хотя вид прищуренных глаз Леона и четких очертаний подбородка пронзают мое сердце. Конечно, в Леона легко влюбиться из-за безумно смазливой внешности, но больше всего меня притягивает выражение лица этого парня.
В этих глазах горит огонь, и во мне разгорается надежда – возможно, он такой же циник, как и я. У меня перехватывает дыхание, рука непроизвольно тянется к фотографии. Вероятно, это просто разыгравшееся воображение, но я еще надеюсь, что в этом городке хоть кто-то может стать моим союзником.
А может быть… и не только союзником.
Глава 5
Что ж, хвалите меня: я пережил двадцать четыре часа поездки на машине. Две ночи подряд пришлось провести в паршивых отелях – поверьте, самый достойный отель в Хиггинсвилле, штат Миссисипи, по нью-йоркским стандартам в лучшем случае лишь трехзвездочная халупа с отрицательным рейтингом. Я выжил, ночуя в одном номере вместе с родителями, в крохотных комнатенках с тонкими стенами и двумя двуспальными кроватями.
Мне пришлось пройти, образно выражаясь, через ад, и что в награду? Натуральный ад по прибытии. Клир-Лэйк, штат Техас, температура за бортом – девяносто два градуса [13].
Я выхожу из машины и окидываю взглядом свой новый дом. Здесь жарко и влажно – влага липнет к телу, оседает на веках и в легких. Мы заехали в парк размять ноги и ждем, когда представитель НАСА покажет наш новый дом.
В парке нашлись качели, несколько лошадок-качалок и старая металлическая горка на подстилке, засыпанной древесной стружкой. Я пытаюсь представить детей астронавтов, участвовавших в программе «Меркурий» в начале шестидесятых, – кажется, их звали «астродетки», – играющих в этом же самом парке. Перед глазами у меня встает картинка с идеальной мамой, одной рукой удерживающей младенца, а другой толкающей качели (напоминающие пластиковый пояс для сумо) с еще одним малышом.
В этой суматохе, пропитанной жарким маревом, я задаюсь вопросом: часто ли жены астронавтов притворялись перед камерами? Делали радостное лицо, поправляя макияж между сменой подгузников и фотосессиями. Астронавты должны были решить свою задачу – им предстояло отправиться на Луну, – но их женам было еще труднее. Им приходилось приспосабливаться, растить детей, заботиться о доме, лужайке, садах, готовке, вечеринках – и все это с безупречным макияжем.
«Астродетки», должно быть, так же хорошо играли свою роль – неугомонные, когда это требовалось журналам, а в другое время – спокойные и умиротворенные. Не удержавшись, я издаю тихий стон, подумав о том, что мне теперь тоже придется в этом участвовать.
– Кэл! – раздается оклик отца. Он в хорошем расположении духа, что можно назвать единственным плюсом во всем этом душном, потном кошмаре. – Парень из НАСА сейчас подъедет.
Папина улыбка снова напоминает, что в нашей семье прекратились ссоры. Похоже, мы вернулись к некой псевдонормальности, существовавшей до начала всей этой эпопеи с НАСА. Ладно, у отца хватает причин для счастья, но почему мама тоже улыбается? Неужели потому, что не хочет разрушить его хрупкое счастье? Она что, подавляет свои истинные чувства? Былую тревогу по поводу того, что придется уехать из Бруклина, и раздражение из-за новых обязанностей, которые навалятся вдобавок к пятидесяти часам в неделю, которые она тратит на программирование? Современные жены астронавтов не похожи на своих предшественниц из шестидесятых – чопорных, безупречных, спокойных и здравомыслящих, – но определенные ожидания всё же остаются.
Или она на самом деле… счастлива? Лелеет какие-то надежды?
От этой мысли на меня накатывает тошнота. Ведь мама должна быть на моей стороне!
«Парень из НАСА» выходит из машины и быстро направляется к папе. Он очень собранный: с короткими, но тщательно уложенными светлыми волосами, в застегнутой на все пуговицы клетчатой рубашке без галстука, серых брюках и коричневых ботинках. Он не в шортах, и от этого я потею еще сильнее. Техасцы что, совсем невосприимчивы к жаре?
Незнакомец пожимает мне руку, как только я к ним подхожу.
– Брендан, – коротко представляется он. – Ты, должно быть, Кэлвин-младший.
Я слабо улыбаюсь.
– Вот Кэлвин, – говорю я, указывая на отца. – А меня зовите просто Кэл.
– Понятно. Что ж, хочешь увидеть свой новый дом? – спрашивает он. – Приготовьтесь: НАСА приложило изрядные усилия, чтобы вернуть ему былой ретрошик.
Он на мгновение закатывает глаза, но его ухмылка говорит сама за себя: может, это и чересчур, но оно того стоило.
В целом городок совсем неплохой. Даже милый. Можно сказать, исторический. Только исторический в другом смысле – это памятник современной истории. В Бруклине есть дома, построенные сто пятьдесят лет назад – даже в нашей квартире сохранились деревянные полы из начала XX века.
Мы подъезжаем к нашему будущему дому: у него симпатичный газон, а вдоль стен – аккуратно подстриженные кусты. Здание подновили совсем недавно, поэтому краска до сих пор отливает глянцем. Окна сверкают чистотой, на почтовом ящике выгравирована наша фамилия.
Здесь все по-настоящему, не то что в парке. В рассказах и на картинках все казалось идеальным.
А тут… все и правда идеально. И папа тоже это ощущает, улыбка сползает с его лица – сменяясь выражением чистого, незамутненного удивления. Если уж я так себя чувствую, можно лишь догадываться, какие мысли сейчас проносятся в его голове.
– Уверен, вы в курсе, что у нас тут есть… некоторые проблемы со СМИ, – говорит Брендан, отпирая дверь в наш новый дом и входя внутрь. – В основном это касается местных новостей, журналисты оттуда пытаются отыскать что-нибудь погорячее. И есть несколько любителей, которые хотят продать отснятый материал «Стар-Вотч» – это натуральный монстр, ко встрече с которым вам нужно хорошо подготовиться. Но есть строгие правила, даже для «Стар-Вотч»: они получили полные права на съемку в домах астронавтов – в разумных пределах, конечно, – и на космической станции, но в любом случае это ваш дом. Вы сами решаете, впустить их, оставить за дверью или выгнать взашей.
Мы с Бренданом улыбаемся. Знание, что у нас есть четкие границы и возможность хоть и небольшого, но контроля над своей новой жизнью, немного успокаивает.
– Так почему же сейчас здесь никого нет? – спрашивает папа, на его лице отражается разочарование. Как будто он даже предвкушал нападки со стороны прессы.
Брендан смеется.
– НАСА как раз сейчас проводит пресс-конференцию, где освещает важные новости программы, поэтому все камеры собрались в городе. Пресс-служба обманом заставила их думать, что мы объявим там имя последнего астронавта; по сути, именно поэтому они сразу на вас здесь не набросились. Не волнуйтесь, сначала мы дадим вам спокойно обустроиться.
Даже отсюда я слышу вырвавшийся у мамы вздох облегчения. Когда наши взгляды встречаются, на ее лице появляется легкая улыбка. Даже если папа не полетит, это будет захватывающее приключение.
– Все, кто работает в НАСА, сталкиваются с такими проблемами? – спрашиваю я.
– Ну, я от внимания журналистов не страдаю. Поскольку новости об образцах почвы, над которыми я работаю, не вызывают особого восторга. – Он хихикает, пронзительно фыркнув в конце. – Однако всем астронавтам приходится иметь дело с прессой. Они… то есть вы… вызываете особенный интерес.
– Мне кажется, работа с образцами почвы тоже
