всего лишь констатация факта, и, уж если начистоту, его это вовсе не расстраивает. Несмотря на все свои неудачи, он не хотел бы перестать быть тем, кто мечтает о недостижимом.
Глава 74. Париж, 1935 год
Тони вышагивает по восьмиугольному периметру Вандомской площади. Вот он делает вид, что с интересом разглядывает витрину чудесного ювелирного магазина братьев Картье, но его выдает нервозность, с какой он докуривает сигарету, и косые взгляды, бросаемые им на вход в отель «Ритц». Он хочет выглядеть просто прохожим, но он – наблюдатель.
Во время одного чаепития у тетушки Ивонны один старый, еще со студенческих времен, его приятель пересказывал всевозможные сплетни. Его белые пышные усы в виде половой швабры прекрасно выполняли функцию метелки, эффективно вздымая пыль всяческих пересудов. Некоторые сюжеты выходили особенно уморительными, поскольку проявления абсурда или невзгод супружеской жизни неизменно забавны, когда случаются с кем-то другим.
Тони хохотал в свое удовольствие ровно до тех пор, пока балагур не заговорил о Луизе де Вильморен, в настоящее время – мадам Хант, уточнил он. И само слово «Хант» [6] он произнес с неким подмигиванием, предвещавшим худшее. Тони чуть было не открыл рот, чтобы воспротивиться обсуждению чего бы то ни было, имеющего отношение к замужней даме, однако порой любопытство заставляет нас поступиться принципами.
По словам вещающего, упомянутый месье Хант, человек богатый, зацикленный на том, чтобы стать еще богаче, серьезно страдает болями шейного отдела позвоночника. После драматической паузы, которую так и не прервал чей-либо вопрос о причине данной медицинской проблемы, рассказчик сам поспешил ее огласить:
– Причина – тяжесть рогов!
Кто-то из слушателей, довольный тем, что может вставить свои пять копеек, заявил, что однажды видел ее за ужином в ресторане позади собора Парижской Богоматери с одним весьма известным дирижером.
– А я видел, как она появилась с ним на вечере в доме Антаньяков.
– Ну о том, что она любовница Луи Гийо, знают решительно все, – с явным пренебрежением оборвал его усатый сплетник. – Месье Ханту неведомо, что его супруга, когда бывает в Париже, обманывает его с Гийо. Но Гийо, в свою очередь, не ведает, что теперь она обманывает его самого с одним англичанином, корреспондентом газеты «Таймс».
– И кто же он?
– Я лично с ним незнаком. Знаю только, что его зовут Уолкер, живет он в отеле «Ритц» и женщины его обожают.
Ему и раньше приходилось слышать язвительные комментарии по поводу Лулу, но он всегда относил их на счет скучающих посредственностей, которым приходится пересказывать всякие мутные истории, чтобы нашлось, что рассказать на этих сборищах, которые претендуют слыть беседами интеллектуалов, однако наибольшим спросом там пользуются корыта с грязью. Так что он вполне мог бы пропустить мимо ушей и слова этого типа с усами в виде швабры. Однако же он уже три вечера подряд сидит на террасе кафе, откуда можно вести наблюдение за входом в отель «Ритц», или прогуливается, как создание Франкенштейна, по восьмиугольной площади, где парфюмерный магазин «Шанель» не в силах перекрыть вонь выхлопных газов оживленнейшего движения машин, огибающих высоченную колонну, на которой, в последний раз лишив земли, водрузили Наполеона.
Так он и шагает, размышляя о Наполеоне и его никому не нужной империи. И вдруг замечает идущую по тротуару худенькую женщину в экстравагантном длинном платье в зеленую поперечную полоску, голова которой покрыта вовсе не обязательной шляпкой, а изящно повязанным платочком, а лицо украшают огромные солнечные очки в стиле американских кинодив, чьи фото попадаются на страницах иллюстрированных журналов. Это Лулу. На его глазах она вступает в карусель вращающихся дверей отеля и исчезает.
Он остается курить на улице, встав на тротуаре, как дерево. Потом садится на свое теперь уже обычное место за столиком кафе «Лё-Миди» и просит принести рома. И спрашивает себя, какого черта он здесь делает. Со смесью страстного нетерпения и отвращения он оглядывает огромный фасад отеля, целиком занимающий одну из сторон восьмиугольника площади, и задается вопросом, почему Лулу нравятся столько различных мужчин, за исключением его одного.
На втором этаже отеля «Ритц» открывается балконная дверь, и на балкон выходит женщина. Она снимает с головы косынку и, зажав ее кончик пальцами, пускает ее трепетать на свежем ветру. Далековато, но ему удается разглядеть ее платье в поперечную полоску, как у пчелиной матки. Потом позади появляется мужчина и, похоже, что-то шепчет ей на ухо. Его видно не очень хорошо, но сомнений нет: это и есть тот самый Уолкер. Ростом он намного выше ее. Тони представляет его себе человеком атлетического сложения, возможно, с квадратным подбородком. Ему и самому хотелось бы быть обладателем квадратного подбородка, а не этой его круглой, как шар земной, головы.
Оба они пару секунд наблюдают за движением автомобилей, а потом возвращаются в номер – в жаркое нутро своего комфортабельного пятизвездочного гнездышка.
И вот он, пылая яростью, возвращается к себе домой. Лучшие годы своей юности он обожал женщину, которая неизменно над ним потешалась. Он идеализировал ее, возводил на пьедестал, как фею, а на самом деле она просто легкомысленная особа. В своем воображении он наделил ее аурой непорочности, словно вечно юную деву, в то время как ее вагина посещаема чаще, чем музеи Лувра. Ему приходит в голову, что если бы он на ней женился, то стал бы вторым месье Хантом с ветвистой головой оленя.
Никогда прежде он не думал, что пожалеет о самом дне, когда увидел ее. Быть может, не будь он ею ослеплен, то смог бы более преданно любить других женщин, в том числе Консуэло, и мог бы создать настоящий брак вместо той круговерти, в которой они с ней живут. Как бы хотел он зайти в какой-нибудь канцелярский магазинчик и купить ластик, способный стереть все его воспоминания о Луизе де Вильморен,
