда ей запрещалось въезжать, находились те или иные важные объекты.
На условную встречу с Володей Ольховым она пришла заранее. Приближаясь к дому Раисы Беловой, о которой говорил Вале молодой инженер, Татьяна придирчиво осмотрелась вокруг. Нет, все было спокойно. Дом этот вообще находился в тихом отдаленном переулке. В окнах домика задернуты белые занавески. Это был условный знак, означавший, что никаких помех нет и можно заходить. Если бы что-нибудь случилось, то хозяйка должна была отдернуть шторку хотя бы наполовину.
До назначенного времени еще оставалось больше тридцати минут. Татьяна ждала и нервничала. Ей казалось, что время идет страшно медленно. Несколько раз она выглядывала в окно, всматривалась в пустынный переулок и снова аккуратно поправляла шторки на окне. Хозяйка домика Рая Белова занималась чем-то во дворе. Она вообще не имела привычки вникать в то, что ее не касалось. Встретить посетителей, проводить — вот пока и все ее обязанности.
Владимир появился в последнюю минуту. Унимая вздымавшуюся грудь, он опустился на стул. Татьяна возбужденно расхаживала по комнате. Что он слышал в последнее время? Есть ли какие-нибудь сведения о положении на фронте? Ей самой пока известно очень немного. Однако, размышляя по-своему, она пришла к неутешительным выводам. Эти бомбы с наглой хвастливой надписью «Нах Москау» не выходили у Татьяны из головы. Если немцы так бравируют своими возможностями разрушения Москвы, значит, дела на фронте принимают угрожающий характер! Чем они могут помочь нашим отсюда? Да, у них собирается важный материал. Да, она более или менее регулярно передает собранные сведения в партизанский отряд. Но где, где практические результаты их разведывательной деятельности? Может быть, им не следует ждать у моря погоды и покончить наконец с этим спокойным созерцанием того, что происходит вокруг? Ведь враг с каждым днем все ближе подходит к Москве!
Владимир терпеливо выслушал ее. Он знал, что творится в душе молодой женщины. Судьба прифронтовой Москвы беспокоила всех. И все же, несмотря ни на что, они обязаны были заниматься тем, ради чего их и оставили в тылу. «Дисциплина, прежде всего дисциплина, — повторил он. — И выдержка. Разведчик должен уметь ждать».
— Ждать! — воскликнула Татьяна. — Сколько еще ждать!
Они едва не поссорились в тот день и разошлись недовольные друг другом.
Успокоившись, Татьяна выругала себя за «бабьи истерики» и при следующей встрече извинилась перед Володей.
… Дом Раи Беловой Валя хорошо помнила. До войны она была здесь дважды. Вале особенно понравилось, что «наш человек», как назвал Раю Володя, встретив ее, не стала заниматься расспросами и рассказами. Они поздоровались, и Рая, словно они виделись с Валей только вчера, молча указала ей на крылечко: заходи, ждут. Володя встретил ее, усадил за стол. Во время разговора хозяйка дома появилась в комнате всего один раз — она молча взяла коробок спичек и тут же вышла, стараясь ступать как можно мягче. На лице Вали молодой инженер прочел одобрение: Рая ей понравилась.
Усаживая Валю за стол, Володя как бы невзначай отодвинул шторку, и, когда Валя, успокоившись, принялась расхаживать по комнате и попробовала было штору поправить, Володя ничего ей не сказал, но тут же снова сделал по-своему. Впоследствии Вале стал известен условный пароль явочной квартиры, и она поняла, что Володя не хотел, чтобы во время их разговора кто-нибудь неожиданно заявился, однако тогда она удивленно посмотрела на Володю, тот покраснел, по ничего не сказал.
На одну из встреч в доме Раи Беловой поздним осенним вечером Володя привел с собой невысокую закутанную в платок девушку.
— Познакомься, Валя. Ее зовут Майя.
Девушка стояла молча, не снимая платка, не присаживаясь на придвинутый табурет.
Чтобы не молчать, Валя с улыбкой спросила:
— Как, еще одна Майя? Володя шутливо развел руками:
— Ничего не поделаешь!
Валя уже познакомила его с Майей Серовой, и Володя через своего человека на городской бирже труда устроил ее фельдшером в село Петровка, где работало небольшое предприятие по добыче торфа. Немцы заменяли торфом дорогостоящий каменный уголь и использовали его в качестве удобрения на полях.
Нелюдимость поздней гостьи объяснялась просто. Майя Белкина, работавшая до войны секретарем сельсовета, не смогла эвакуироваться. С первых дней оккупации молоденькая комсомолка включилась в активную борьбу с оккупантами. Она была арестована в тот момент, когда разбрасывала листовки. Девушку долго пытали в волостной управе, добивались, чтобы она назвала сообщников. Майя выдержала все побои и не проронила ни слова. Обессилевшую девушку бросили в сарай. Она слышала, как перед зданием сельской школы сколачивали виселицу. Наутро была назначена публичная казнь схваченной полицаями партизанки.
Дождавшись ночи, она поднялась на ноги и принялась ощупывать своими искалеченными пальцами деревянные стены сарая. Обследовав одну стену, Майя передохнула и, прислушавшись к шагам часового, принялась за другую. Шершавые доски кололи руки, в сарае было темно и холодно. Незадолго до рассвета ей наконец удалось найти то, что она искала: трухлявую доску в стене. Стараясь не шуметь, она стала выламывать ее, отбрасывая щепки под ноги. Через пролом в стене Майя выбралась на пустынный огород и уползла.
Сначала она скрывалась в деревне Березовка, недалеко от Велиславля. Затем ее перевели в город, где по переулку Нижнему, 2 жил ее дядя Илья Филиппович Орлов с двумя детьми и старой теткой Акулиной Захаровной. Теперь ее нужно было перебросить в Петровку, к «первой» Майе — Майе Серовой. В Петровке уже подобралось несколько надежных ребят.
Несколько дней девушка вообще не выходила на улицу. Страх, пережитый в ожидании казни, оказался таким сильным, что Майя боялась дневного света — ей постоянно казалось, что первый же встречный обязательно узнает ее и донесет немцам.
В Петровке, куда собирался перебросить ее Володя Ольхов, можно было жить без оглядки. Предприятие по переработке торфа небольшое, со скудным административным аппаратом. Немцы туда наведываются редко. Майя Серова, обосновавшись в крохотной поселковой больничке, всячески расхваливала Петровку как идеальное место для конспиративной работы. Там не замечалось никакой слежки — по-видимому, отдаленный от города поселок вообще не возбуждал никаких подозрений. Майя уверяла также, что с того дня, когда она перебралась в Петровку, она ни разу не видела черного мундира эсэсовца.
— Значит, в Петровке, — поинтересовалась Валя, — можно развернуть настоящую работу?
— Что значит — настоящая? — возразил Володя. — В нашем деле любая мелочь — настоящая. Расскажи-ка лучше, как твои дела? Все кухаришь? На карьеру не надеешься?
Валя рассказала о том, как ей вдруг «повезло по службе». У нее неожиданно открылись недюжинные кулинарные способности. Сначала ее перевели в офицерскую столовую, а затем на нее обратил внимание сам генерал Рихтер, командующий соединением стратегической авиации, базирующимся на аэродроме Велиславля. Теперь она, можно сказать, личный повар генерала.
— Ничего карьера? — рассмеялась Валя.
За столом командующего постоянно присутствует кто-нибудь из высокопоставленных офицеров. Разговоры ведутся откровенные, никто из обедающих не обращает внимания на скромную девушку, подающую на стол. Вале удалось узнать, что аэродром Велиславля входит в так называемый воздушный округ «Москва». Летчики носят стального цвета кители. У каждого над правым нагрудным карманом эмблема — орел со свастикой в когтях. Насколько Валя поняла, аэродром в Велиславле не совсем обычный. Сюда довольно часто прилетают очень важные гости — генералы и даже фельдмаршалы из Смоленска, Варшавы, из ставки Гитлера.
