культура от всего остального мира, и в конце концов задавал те же вопросы, что и все остальные.
– Мистер Фонтанелли, – произнес атлетически сложенный японец, имя которого Джон позабыл сразу после передачи, но визитную карточку отложил на всякий случай, – вы действительно думаете, что такие страны, как Китай, Ирак или Северная Корея, допустят проведение свободного и тайного голосования?
Правительство в Пекине уже согласилось, вот только он никому пока не станет об этом говорить. Китаю нужна пшеница; все просто. Куба – вот это настоящий крепкий орешек.
– Правительство, которое не позволит своим гражданам голосовать, должно понимать, что таким образом оно откажется от какого бы то ни было участия в новом урегулировании глобальной финансовой системы. – Джон удовлетворился этим проверенным утверждением.
– Вы будете давить на такие правительства? – поинтересовался мужчина.
Высокооплачиваемый штат психологов, ораторов и составителей речей разработал на этот ожидаемый вопрос столь же впечатляющий, как и ничего не значащий ответ, но ведь можно было с равным успехом прислать запись, ведь так? Внезапно он испытал непреодолимое желание бросить вызов. Он откашлялся и с мрачной улыбкой произнес:
– Скажем так: если кто-то еще думает, что одна страна может противостоять влиянию крупных концернов, то сейчас самое время получить урок.
Прошла неделя, прежде чем мужчина вернулся снова.
Каждый день Марвин выглядывал его среди огромных стволов красного дерева, в дождь и в холод, но никого не было. Он возвращался на то место, смотрел на следы, чтобы удостовериться, что встреча ему не пригрезилась. И когда он пришел туда через неделю, мужчина уже ждал его.
– Я знаю, кто вы, – сразу заявил Марвин.
– Замечательно, – произнес тот.
– Я видел вас по телевизору. Вас зовут Рэндольф Бликер. Вы представляли брата Джона Фонтанелли, и с тех пор, как раскрылся обман, вас ищет полиция.
Похоже, того это нисколько не обеспокоило.
– Верно, мистер Коупленд, – сказал он. – А вы знаете, что вас тоже ищет полиция?
Марвин уставился на него, словно его ударили.
– Меня?
– Французская полиция с удовольствием задала бы вам пару вопросов в связи со смертью вашей подруги Константины Вольпе. Вы помните мисс Вольпе?
– Константина?..
Воспоминание пришло, словно волна. Он увидел перед собой темные переулки, алжирца, отсчитывавшего франки, пластиковый пакетик с белым порошком… А потом – разрыв пленки. Пробуждение рядом с холодным посиневшим телом. Попытки дрожащими руками набрать телефонный номер. Снова тюрьма. Пока не пришел мужчина с пустыми черными глазами.
– Кто-то привез вас сюда. В безопасное место. Это не просто клиника, мистер Коупленд, – это укрытие. Как бы там ни было, для вас точно. – Мужчина, который оказался Бликером и который в другой жизни пытался одурачить его приятеля Джона и весь мир в придачу, пренебрежительно смотрел на него. – Вы никогда не задавались вопросом, кто это был? И почему он это сделал?
Нет, он действительно никогда не задавался этим вопросом. Марвин нерешительно покачал головой.
– Нет, – признал он. – Я понятия не имею.
– Хотите узнать?
– Да. Конечно.
Бликер шумно втянул носом воздух.
– Вам не понравится, – с сомневающимся видом произнес он. – Вы впутались в дело, которое больше, чем вы можете представить себе в самом страшном кошмаре.
– Эй, – заявил Марвин, – пусть это будет моя забота, ладно?
Бликер некоторое время смотрел на него и, похоже, принял решение.
– Хорошо. Идите сюда, присядем на тот ствол дерева. Вам лучше сесть.
Теперь Марвину стало по-настоящему жутко. В голове что-то застучало, что-то, похожее на пытавшегося вырваться на волю зверя. Он сел рядом с Бликером на ствол дерева, поваленного зимней бурей, и стал ждать неизбежного.
– Вы можете представить себе, – начал человек с грубым лицом, – что за всем, что происходит в мире, на самом деле стоит небольшой круг могущественных людей, которые повсюду тянут нити, манипулируют новостями и преследуют свои интересы, никому не известные? Что все не так, как кажется?
Марвин кивнул.
– Yeah, чувак. Я все время так думаю.
– Так оно и есть. Я знаю это, потому что работал на этих людей.
Безумие! Если бы только не эта головная боль…
– Честно? – спросил он, пытаясь сохранять спокойствие.
Бликер склонился, словно под невидимой ношей, оперся руками на колени.
– Хорошо, – произнес он. – Поэтому я здесь. Вы должны узнать правду.
Нельсон Холилала Мандела, родившийся в 1918 году, с 1962 по 1990 год был политзаключенным Южноафриканской республики, а с 1994 года – ее демократически избранным президентом. Он подошел к микрофонам приглашенных представителей прессы и заявил, что Джон Сальваторе Фонтанелли просил его выставить свою кандидатуру на пост всемирного спикера.
– И я решил, – произнес он, – пойти навстречу этой просьбе.
Журналистов, в общем-то, не так-то легко смутить. Они привыкли слышать самые неожиданные заявления и самые шокирующие речи. Но после этих слов в зале разразилась буря. Забыв о дисциплине, все выкрикивали вопросы, доставали мобильные телефоны, быстро надиктовывали нацарапанные на скорую руку сообщения, а снаружи в коридорах было видно, как люди устремляются к телефонным кабинкам.
То, что Мандела не собирается баллотироваться на второй срок, было известно, однако до сих пор предполагалось, что дело в возрасте. Но президент мира?..
– Скоро мы попрощаемся с веком, во многих отношениях ставшим болезненной эпохой человечества. Подводя итоги, мы не можем не заметить, что конфликты и войны все еще царят во многих частях нашей планеты. Мы вынуждены отметить, что большая часть населения Земли живет в бедности и что отношения между народами находятся не в равновесии, в пользу более могущественных. Я говорю это не для того, чтобы посеять отчаяние и безнадежность, а для того, чтобы обозначить определенные сложности, с которыми мы вступаем в новое тысячелетие. Мы видели ужасные примеры собственной бесчеловечности. Мы уничтожали животных и растения, многих вытеснили на грань вымирания, жестоко обращались с окружающей средой. Но нельзя забывать и о том, что мы стали свидетелями многих триумфов человеческого духа в науке, литературе, искусстве и многих других областях. Современные средства коммуникации и глобальная экономика превратили мир в маленькое, обозримое пространство, в котором ни одна страна не может жить замкнуто или самостоятельно решать проблемы. Нам приходится создавать межнациональные организации, эффективно служащие интересам всех, которые могут упрочить единую для всех нас человечность. По этой причине я с радостью и смирением откликаюсь на просьбу выставить свою кандидатуру на должность представителя народов. Одновременно с этим я призываю людей во всех частях Земли воспользоваться историческим шансом и принять участие в голосовании; прошу каждого из них отдать свой голос. Я обещаю всеми силами поддерживать тех, кто честно пытается создать мир, где люди смогут сосуществовать в согласии и дружбе. Благодарю вас.
– Черт меня побери, – обратился один английский журналист к своему коллеге, – но я чертовски хорошо себе это представляю.
– Это не повод ругаться, – ответил второй.
В Колумбии во время облавы, проводимой в рамках кампании по борьбе с наркотиками, был обнаружен тайный упаковочный лагерь в джунглях. При этом солдаты конфисковали пятьдесят центнеров кокаина в пластиковых пакетах с фирменной эмблемой компании «Моррис-Кэпстоун». Представитель фирмы поспешил заявить по телевидению, что концерн «Моррис-Кэпстоун» не имеет к этому никакого отношения. Якобы пакеты предназначались для бразильских табачных плантаций; вероятно, они были похищены.
Примерно в это же время в ходе очередного ток-шоу Маккейн высказался против спонсируемых государством реабилитационных программ для наркозависимых.
– Они не работают, только деньги тратятся. Они не могут работать, потому что тем, кто бежит от бросаемых жизнью вызовов в искусственное наркотическое удовлетворение, не хватает самостоятельности, – заявил он. – Необходимость финансировать такие программы – это насмешка над всеми людьми, которые хотят жить и которые честно прикладывают к этому все усилия. Поскольку мир и так трещит по швам, мы должны быть благодарны каждому, кто добровольно уходит отсюда.
Не подавать виду, когда поступит сигнал, – таков был уговор. Как бы там ни было, у него есть четыре часа. Куча времени.
Выкрашенная белым дверь закрылась за ним на замок, с грохотом, все как всегда. Марвин понюхал холодный пряный воздух, не дольше, чем обычно, но и не меньше, а потом потопал, столь же обстоятельно, как и каждый день, вверх по склону.
Из-за одного из слепых окон за ним наблюдают, в этом он был уверен. Они никогда не показывались, делали вид, что их не интересует, куда он идет, пока он возвращается вовремя. Ведь на нем был прибор радиопеленгации и так далее; они были просто помешаны на том, чтобы знать все и обо всех.
Четыре часа, как уже говорилось. Путь до опушки леса занимал не более десяти минут.
Сигналом была желтая лента на одном из деревьев, видневшихся из его
