до того, как в замке повернулся ключ.
7. Из Петербурга в Москву
Саша лежал на полке в плацкартном вагоне. Поезд подъезжал к Москве. Пассажиры начали собираться. За окном мелькала лента Подмосковья – деревянные домики, коттеджи, заводы, бесконечная кирпичная стена в граффити. Бетонные комиксы. Прямо над Сашей на полке для багажа было выкорябанно ключом «ДМБ 2010». Саша закрыл глаза и подумал, что его тело совершенно не подходит для туров. Его организм не предназначен для этого.
Ну, во-первых, Саша длинный. Не самый длинный, не дылда, но его 181 сантиметр как раз идеально не вписывается во все нормы транспорта. Его постоянно все задевают за ноги в плацкартных вагонах. Чуть-чуть – но задевают. Ему не хватает буквально нескольких сантиметров, чтобы ехать с этим пресловутом дорожным уютом. В самолётах колени его упираются в спинку, и кажется, были бы его бёдра чуть короче, буквально на 5 сантиметров, он бы летал с большим комфортом.
Саше тяжело заснуть. Бессонница – спутница Саши лет с 6, она приходит периодами на несколько недель. Механизм её прост – завтрашний важный день тревожит Сашу и рождает мысли, что нужно лечь пораньше и уснуть побыстрее, чтобы быть свежим и полным сил. И это заставляет его – распластанного в постели – постоянно проверять: а засыпаю ли я сейчас, чтобы быть завтра свежим и полным сил. В его сознании поселяется страж, который восклицает на каждом моменте, когда мысли путаются – О, засыпаю! – и Сашу выбрасывает назад. Иногда он лежит, не сомкнув глаз до утра, и думает, что ему очень надо поскорее уснуть. Страх перед каждой новой бессонной ночью порождает новую бессонную ночь. Саша попадает в петлю, спит по три часа в сутки, днём клюёт носом и боится постели.
Саша знает с десяток прекрасных способов для засыпания: дыхание на счёт 4-7-8, скан тела в Шавасане, тёплые носки, тёплая ванна, тёплое молоко, обратный счёт от тысячи и прямой счёт через три, Анапама, Пранаяма и Чандра Намаскар. Ничего из этого работает.
Иногда какой-то один способ внезапно даёт ему уснуть, один или два раза – и затем снова оказывается бесполезным.
Ни мелатонин, ни Иван-чай, ни йога и дыхательные практики – ничто не разрывают эту петлю. Бессонница может прийти и из выкуренной на ночь сигареты, и из кофе после полудня. Но может прийти совершенно неожиданно. Саша не пьёт кофе и даже крепкий чай, не курит и мучается в постели с лёгкой душой – без причины.
Единственное, что разрывает кольцо бессонницы – трава и алкоголь. Но трава и алкоголь создают свои кольца.
В пути Саше уснуть ещё тяжелее. Люди по ночам вздыхают, шевелятся, храпят, люди издают столько звуков, слушают музыку на телефоне, ведут ненужные разговоры, заполняют тишину. И поезд вздрагивает и едет рывками, и завтра важный день, а сегодня был концерт, и Саша перевозбуждён, и какой уж тут сон. Саша завидует тем, кто сразу засыпает. Саша завидует тем, кто любит стук колёс, подстаканники, дошираки, чаёк, бесконечно-унылую полосу России за окном с тем самым проводом – вверх-вниз. А тем, кто заходит в поезд, ложится и засыпает сразу, Саша не завидует. Он смотрит на них как на беспечных богов и хочет немного убить. Саша спит в турах по 3-4 часа в сутки.
У Саши быстрый обмен веществ. Поэтому Саша почти не пьёт воды на ночь. Он не может уснуть, если чувствует в мочевом пузыре хоть толику напряжения. И вот он идёт через весь храпящий вагон, через вонь и облезлые пятки в туалет, где выдавливает из себя несколько капель. И мучаясь от жажды, ложится, чтобы не уснуть до утра. Саша по-серьёзному ненавидит ходить в туалеты в поездах. Даже если надо по-несерьёзному. А ходить в туалеты в поездах по-серьёзному Саша ненавидит вдвойне. Но за день ему бывает, нужно сходить по-серьёзному по три раза, и он выстаивает очередь, выстилает бесконечные линии из бумаги, чтобы усесться на грязный ободок и с тоской смотреть на дёргающуюся ручку. И конечно, Сашин привередливый организм не хочет ничего серьёзного в таких условиях.
От этого у Саши часто болит голова. И не только от этого. Голова у Саши болит много от чего: духоты, недосыпа, чужих разговоров, табачного дыма, сбитого режима, мелатонина, пробуждения раньше срока, слишком большой порции травы, выкуренный за раз, пробуждения позже срока, нервов перед концертом. Саша знает до восьми видов головной боли – в зависимости от места и типа ощущений. Боль от табачного дыма и от не выполненного вовремя позыва сходить по-серьёзному сильно отличается. Саша знает про это столько, что мог бы спеть про это песню. Но кто захочет слушать песни про это.
А эти туалеты на вписках! Когда Саша приезжает, он всегда идёт в душ с дороги, но не потому, что хочет отмыться от дорожной грязи, хотя он очень хочет отмыться от дорожной грязи. А потому что хочет в туалет по-серьёзному. И если санузел совмещён, он врубает воду на полную и сидит вечность в мимолётном блаженстве. Столько страданий ради этого напряжённого расслабления! Иногда Саша предпочитает одного конкретного организатора, потому что у него дома совмещённый санузел. Профессиональные качества отступают на второй план. На первом – наличие совмещённого санузла. Саше впору прописывать это в райдер. Когда санузел разделён, Саша боится издать хоть звук. Тогда ему проще сходить на вокзале, в грязных кабинках РЖД, исписанных глупостями, отмытых добела, с оглушительном запахом хлорки, с вонью дерьма, с вонью дерьма и хлорки – и только потом приезжать к организатору.
Сашу укачивает в машинах. Это происходит, когда он нервничает перед концертом, или когда едет с концерта опустошённый, или когда едет натощак с поезда к организатору. В других ситуациях он такси и не пользуется.
Он почти не может ездить на задних сидениях, а когда садится вперёд, вынужден смотреть на дорогу, жевать жвачку, и ни в коем случае, не смотреть в телефон. А ещё – выслушать бесконечные разговоры таксистов, потому что таксисты думают, что, если Саша сел на переднее сидение, и даже не смотрит в телефон и так забористо жуёт жвачку – он готов к разговорам. Саша не умеет сказать «нет», и обозначить свои границы. Если Саша делает это, он делает это резко и со стороны кажется надменным. Другие люди так легко уходят в свой телефон, вставляют в уши наушники, а Саша всё время боится, что обидит человека. И потому вынужден
