После мы узнали из допроса полицая, что взрывом последних гранат было убито и ранено одиннадцать гитлеровцев.
Заехав в деревню Азломль, эсэсовцы приказали жителям свезти трупы убитых фашистов в деревенскую школу, подготовить все для похорон, а тело Горбачева не трогать. Объявив, что похороны убитых состоятся завтра утром, они двинулись дальше. Фашисты боялись оставаться на ночь в деревне, расположенной у самого леса.
Вернувшись утром в деревню, эсэсовцы пришли в ярость: ни один из убитых немцев не был подобран с поля, а Горбачева похоронили. Эсэсовцы выгнали всех жителей на улицу, начались допросы, пытки. В ответ слышали одно:
— Как только вы ушли, через час деревню заняли партизаны… Они-то и похоронили своего убитого товарища. Партизаны, может, еще и на километр не отъехали от деревни.
Несколько партизанских отрядов названо было именем Горбачева. Во всех отрядах и группах, во всех населенных пунктах партизанской зоны были проведены митинги, посвященные его светлой памяти. На этих митингах партизаны поклялись жестоко отомстить гитлеровцам.
Светлое имя Горбачева памятно и дорого всему белорусскому народу. Никогда мы не забудем этого воистину прекрасного человека — бесстрашного коммуниста, партизана.
Первой операцией во время нашего рейда был разгром немецко-полицейского гарнизона на станции Постолы Житковичского района. Фашисты сильно укрепились в Постолах, в совхозе «Сосны» и еще в некоторых населенных пунктах. В Постолах находились и охранные войска, так как на деревообрабатывающем заводе оккупанты наладили производство железнодорожных шпал, дубовых брусьев для дзотов и других пиломатериалов.
Выехали мы точно в назначенное время. Каждый отряд вышел с определенного, заранее условленного места. Мы не могли сосредоточивать все отряды в одном пункте, это было бы опасно. Часть отрядов к моменту выступления расположилась в лесах недалеко от деревни Углы, некоторые стояли у совхоза «Жалы», возле деревень Живунь, Старосек. Все взяли направление на деревню Убибачки.
В Убибачках все мы были часов в двенадцать ночи. Заняли эту и соседние деревни, выставили заслоны. С такой силой можно было вступать в бой. В то время у нас были уже станковые и ручные пулеметы, даже минометы. Кроме винтовок многие партизаны имели автоматы, пистолеты. Гранаты и бутылки с горючим были почти у каждого.
В деревне Убибачки штаб занял просторную хату в середине деревни. В рейд отправились почти все члены обкома — Мачульский, Бондарь, Бельский, Варвашеня, Лященя. Ведь перед нами стояли большие и очень ответственные задачи: кроме боевых операций у нас было немало других дел по созданию партийного подполья и организации партизанского движения в тех областях и районах Белоруссии, где подпольных обкомов и райкомов еще не было. Помощник начальника штаба вызвал к нам командиров и комиссаров отрядов. Пришли Меркуль, Корж, Долидович, Гуляев, Бондаровец, Ширин, Розов, Плышевский, Пакуш, Жулега.
Приятно и радостно было смотреть на них. Все бодрые, подтянутые. Почти на каждом хорошая одежда: бекеша на меху, тулуп или теплая шинель. Партизаны у нас тоже были одеты тепло.
Старенькая, но еще подвижная хозяйка обвела нас взглядом и, ничего не сказав, торопливо сняла с крюка деревянное ведро и выбежала из хаты. Через минуту она вернулась с водой. Потирая озябшие руки, подошла к нам.
— Я все гляжу, гляжу и глазам своим не верю. И в хате и на улице полным-полнешенько людей… Говор наш. И одежда на всех наша. Неужто, соколики мои, вернулись к нам?
— Нет, бабуля, — ответил я хозяйке, — мы тут и были. Мы партизаны.
— Партизаны? Партизаны… Вот какие вы!.. И много ж как, ой много!.. На фашиста идете?
— На фашиста!
— Может, вам сварить чего?
— Спасибо, пора ехать.
— Так, может, я хоть воды вам скоренько нагрею, — предложила она, — да заварю липовым цветом, малинки сушеной всыплю. Напейтесь на дорогу — бог даст, ни кашель, ни простуда не пристанет.
От угощения пришлось отказаться. Надо было спешить. Разделив отряды на две колонны, отправили их двумя маршрутами. Одна колонна должна была пройти южнее совхоза «Сосны», возле деревни Кузьмичи, а другая — значительно левее, в направлении деревни Городячицы с заходом на Ветчин. Штабная группа и конный отряд шли между колоннами. До рассвета мы должны подойти к намеченным пунктам близ постоловского гарнизона.
Я указал командирам их маршрут, еще раз объяснил обязанности каждого отряда.
Мороз был сильный, колючий, пробирал до костей. Кони намерзлись на привале и неудержимо рвались в дорогу. Мы дали им волю. Чем раньше будем на месте, тем лучше! Там, где дорога была укатана, полозья скрипели, но мало было таких дорог: не очень-то люди теперь разъезжали. Почти всюду лежал глубокий и мягкий снег — сани ехали бесшумно.
С постоловским гарнизоном мы справились сравнительно быстро. Пулеметные гнезда на подступах к железнодорожной станции и часовых уничтожили без единого выстрела. Фашисты не ожидали нападения, да и мороз градусов в тридцать заставил солдат расползтись по теплым углам.
Сопротивление было оказано лишь в двух местах: на самой железнодорожной станции и на заводе. Станцию взяли до рассвета, а завод продержался еще часа три. Там засела большая часть гарнизона, на заводе было много пулеметов. Из комендантского управления к заводу был прорыт подземный ход, и гитлеровцы по нему перебрались туда.
Как только фашисты почувствовали, что гарнизон окружен и спасения им нет, они заставили машиниста держать двигатель под парами и давать тревожные гудки, чтобы вызвать на помощь соседние гарнизоны. Рев сирены разносился далеко по окрестности. Только этот способ поднять тревогу у гитлеровцев и оставался, так как телефонную и телеграфную связь мы повредили. Но наши снайперы сбили сирену, и завод замолчал.
Спустя некоторое время мы предложили гитлеровцам сдаться. В ответ они усилили огонь. Тогда я приказал выбить врага. Партизаны подползли к стенам завода и начали забрасывать гранатами его территорию. Неподалеку находился склад с горючим. Бойцы добрались и до него и подожгли. Раздался сильный взрыв, взметнулся столб огня. Стрельба с завода немного утихла, а потом снова возобновилась. Но перестрелка шла уже почему-то на самой территории. Мы не понимали, что происходит. Потом выяснилось. Оказывается, у гитлеровцев начался разлад: одни хотели сдаться в плен, другие возражали, вот и началась перепалка.
К девяти часам утра бой был закончен. Наши партизаны потушили пожар и спасли завод. В бою было уничтожено больше сотни гитлеровцев, часть оккупантов и полицаев сдались в плен. Мы взяли много винтовок, боеприпасов и сотни тонн награбленного хлеба. Зерно отдали населению.
После небольшого отдыха левая колонна нашего соединения пошла по направлению к Ленинскому району Пинской области, а правая — на Скавшин, Сухую Милю, Милковичи Старобинского района.
Мы со штабной группой и конницей двигались к деревням Махнавичи и Долгое. В Долгом стоял большой немецко-полицейский гарнизон. Надо было изолировать его от соседних гарнизонов и уничтожить.
Ночью прибыли в деревню Махнавичи. Здесь уже были ударные отряды Гуляева и Розова. Основные силы левой колонны, которую возглавлял Мачульский, остановились в Милевичах Пинской области. Вскоре прибыл посыльный от Романа Наумовича. Он сообщил, что в деревне задержана группа военных. Один из них вызывает особенное подозрение. Он главный в этой группе, держится смело, независимо и утверждает, что он советский генерал.
Я приказал передать Мачульскому, чтобы он выяснил, что это за люди, а командира пусть направит в штаб соединения.
Спустя некоторое время генерал явился. Это был очень подвижной человек, невысокого роста, худощавый, с широкими усами. На нем была кожаная куртка на меху, шапка-ушанка, поношенные армейские сапоги. С ним пришел молодой человек в шинели.
Начался разговор. Выяснилось, что это действительно наш советский генерал, бывший командир кавалерийской дивизии. Его часть стояла под Белостоком. В первые дни войны она приняла на себя страшный удар врага. После долгих, суровых боев Михаил Петрович Константинов (так звали генерала) был тяжело ранен и с группой бойцов попал в окружение. С Константиновым остался его адъютант, который и теперь сопровождал генерала.
Подлечившись, Константинов со своими людьми перебрался в Минскую область, сначала действовал в Воробьевских лесах самостоятельно, а потом вошел в группу Владимира Зайца, секретаря Гресского подпольного райкома партии. Через некоторое время он расширил свою группу за счет поправившихся после ранения бойцов и отделился от Зайца. Сначала двинулся на Копыльщину и в западные области Белоруссии, потом повернул на Старобин, Житковичи, Ленино. Здесь наши отряды и встретили его.
