Через два дня группа соединилась с частями Красной Армии.
В советском тылу мы пробыли около месяца. В ту пору в Кувшинове находился штаб Калининского фронта. Немцы знали об этом и часто бомбили город. Однажды днем налетели девятнадцать стервятников. Наши зенитчики сбили сразу пять самолетов. В одном месте упали рядом два штурмовика. Народ бросился к самолетам. Побежали и мы. Как сейчас помню: в снегу валяется оторванная голова фашистского летчика.
Какой-то старик швырнул в нее комком снега, плюнул и злобно сказал:
— У, паразит…
В толпе кто-то хихикнул, а старик горестно проговорил:
— Они у меня меньшого сына убили…
В одну из бомбежек мы потеряли нашего бойца Сашу Семенова. Он был насмерть сражен осколком бомбы. Сашу хоронили с воинскими почестями.
В середине апреля 1942 года наша группа вновь переходила линию фронта.
Снег почти стаял. Увязая по колено в грязи и воде, пробирались мы темной весенней ночью к железной дороге Новосокольники — Дно. Нас провожала армейская разведка. Впереди и по сторонам взвивались немецкие ракеты, эхом доносились глухие пулеметные очереди.
Мы желали лишь одного — скорее миновать железную дорогу. Из-под ног то и дело взлетали вспугнутые чибисы. Они подолгу кружились над нашими головами, нарушая тишину предательским писком.
Часа в два ночи подошли к станции Насва — гнезду немцев и полицейских. Попрощались с армейской разведкой и, огибая станцию, стали переходить железнодорожную насыпь.
Неожиданно из-за поворота темной громадой выполз бронепоезд. Группа оказалась разделенной на две части. Пришлось залечь. Сверкнув огнями, вражеский поезд растаял в ночной мгле.
Сразу за линией началась глинистая, вязкая пашня. С трудом переставляя ноги, мы медленно шли на запад. Как назло, рядом вспыхнул пожар. Зарево осветило окрестность. Впереди не было ни одного кустика, за которым можно было бы укрыться.
Начал брезжить рассвет, когда, усталые от ночного похода, мы вышли к спящей деревушке. Горячев подбежал к столбу и долго читал название деревни, написанное по-немецки.
— Артимоново… — наконец сказал он.
Идти дальше было опасно. Мы выбрали заброшенный дом на отшибе и, осмотревшись кругом, быстро зашли внутрь. Здесь нам предстояло провести долгий и тревожный день.
Только уснули — часовой разбудил нас.
— На дороге немцы, — доложил он.
Мы с Веселовым влезли на чердак. Мимо дома проходил обоз. Человек сорок гитлеровцев шли и ехали, громко разговаривая.
— Да, местечко выбрали ходовое, — сказал наблюдатель.
До обеда мы еще два раза видели немцев. Во второй половине дня случилось непредвиденное. К нашему дому, играя в лошадки, прибежали деревенские ребятишки.
Впереди скакал мальчишка лет восьми. За ним, держась за веревку, гналась девочка. Надо было немедленно что-то предпринять.
Если выйти из дома, ребята испугаются, убегут в деревню и расскажут там о нас. У Горячева быстро созрело решение. Он снял оружие, схватил в руки попавшуюся веревку и, как ни в чем не бывало, сел на завалинку.
Детишки подбежали к крыльцу. Девочка, заливаясь смехом, крикнула:
— Тпру!
Раскрасневшийся мальчуган готов был уже подняться на крыльцо и шмыгнуть в открытую дверь, но тут Горячев спросил их:
— Ребята, не видели здесь лошадь?
Дети посмотрели на него удивленными глазами, переглянулись и замотали головой.
— Не видели, — сказал паренек.
— А я видела, а я видела! — залепетала девочка. — Ее вчера угнал, немец, вон туда, — и махнула рукой по направлению к станции Насва.
Николай несколько минут разговаривал с ребятами, а потом, вскинув на плечо веревку и хлопнув парнишку по плечу, сказал:
— Пошли по домам.
Девочка снова надела на своего «коня» веревку, дернула вожжами, и они побежали прочь. Горячев стал свертывать папиросу, — видно, и он немало переволновался.
— Ну, как? — спросили мы у него.
— Вроде обошлось.
Время тянулось мучительно медленно. Минуты казались часами.
По деревне проехали две автомашины с немецкими солдатами.
Наши нервы напряглись до предела.
Вскоре наблюдатель сообщил, что опять видит ребятишек.
На этот раз их было уже четверо. Впереди бежала знакомая нам парочка. Ребятам, видно, нравился этот заброшенный дом.
Горячев вышел на улицу. Дети, увидев его, круто повернули и бросились наутек.
— Ребята! Катя! Куда вы?! — закричал он.
Но остановить их было невозможно. Горячев вернулся. Настроение у всех было скверное.
Время подходило к пяти.
Мы молча сидели в своей ловушке, страстно желая, чтобы скорее стемнело или пошел проливной дождь, — может, тогда не каждый разохотится прийти сюда. Но в тот день, как назло, светило яркое солнце и на небе не было ни облачка.
— Мужики идут! — крикнул наблюдатель.
— Приготовиться! — приказал Веселов.
Щелкнули затворы. В доме воцарилась мертвая тишина.
— Начинается, — шепнул мне Веселов.
Четверо мужчин без оружия разбились по двое, стали обходить дом. Мы поняли их замысел.
Я взял Поповцева и вместе с ним вышел навстречу мужикам.
— Эй, не видели здесь парня с лошадью?! — крикнул я басом.
Мужики остановились.
— Чего молчите? Вас спрашиваем! — в сердцах сказал Павел.
— Никого не видали, — ответил за всех длинный детина. — Мы в поле идем.
Мужики, потоптавшись на месте, повернули. Они на самом деле пошли в поле и долго ковырялись там, может быть, для вида.
Веселов взглянул на часы.
— Шесть. Надо собираться.
Хотя до темна еще добрых два часа, оставаться здесь дальше опасно. Далекий лес у горизонта манит к себе. Решаем идти прямо по полю.
Шли быстро, не останавливаясь. Когда до леса оставалось не больше полкилометра, мы увидели отряд немцев, человек пятьдесят. Засвистели вражеские пули. Начали отстреливаться. Лес все ближе и ближе, до него каких-нибудь двадцать метров. И тут сраженный пулей падает Витя Моисеев. К нему подбегают ребята, подхватывают на руки и несут. Еще мгновение, и группа скрывается в кустарнике. Немцы стреляют в нашу сторону, но пули летят мимо. Мы останавливаемся, чтобы осмотреть Моисеева. Ранение тяжелое, в лопатку. Что делать?
Нужно искать надежных людей, чтобы оставить его на излечение. Послали в деревню Горячева с Ворыхаловым, но их там обстреляли враги. С Поповцевым идем в другую деревню. Стучимся в дом у околицы. Залаяла собака, вышел испуганный хозяин:
— Уходите, ребята, — говорит он. — Кругом немцы. Карательная экспедиция против партизан идет.
Возвращаемся к отряду.
— Придется идти обратно, — выслушав наше сообщение, решает Веселов.
Ребята приуныли, притихли. Раненый Виктор, сдерживая боль, просит оставить его и идти дальше. Но разве можно бросить в беде товарища?
Окончательно решаем вернуться и наскоро мастерим носилки.
— Вынесем его за линию фронта, потом вернемся сюда, — говорит Веселов.
Всю ночь двигаемся по старой дороге. Переходим опять железную дорогу и уже на рассвете попадаем в такое болото, что едва выбираемся из него.
Достигнув нейтральной зоны, отряд остановился на берегу реки Чернушки, в деревне Борки.
Моисеева сразу же отправили в госпиталь, а сами стали ждать случая, чтобы идти обратно.
В Борках нам пришлось встретить 1 Мая сорок второго года. В честь праздника решили провести торжественное собрание. Отряд расположился на небольшой лужайке. Ребята раздобыли где-то кусок красной материи и покрыли им принесенный из дома столик. Бойцы сразу повеселели, настроение у всех поднялось.
— Президиум будем избирать? — спросил Веселов.
— А как же, — серьезно ответил Володя Баранов. — По всем правилам, как раньше…
Это «как раньше» больно задело наши сердца. Вспомнилось празднование 1 Мая в довоенное время. Бывало накануне праздника все в доме красилось, мылось, подновлялось. Пеклись пироги и другие вкусные вещи. Наконец наступал долгожданный день. Задолго до назначенного срока ребята собирались возле школы. Ветер полоскал алые полотнища флагов. Звучали торжественные марши. Девушки несли в руках нежные цветы яблонь и вишен, искусно сделанные из тонкой бумаги. Стройными рядами мы выходили на главную улицу. Так было… А скоро ли опять так будет?..
В президиум избрали Веселова, Поповцева и меня. Собрание было не совсем обычным. На повестке дня два вопроса: о празднике 1 Мая и о бдительности. Поставить второй вопрос нас заставило одно непредвиденное обстоятельство…
По первому вопросу выступил я, как комиссар отряда. Я рассказал о самом главном — о положении на фронтах, о мужестве советских людей в тылу. Затем под одобрительные возгласы и шумные, аплодисменты бойцов был зачитан приказ командира отряда о праздничном подарке матери-Родине — подрыве вражеского поезда. В то время у нас имелось несколько мин с электрическими взрывателями, и нам не терпелось проверить на практике новую технику.
