возможность отказаться от вылета. Когда Вансонно входит в его кабинет, майор начинает подробный инструктаж. Лейтенант смотрит на него, не шевеля ни единым мускулом, не барабаня пальцами по столу, жадно не курит. Выглядит абсолютно спокойным, но есть одна деталь, не ускользающая от внимания майора Альяса: у лейтенанта покраснел нос. Вансонно умеет контролировать себя, может выключить язык тела и приказать пальцам не двигаться. Однако краска, то глубинное море, что беззвучно накатывает из какого-то далекого уголка его нервной системы, изменяет цвет его носа. Красный сигнал светофора – знак, мимо которого Альяс пройти не может. Он останавливает технические пояснения.
– Лейтенант, если вы полагаете, что в данный момент не находитесь в наилучшем состоянии для выполнения задания, можем вас заменить.
Вансонно решительным движением головы отвергает это предложение.
Альяс кивает – принято. И продолжает инструктаж.
Из зоны пилотов слышно, как взлетает Вансонно с наблюдателем и стрелком. Задание должно быть выполнено на небольшой высоте, в перекрестии огней зениток и под прицелом истребителей. Одно из тех заданий, которые нельзя не считать подставой. Проходят часы. Слишком много часов. Стемнело, а Вансонно с командой не возвращаются. Всегда остается надежда, что они выпрыгнули с парашютами и сейчас их везут в лагерь военнопленных. Надежда на войне – последняя зацепка, тот раскаленный гвоздь, за который цепляются так часто, что он уже остыл.
Снова без вести пропавшие товарищи. Нет ни тел, ни бдений у гроба. Нет времени на церемонии. На следующий день другой экипаж отправится на выполнение задания.
В офицерской гостиной с каждым днем все больше свободных кресел. Майор Альяс уехал в командный центр, который меняет локацию, перемещаясь по региону. Дороги забиты конвоями, которые, как кажется, движутся то туда, то сюда, без видимой цели. Есть и грузовики со старухами в трауре, велосипеды с башнями из чемоданов, мулы-доходяги, что едва вытягивают телеги, нагруженные детьми, тыквами, мотыгами с граблями. Они проглядывают в потоке военных машин, что едут в одном направлении и в противоположном, сталкиваясь и мешая друг другу. Франция не знает – атакует она или обороняется.
Альяс, собираясь явиться в командный центр, прикрепил на грудь все свои медали. Он просит дать ему больше летчиков, чтобы выполнить как можно больше заданий. Их нет. Просит новые, более скоростные машины. Их нет. Просит, чтобы ему пояснили план действий французской армии. Его нет. Однако он получает приказ продолжать осуществлять разведывательные вылеты.
– Требуется, чтобы вы в точности установили позиции германских батарей на границе с Францией.
Термин «граница» утратил значение. Раньше границы были чем-то строго определенным, со шлагбаумами, перекрывавшими дорогу, с серьезными жандармами, их охранявшими. Их обозначали на картах с миллиметровой точностью, однако война превратила их в линии, нарисованные мелом. Нацисты каждый день стирают границу Франции подошвами своих сапог.
– Вы хотите, чтобы мы установили позиции наступающей армии? Но к тому моменту, когда информация о позициях батарей окажется здесь и наши бомбардировщики вылетят туда, немцы будут уже в другом месте.
Генерал отвечает ему с раздражающей снисходительностью:
– Дорогой майор Альяс, вам не следует высказывать подобных соображений. Такие мысли подрывают моральное состояние войск. Они недопустимы.
Высшее командование полагает, что его долг – заботиться о настроении своих солдат. Жизнь солдат заботит командование значительно меньше. Оно согласно на то, что солдат потеряет ногу, что он получит контузию и оглохнет от близкого разрыва снаряда или же вообще погибнет; но при этом совершенно невозможно допустить, что его боевой дух ослабнет. Альяс изнутри весь кипит.
– Чтобы уйти от истребителей, нам нужно лететь на высоте в десять тысяч метров со скоростью в пятьсот километров в час. Как при этом мы сможем обнаружить пулеметные гнезда?
– Вы установите их позиции, когда они начнут по вам стрелять.
Альяс умолкает, вперив свой взгляд в генерала. Эти сводки будут бесполезны. Альяс это знает. Генерал тоже.
Редка та неделя, когда экипаж взлетает и возвращается. Молодые парни с задорным смехом, еще совсем недавно звучавшие звонкими колокольцами, теперь – гниющие трупы. Тони смотрит вслед уходящим на задание товарищам и думает: скоро лето с теплыми ветрами и сладким запахом цветов, но они его не увидят. Не увидят, как растет пшеница. Не увидят, как растут их дети.
Нужно совсем лишиться рассудка, чтобы думать, что в войне есть нечто эпическое!
И пока весна с астрономической неторопливостью переходит в лето, Францией овладевает хаос. Дороги, связывающие авиабазу с вышестоящим командованием, с каждым днем все менее проходимы, телефонные линии – оборваны, и некому их восстанавливать. Главный штаб прыгает в классики по землям департамента Арденны.
А группа II/33 все так же поднимается в воздух для выполнения задания на низкой высоте, чтобы немцам было на ком попрактиковаться в стрельбе по голубкам. Если повезет – они возвращаются с отчетами, которые непременно затеряются в хаосе, охватившем коммуникации. Тони записывает в своем блокноте с помятой обложкой: «Кидают людей в бой, словно стаканами пожар заливают».
Альяс приглашает в свой кабинет капитана Сент-Экзюпери.
Тони нравится элегантный облик его командира: коротко стриженные белоснежные волосы и осанка киноактера. По суровому лицу командира, недавно прибывшего из Главного штаба, он понимает, что хороших новостей тот не привез. Альяс стоит, руки сложены за спиной, но посетителя просит садиться. Потом подходит к карте региона, на которой начинают появляться выемки, коих быть не должно. И указывает на точку в трехстах километрах севернее, вблизи границы с Бельгией.
– Задание хреновое. На низкой высоте, около семисот метров, нужно облететь Аррас с целью установить местоположение немецких колонн бронетехники. С вами полетят наблюдатель и Дютертр, стрелком.
Альяс свел тесную дружбу с этим капитаном – писателем и изобретателем. Он опускается на свой стул и тревожно вздрагивает.
– Вы в состоянии выполнить задание,
