Александр Титов - Последняя мечта (рассказы)

Александр Титов

Последняя мечта

Рассказы

Полынные веники

Первый

Новые деньги

Активист

Полынные веники

В конце пятидесятых в нашем поселке ни клочка асфальта... В космосе летают две симпатичные собаки - Белка и Стрелка. На уроках Василиса Авдеевна каждый день напоминает нам о коммунизме. При этом ее свирепое по обыкновению лицо принимает какое-то плаксивое выражение.

Я - ученик второго класса, хилый и слабый. Плохо ем, мучаюсь бессонницей, но не болею, и помаленьку расту. Мечтаю о тех временах, когда у каждого школьника будет свой персональный летательный аппарат, вроде вертолета. Другой транспорт в осеннюю распутицу здесь не пройдет.

Ночью долго не могу заснуть, а утром неохота вставать. На завтрак отварная картошка с рыбьим жиром, всегда почему-то подванивающий керосином чай вприкуску с обломком серого сахара. На месте свежего скола сахар белый как снег. Кладу в рот кусок сахара, процеживаю сквозь него теплый чай.

Надеваю телогрейку, шапку, резиновые сапоги. В сапогах теплые войлочные стельки - бабушка еще с вечера просушила их на печке. На улице темно - то ли трансформатор сгорел, то ли поломка на Сергиевской ГЭС, построенной года четыре назад на Красивой Мече. Из низких, слабо различимых туч, нависших над выгоном, сеется бесконечными каплями вот уже третью неделю подряд холодный дождь. Под ногами чавкает сплошная серебрящаяся грязь. Шлепаю по ней без разбора, страясь не ухнуть в глубокую колею. Жидкая грязь стекает по голенищам, неприятным холодом проползает под пятку - прорвал недавно сапог гвоздем, но дома никому не говорю, иначе взбучка.

Навстречу медленно идет мужчина, несет на плечах мальчонку лет четырех. Дядька оскользается, балансирует, но не падает.

- Не хочу в детский сад, хочу дома сидеть, с бабушкой! - хнычет мальчуган.

- Нельзя с бабушкой... - устало пыхтит отец. - Болеет она...

Мне тоже не хочется идти в школу, хотя в классах тепло и Василиса Авдеевна рассказывает про коммунизм. Мне хочется вернуться домой, лечь на постель и спать, спать, слыша сквозь сон, как бабушка хлопочет возле печки. И стихотворение Пушкина не выучил. Помню только первую строчку:

Унылая пора! очей очарованье... Кстати, почему Пушкин ни одной строчки не посвятил великой русской грязи, которая, словно болото, каждую осень засасывает, угнетает душу черноземного человека? При коммунизме все дороги будут асфальтированы, говорит учительница. А Пушкина ссылали на Кавказ. Я видел картинку: море, пальмы, горы с белоснежными шапками на горизонте...

Издалека слышатся крики уборщицы тети Моти. Остановилась на выскобленном пороге: маленькая, в плюшевой жакетке, в кирзовых мужских сапогах.

- Куды претя?.. Показывайтя ноги!.. - командует старушонка. Короткая сухощавая рука, болтающаяся в широком рукаве, словно шлагбаум, загораживает вход в темный коридорчик. Даже мне, как соседу, нет никаких поблажек. Обмыв сапоги в корыте, пошаркав по ним обтрепанным полынным веником, я хотел проскочить в школу, но не тут-то было:

- Куды?.. - визжит так, что больно в ушах. - Тама, на подошвах, грязь осталася... Ишь, какой прыткай. Оттирай лутчи!..

Вода в корытах бурая от взмученной грязи, бурлит от покрасневших детских рук, тщательно отмывающих сапоги.

Тетя Мотя дает команду: сменить воду!

Вместе с другими мальчишками таскаем чистую воду из колодца. Звякает на барабане колодезная цепь. Хнычет какой-то первоклашка: залили ледяную воду в сапог. Одно ведро упустили, упало на дно. Тетя Мотя ругается: неудельные, безрукие! Опять придется звать истопника Перфилыча. У Перфилыча в кладовке есть "кошка" - штуковина, вроде морского якоря. "Кошка" привязана к веревке, и ею можно подцепить за дужку ведро, лежащее на дне.

- Подымай копыта! живея!.. - Дотошно разглядев мои подошвы, тетя Мотя заставляет еще раз вытереть их о груду полынных веников, лежащих внавал у порога, затем о влажную тряпку, расстеленную в темном коридорчике, и еще раз о чистый сухой половик у входа в школьный коридор. Здесь тепло.

Через горячие батареи отопления доносится отдаленное звяканье - Перфилыч шевелит топку. На стеклах окон крупные капли отпотелой влаги. На подоконниках две зажженные керосиновые лампы. Обе мигают желтыми коптящими языками пламени

- мальчишки бегают по коридору, вопят звонкими голосами. Скоро придет тетя Мотя, начнет щелкать их по стриженым затылкам сломанной указкой, затем даст звонок на первый урок.

Троечник... Смирился с этим. Иногда четверка по чтению. Василиса Авдеевна меня недолюбливает из-за давнего своего доноса, который она в 37 году написала на дедушку. Но дедушка и сам отчасти виноват. Будучи выпивши, он сравнил шерсть овцы, которую увидел в торговых рядах, с шевелюрой Карла Маркса: "Такая же, идол, лохматая...". Василиса Авдеевна, будучи старательной комсомолкой, некстати очутилась рядом и, вернувшись домой, сочинила соответствующий документ. К счастью, он попал в руки первого секретаря райкома Прохора Самсоновича, который хорошо знал дедушку и неоднократно с ним выпивал. Да и сам дедушка в то время был непростой человек - истопник и конюх райкома партии! Без лишних разговоров Прохор Самсонович взял да и порвал документ на глазах удивленного энкаведешника: помалкивай!..

Василиса Авдеевна писала выше - в область и в Москву. Приезжали специальные люди, разбирались. Прохор Самсонович сумел выгородить своего верного конюха. А всего на счету Василисы Авдеевны было то ли пять, то ли семь посаженных человек. С дедушкой номер не прошел, и учительница его возненавидела. Часть ее ненависти перенеслась на меня. Иногда возьмет да щелкнет по лбу: не спи!..

Недавно принесла "Пионерскую правду" со статьей про кулаков Титовых, которые убили лет двадцать пять назад пионера из обреза двустволки. Читала вслух, злорадно на меня поглядывала. На переменах ребята дразнили меня, показывали пальцами - "кулак"! Напрасно я говорил, что мой дедушка одним из первых вступил в колхоз. Маленькая месть учительницы состоялась.

Рассказал дедушке, а тот лишь мрачно махнул рукой: Бог с ней...

Зато другой старик, Пал Иваныч, так и подпрыгнул на лавке: почему мы разрешаем негодяям разного сорта влиять на ход истории?..

И опять они заспорили.

...Сижу на уроках, жду звонка. Время тетя Мотя определяет по старинным ходикам, затем звонит в медный колокольчик. На покосившемся шкафу пыльный глобус с прогрызенным боком. Вместо Северной Америки - дыра. Так им и надо, капиталистам! Глобус старинный, дореволюционный. Василиса Авдеевна хотела его выбросить, но директор из большой школы запретил - будем открывать музей!

На стене плакат - профили четырех вождей: Маркс - Энгельс - Ленин Сталин.

Василиса Авдеевна торопит истопника Перфилыча - снимай скорее плакат, потому что культ личности Сталина разоблачен. А Перфилыч то пьян, то лестницу никак не найдет. А учительница на уроках хвалит "дорогого Никиту Сергеевича", который строит коммунизм.

Отсидев четыре урока, бреду домой. Днем в поселке также серо и неуютно. Все та же грязь. Мелкий дождик не унимается. За окнами детского сада недружные писклявые голоса - малыши разучивают песни про счастливых октябрят, готовятся к праздничному утреннику.

Дома еще в сенях слышу голоса стариков, спорящих о чем-то. Дедушка и Пал Иваныч. Опять, наверное, выпили. Как выпьют, так начинают ругать власть. А бабушка пугается, пытается их урезонить: тише вы, окаянные, пасодють!

- Отомщу за всю Россию! - визгливо кричит Пал Иваныч, герой гражданской войны.

Захожу в комнату, заполненную махорочным дымом. Никто меня не замечает. Снимаю грязные сапоги, переобуваюсь в самодельные войлочные тапки, которые смастерил дедушка.

Бабушка выходит из чулана с ведром месива - для поросенка.

Старики сидят за столом в грязных сапогах. Грязь килограммами облепила резину, высыхает. Отваливается серыми комками на пол.

Дедушка облокотился на клеенку. Он плачет. Слезы неспешно падают на клеенчатую поверхность. Это означает, что выпил он сегодня изрядно. На столе капуста в миске, несколько вареных картофелин. И две бутылки. Одна порожняя, другая только начата. Дедушка жалеет собачек - Белку и Стрелку. Сегодня утром передали по радио, что они "за науку" сгорели в космосе. Сидели себе в спутнике, тявкали, колбасу сушеную ели, а спутник возьми да и сгори во время спуска на Землю.

На дощатой перегородке вырезка из газеты, прибитая маленьким ржавым гвоздем, - Белка и Стрелка.

- Дьявол с ними! - восклицает Пал Иваныч. - Мало ли собак бегает у нас по деревне?

- Все равно жалко... - Дедушка берет свой стаканчик. Они чокаются, выпивают, заедают квашеной капустой.

Я пристраиваюсь на уголке стола, бабушка подает тарелку щей. Горячие, только с печки.

В комнате душно, воняет самогонкой. На плите кипит чугун с очистками - ужин для поросенка.