высокорослый, горбоносый паренёк – санитар Сева. Он как-то позвал Сашку зайти к нему в тюремную больницу, где угостил спиртом. Но Сашка опьянел не от спирта, а от тёмных глаз медсестры, Аллы. Впрочем, она давно остановила свой выбор на эрудите Севе, который имел много свободного времени, чтобы перечитать тюремную библиотеку. Вблизи Аллы он вёл умные речи, и Сашка, заходя к дружку, но, в самом деле, к ней, напрасно пытался его болтовню поддержать. При этом отмечал насмешливые искорки в её глазах. А когда вконец обнаглевший Сева начал цитировать Гегеля, Сашке ничего не оставалось, как стать в зоне самым читающим зэком. Но подходить к Алле, как оказалось, нужно было с другой стороны.
Как-то зашёл он в больницу, держа в руке гитару, чтобы дать поиграть Севе, который пропустил репетицию. Но Севы не было. Ожидая его, Сашка побренчал на гитаре, стараясь перед медсестрой, мелодии из кинофильмов. Ура! – он увидел её восторг. Теперь приходил он в больницу только с гитарой через плечо; и она всегда встречала его улыбкой. Однажды Севы на месте опять не оказалось. И Сашка, по её просьбе, проиграл знакомую мелодию, под которую она покрутилась в танце, и вдруг, подлетев к нему, чмокнула его в губы. Он прижал её к себе, но вдруг услышал шаги. Она отскочила в сторону. Вошёл Сева. Вошёл и кинул на обоих выразительный взгляд. Не сумев скрыть смущение, Сашка поторопился уйти. За дверью услышал её: «Что ты, он мальчишка…». «Но, вижу, стоит шишка…» – зло бросил Сева. Хотелось Сашка возвратиться, чтобы гитару о его голову разбить. Он же ни о чём плохом не помышлял. Просто ему доставляло удовольствие видеть её глаза, чтобы, потом, долго представлять их. Привычным маршрутом он пошёл в библиотеку и попросил у Розы – миловидной, невысокой женщины лет тридцати – книгу о любви. Библиотекарша, улыбнувшись, принесла ему тонкую книжонку, на обложке которой красовалась женщина, похожая на Розу. Под портретом прочёл он название – «Пышка».
– Что, Сашенька, не клеится с Аллой? – вдруг спросила его Роза.
Она незамужняя женщина, которую приручил к себе молодой надзиратель, часто заглядывающий к ней в библиотеку не ради книжек. К Сашке относилась она с внимательностью, по-матерински выспрашивая о его настроении, здоровье. На концертах садилась у сцены и громче всех хлопала Сашке. Он, став посещать библиотеку, с некоторых пор почувствовал непонятное желанье ей всё рассказывать. Вот и теперь рассказал о поцелуе Аллы и неожиданном приходе Севы.
– Это у девушки был порыв, – объяснила Роза. – Но они давно живут по-настоящему, тебе, дружок, там не светит ничего.
– Ты, Роза, туда же. Мне от неё и не нужно ничего. Я говорю тебе, что она в душу запала! – он постучал кулаком по груди.
– Понимаю, Саша, – улыбнулась она. – Не хочу разочаровывать тебя и что-то втолковывать, но без близости телесной мечты улетучиваются.
В больницу он перестал ходить. Книжку прочёл быстро и пришёл в библиотеку – сдать. Роза улыбнулась, когда он вошёл, и завела его за перегородку и усадила на стул, сама же села напротив, легонько прижав его ноги коленями:
– Не ходил больше к Алле? – как-то особенно спросила, приблизившись к нему.
– Зачем? Я тебя послушал.
– Я, выходит, хорошая учительница? Ну, а книжка как? – голос с придыханием.
– Интересная, я бы перечитал её, но к «петушкам» потянет. – Он впился взглядом в щелку меж пышными грудями, которая расширилась, когда она наклонилась к нему.
В библиотеку вошли два подростка.
– Посиди, я вернусь, – шепнула она.
Он встал у окна, ощущая в груди сладостное предчувствие, ведь был он не таким зелёным мальчиком, каким, вероятно, представляла его Роза. Вскоре она вернулась, дыша учащённо, как будто пробежала немалое расстояние. Он стоял у окна. Она подошла, стала рядом, прислонившись к стене спиной; и вдруг потянулась к нему. Он обнял её. Поцелуй их длился долго, необыкновенно долго. Она стала отнимать губы, зато его руку просунула себе под платье. Он с волнением почувствовал бархат и тепло её кожи.
– Посматривай в окно, не пришёл бы кто, – выдохнув, шепнула она.
В окно был виден вход в здание. Ручка Аллы вдруг скользнула по его брюкам и расслабила ремень. Сашка не успел опомниться, как брюки оказались спущенными, трусы тоже… «Ого!» – воскликнула она, опустив широко расширившиеся глаза. Ну, а затем он услышал её стон, скрежет зубов; опомнился, когда она оттолкнула его от себя, прошептав: «О-о-о, какой жеребчик… Надевай штаны…».
К Сашке подбирался восемнадцатый год. Недолго и до взрослой зоны. А менять место жительства ему не хотелось, потому что жилось здесь пока неплохо: вместо тяжёлой работы – репетиции, концерты, еда вовремя. Татарчонок из оркестра, Вахрутдинов, обучил его мастерству сапожника, и Сашка преуспел в нём так, что к концу второго года отсидки получать стал и он заказы. Словом, завелись деньги, а это курево и еда из ларька. А ещё купил, послушав того же Вахрутдинова, у вольнонаёмного хороший костюм и рубашку. Сам бы до этого не додумался – тратить деньги на тряпьё, помня, что сидеть очень долго. Но татарчонок сказал о возможной амнистии, мол, прибудет комиссия, которая может освободить досрочно. Сашка, узнав об этом, не без основания поверил в благоприятный исход, потому что в зоне был на хорошем счету. Боясь что-то напортить, он даже стал избегать привычной после концерта пьянки. Прекратил и посещение библиотеки, помня, с кем погуливает Роза.
И правда, прибыла комиссия. В списках претендентов на освобождение Сашка отыскал и свою фамилию. Толпящиеся вблизи двери пацаны мелко дрожали: «О чём спросят? Как отвечать?» Вызвали Сашку. Вошёл он, не чувствуя ни ног, ни рук. На колени готов был упасть, только бы выпустили из этой сытой жизни. Перед глазами вихрем пролетели бессонные ночи с мыслями о покатившейся вниз судьбе, о том, что есть другая жизнь, где люди имеют семьи, работают, воспитывают детей, сочиняют и печатают стихи. И ведь это ни на другой планете, а на этой.
– Ну, и что? – воззрился на Сашку толстый, с залысиной мужчина. – Когда бросишь людей резать и обчищать буфеты?
У Сашки из памяти выбилось всё, что он хотел сказать. Впрочем, его и не собирались слушать: лысый брезгливо поморщился и рукой махнул. Вызвали другого. Вышел за дверь Сашка, расстроенный до потери сознания, спустился с крыльца. Истукан истуканом. И не сразу понял молодого лейтенанта, который откуда-то подошёл и пожал ему руку.
С такими, как он, счастливчиками, Сашка собрался на свободу. Приодел новый костюм, не
