Фонари бросали красноватый свет на бледные, встревоженные лица гостей и прислуги; горбун щурился, пораженный их блеском. Все столпились около Сары. Осмотрели ее и увидели, что у ней слегка было ушиблено плечо. Горбун незаметно исчез.
Бережно вынесли из лесу Сару~ и, уложив в карету, отвезли домой.
Этот случай нисколько не сделал ее осторожнее; пролежав три дня в постели, она снова принялась за свои любимые удовольствия. Другое обстоятельство произвело перемену в ее характере и образе жизни: у ней родился сын. Первое время это очень заняло ее; охота и пиры были забыты… Но через несколько времени она снова стала скучать; возвратиться к прежним удовольствиям ей уже не хотелось, они ей надоели. Муж ее тоже давно уже скучал обществом своих соседей.
Они решились ехать за границу.
Заложено было имение, и супруги отправились, Горбун был им теперь необходимее, чем когда-нибудь: он обделывал все дела, вел счета, распоряжался всем. Аккуратность его, заботливость и предупредительность даже не раз поражали в дороге саму Сару. Прибыли в Париж. Сара, вечно жившая в деревне, и не подозревала, что могло существовать в жизни столько разнообразий. Театры, гулянья, балы, наряды все так заняло ее, что голова у ней пошла кругом. Она с увлечением предалась этой жизни; ее окружало разнообразное общество. Муж не только не мешал ей, но старался всеми силами поддерживать в ней страсть к этой жизни, чтоб она не мешала и не имела права мешать ему. Денег, которые они привезли с собой, рассчитывая прожить ими год, хватило только на пять месяцев; горбун должен был прибегать к займам; процентов не жалели.
Сара сначала увлекалась было молодыми людьми, окружавшими ее, но увлечение ее было непродолжительно: казалось, она не создана была для любви. Наконец между ее знакомыми, число которых с каждым днем прибывало, явился молодой, красивый и гордый испанец. Он бежал из своей родины, убив на дуэли противника. У него было правильное, свежее лицо, жгучие глаза, черные волосы, величавая осанка и романтическое имя. Он чудесно стрелял, еще лучше ездил верхом. Смелость, которую он обнаруживал в частых прогулках верхом, да две дуэли, за час перед которыми он был покоен и весел, победили сердце Сары: она увидела в нем свой идеал. Стараясь покорить сердце гордого испанца, Сара употребляла все тонкости кокетства; наконец она стала даже явно оказывать ему предпочтение перед всеми молодыми людьми; но дон Эрнандо торжествовал и оставался холоден. Почувствовав к нему страшную ненависть, Сара, не менее его гордая, дала себе слово во что бы то ни стало завлечь его и потом отмстить ему за его холодность, посмеявшись над его любовью. К собственному удивлению, она замечала в себе большую перемену: была весела и любезна только при нем, часто впадала в отчаяние, мучимая его равнодушием.
Горбун следил за каждым шагом своей госпожи; ее отчаяние заставляло его страдать; но не в его власти было помочь горю.
Вдруг Сара повеселела, театры, балы, прогулки не давали ей минуты отдыха. Она не находила времени ни для чего другого; о сыне она мало думала, думать о делах считала унизительным. Раз, готовясь к балу, она позвала горбуна, чтоб отдать ему нужные приказания. Он заметил, что она употребляла особенное старание о своем туалете; раза три меняли ей прическу. Наконец она устала и выслала всех, кроме горбуна, который продолжал отдавать отчет по делам. Сара рассеянно слушала его, перебирая свои кольца.
— Ах, боже мой, мне ни одно из них не нравится! — сказала она. — Поезжай сейчас же и купи мне кольцо с самым лучшим опалом. Денег не жалей!
Горбун не двигался с места.
— Скорее, скорее! — нетерпеливо кричала Сара.
— У меня нет денег, — сказал горбун.
— Достань, где хочешь, мне непременно нужно! — вспыхнув, крикнула Сара.
— Нет возможности больше доставать их, — робко отвечал горбун.
— Это что значит? — строго спросила Сара.
— У меня нет средств еще занять, — решительно сказал горбун.
Сара гордо подошла к нему.
— Я давно собирался вам сказать, — продолжал он, — что вам нужно изменить образ жизни: мы должны кругом, имение в залоге — откуда взять еще денег?
— Что же я должна делать? — спросила насмешливо Сара.
— Умерить себя…
— Я… я буду умерять себя, я?
— Что ж делать? Ваши дела запутаны…
Сара дико засмеялась, горбун вздрогнул: он узнал смех, который всегда был предвестником страшного гнева Сары.
— Я покажу тебе, как я намерена себя умерять, — сказала она и подошла к туалету, на котором разложены были дорогие вещи, приготовленные для ее туалета; схватила их и стала судорожно мять и ломать, потом кинула на пол и принялась топтать ногами. — Чтоб точно такие вещи были у меня завтра! — повелительно сказала она, кинувшись на кушетку. — А кольцо с опалом чтоб было у меня сейчас же! Иди!
Горбун молча вышел.
Кольцо с опалом, которое он достал ей, очутилось на руке дона Эрнандо.
Горбун обратился и к Бранчевскому с просьбой умерить расходы, пугал его разорением; Бранчевский призадумался, дал слово остепениться; но через два дня, проиграв значительную сумму, он приказал горбуну непременно достать ему денег.
Саре было не до экономии: она в первый раз любила. Страсть ее не знала границ. Она не спускала глаз с своего испанца; проводила с ним все свое время; ревновала его даже к вещам; то проклинала его, плакала, рвала на себе волосы в его присутствии, то вдруг становилась нежна, кротка до унижения. Только он один мог противоречить ей.
Время шло. Сара жила одной страстью. Ночи быстро летели, превращенные в дни. Устроив потайную комнату с ходом прямо на улицу, Сара убрала ее с неслыханной восточной роскошью, и там, нарядившись в восточное платье, украшенное дорогими каменьями и брильянтами, на мягких подушках, в нетерпении ждала к себе возлюбленного. Самые тонкие блюда и вина являлись к ужину. Горбун вполне походил на евнуха; лицо его постоянно хранило лукавое и злое выражение; какой-то умысел хранил он в своей душе. Без противоречий, без ропота, как будто машинально, исполнял он все прихоти Сары, которая все больше и больше вверялась ему.
Раз днем Сара ввела горбуна в свою потайную комнату. В ее движениях было что-то странное и таинственное. Горбун был потрясен роскошной негой комнаты и таинственными взглядами Сары. Страшная мысль мелькнула в голове его. В испуге, в борьбе с самим собою, нерешительно глядел он на Сару, которая сидела в задумчивости. Наконец она быстро подняла голову и устремила на горбуна проницательный взор.
— Истинно ли ты мне предан? — спросила она.
Горбун смешался и вопросительно смотрел на нее.
— Способен ли ты понять всю важность моей доверенности к тебе? — продолжала она.
— Чем я мог возбудить ваше сомнение? — перебил ее горбун дрожащим голосом.
— Я знаю, ты предан мне! — гордо и с уверенностью, сказала Сара.
— О, я готов чем угодно доказать вам мою преданность! — с горячностью воскликнул горбун.
— Я все вижу — и ты будешь щедро награжден. Судорожная улыбка мелькнула на губах его; он слегка поклонился.
— Послушай! — шепотом сказала Сара и огляделась во все стороны, краска выступила на ее лице, она продолжала быстро: — Мне нужна верная женщина…
Горбун пошатнулся, мгновенный и тихий страдальческий стон вылетел из его груди; он так сильно сжал свои руки, что суставы хрустнули. Сара, слишком занятая собственными мыслями, ничего не заметила.
— Я не буду жалеть денег, твоя жизнь, твое благосостояние — все упрочится, если ты сохранишь тайну. — Она закрыла лицо руками и упала в подушки дивана, не взглянув в лицо горбуна, которое дышало в эту минуту адской, злобной насмешливостью.
Через несколько месяцев у Сары родилась дочь, которую отдали на воспитание одной женщине, отысканной горбуном. Она была русская и, попав в Париж с своей госпожой, по смерти ее не знала, как добраться домой. Горбун обещал ей, что она будет отправлена вместе с ребенком в Россию, и этой надеждой купил ее безграничную преданность. Сара, казалось, еще сильнее привязалась к дону Эрнанду; она тиранила его своей любовью; ей все казалось, что он холоден, неверен ей; испанец, наконец, устал и, видимо, начал избегать ее…
Сара близка была к безумию. Раз вечером она приказала горбуну готовить все к отъезду, задумав бежать с своим возлюбленным в Испанию, в надежде, что на родине он сильнее будет любить ее.
Терпение горбуна лопнуло. Он решился прекратить страдания Сары. В надежде ослабить узы, связывавшие ее с доном Эрнандо, он отправил ребенка с его кормилицей в Петербург, а Саре сказал, что дочь ее умерла. Потом он объявил Саре, что испанец любит другую.
Гнев, отчаяние Сары были страшны. Горбун плакал вместе с нею, и слезы его были искренны. Сара несколько раз давала ему слово разорвать свою связь, но при встрече с испанцем все забывала и, осыпая его ласками, просила не покидать и любить ее.
