Зрители смеялись: все сгорит, пока ты воды накачаешь!
Тут наш майор не вытерпел, отнял у парнишки шланг и, обернувшись, погрозил кулаком рабочим, ковырявшимся в мотопомпе: приказываю увеличить давление!
- Товарищ майор, отойдите, вы мешаете проведению соревнований! - раздался вежливо-требовательный голос из судейской коллегии.
- Это я-то мешаю? - Майор гневно взглянул на коллегию, чинно сидевшую за столом, уставленным спортивными кубками и призами.
Заработала на всю мощность помпа, давление воды подскочило - шланг зазмеился сам собой, напряженно вытягиваясь. Струя из брандспойта, который майор, пререкаясь с судейской коллегией, направил на толпу, вмиг окатила всех с ног до головы. Послышались взвизги женщин, смех и ругань мужиков. Майор поспешно отвел брандспойт, но перестарался и залил полновесной струей судейскую коллегию, сметая со стола бумаги, почетные грамоты и призы. Тонкостенные алюминиевые кубки со звоном поскакали по утоптанной земле.
Брандспойт разбушевался не на шутку, и майор никак не мог совладать с ним.
Струя ударяла в землю, шипела, сметая с сухих мест клубы пыли, обдавая всех, кто пытался приблизиться к самозванному брандмейстеру.
- Это провокация! Вредительство! - донесся сквозь шум воды знакомый трескучий голос. На помощь майору уже спешили дружинники, добровольцы из зрителей.
Замелькали в серебристых брызгах мокрые ошеломленные лица, открытые, отплевывающиеся водой рты, раздутые щеки, выпученные глаза.
Осенью в поселке случился настоящий пожар: поздним вечером загорелся дом на соседней улице. Я, конечно же, помчался туда. Майор был уже там командовал, указывая прутиком на горящую кровлю. Его никто не слушал.
Загудела с подвыванием помпа. Вода лилась из брандспойта не хуже, чем на учениях, но струя казалась слабой и тонкой по сравнению с разбушевавшимся огнем - ярким, страшным, ревущим.
Шумели, кричали зеваки. Молча и деловито работали пожарные. Дружинники суетились, отступали и вновь кидались в бой с топорами и баграми. Шум голосов тонул в треске бревен, мерцающих по бокам малиновым жаром. С грохотом лопался, разлетался во все стороны шифер. Голосила хозяйка, протягивала руки к огню, пожиравшему ее добро. Соседки успокаивали несчастную женщину, поддерживали ее с обеих сторон под руки, испуганно щурились на яркое пламя. Рядом с ней стоял сонный взлохмаченный хозяин - в одних трусах, в калошах на босу ногу и пьяный.
Он курил папиросу, одолженную у кого-то, покачивался из стороны в сторону, то и дело сплевывал. "Теперь уж не потушите!" - словно бы говорил он всем своим видом. Подскочил майор, выхватил у него изо рта папиросу, швырнул ее на землю, яростно затоптал.
- Я тебе покажу! - махал он кулаками перед носом мужика. - Я тебя, мерзавца, загоню знаешь куда?..
Вода хлестала по мокрым стенам, по черным, угольно-округлившимся краям досок, над которыми ревело, качалось пламя. Трах-пах-чах! - обуглившиеся бревна трещали, рассыпая фонтаны искр. Обрушились подрубленные стропила, взметнув тучу пепла и головешек, осветивших, будто салют, половину улицы. Вода, смешиваясь с огнем, делала его еще более ярким, злым, шипучим.
- Поактивнее, товарищи! Поактивней!.. - Майор побежал к новой группе дружинников, чтобы отдать соответствующие указания, но в следующее мгновение все вокруг озарила ярчайшая, зеленого оттенка вспышка - огромный, больше пожара, кипящий шар, взметнувшийся над поселком и лопнувший во все стороны с оглушительным треском. Меня ударило горячей волной света, лицо вмиг припеклось жаром, словно вспыхнули и перегорели сто солнц. После взрыва наступила тишина и прохлада, и пожар уже не казался таким пугающим, словно он ослаб изнутри.
Желтые языки пламени безобидно покачивались над потрескивающими бревнами.
- Майора убило! - раздался голос.
Я ринулся вперед, работая локтями в движущейся и плотной ночной толпе, и вдруг увидел пожилого человека, лежащего на земле в нелепой позе, в котором не сразу признал майора. Седая голова его была наполовину черной, а рука все еще сжимала наполовину измочаленный лозиновый прутик.
Народ сердито шумел: хозяйка, дура этакая, забыла в пристройке баллон со сжиженным газом. Человек из-за этого погиб. И какой человек - герой! Майор, активист! Он первым бросился в огонь, он так старался...
Люди, забыв про пожар, смотрели на скорчившееся тело. Отблески огня бегали по изуродованному лицу, и всем казалось, что майор еще жив, потому что нельзя было различить ни глаз, ни носа, и только строго поджатые губы словно бы хотели сказать: что же вы здесь остановились? Заканчивайте ликвидацию огня!
Хоронили майора со всеми почестями. Пожарные несли гроб на плечах до самого кладбища. Произносились речи. Все называли майора героем и предлагали в честь его назвать улицу, поставить бюст в центре поселка. Мы с Аликом несли венок и насобирали гильз - милиционеры давали прощальный салют из пистолетов.
На поминках пожарные здорово выпили. Я видел, как они, покачиваясь, шли в обнимку по вечерней темной улице и вполголоса напевали какую-то грустную песню. песню.
