па. — Так, сюда, теперь немного вперед.
Риту пнули в зад, потому что она постоянно присаживалась у нас на пути.
— Последний метр, — кричит па, — всё, опускай, ставим ее!
Жан смотрит на дверь.
— А как ты планировал затащить ее внутрь?
— Никак.
— И что ты будешь с ней делать?
— Будет садовой кроватью. — Па вытаскивает из холодильника две полулитровые банки пива. — Господа, спасибо за помощь.
Одну банку он протягивает Генри, вторую бросает Жану.
— Это вам на ход ноги. Очень жаль, но у нас с Брайем еще есть дела.
Жан пинает носком своего рабочего ботинка одно из колесиков кровати. А Генри старается прочитать, что написано на бумажке под пленкой на матрасе.
— И кто же будет здесь спать? — спрашивает Жан. Па мигом скрывается в трейлере. — Морис, я тебе вопрос задал!
— Я же уже сказал, — отрезал па через кухонное окошко. — Чисто биз-нес.
Жан и Генри быстро переглядываются.
— Брайан? — обращается тогда ко мне Генри.
— Что?
— Это для твоего брата?
— Конечно, нет. — Я мотаю головой подольше, чтобы выглядело достаточно достоверно. — Вы же слышали, что сказал мой па.
Как только они ушли, па снова возникает в дверном проеме.
— Как думаешь, дождь будет?
— Понятия не имею.
На всякий случай мы укрываем кровать брезентом. Теперь отовсюду слышно, как он хлопает, когда им играет ветер. Па закрепил его двумя ремнями.
— А что ты скажешь, когда они увидят, что здесь лежит Люсьен?
Вокруг нас медленно кружит рыжий шмель. Рико пытается схватить его зубами, но промахивается, и жужжание становится тише: шмель исчезает в дырочке в земле.
— Когда они твоего брата увидят, больше не осмелятся сказать что-то против. Поверь своему па.
Старой рубашкой, которую еще мама носила, я пытаюсь до блеска оттереть спицы и обода колес на своем мопеде. Ткань рвется о ржавчину, а я царапаю пальцы.
— Здравствуй.
Вдруг поодаль от меня появляется Эмиль.
— Вы ко мне подкрались!
— Извини, я не хотел тебя напугать.
Солнце светит слишком ярко, и я не могу смотреть на Эмиля прямо.
— Па нет дома. — Я поднялся с земли. — Он где-то через час вернется.
Ступнями я удерживаю банку с энергетиком в вертикальном положении. Вокруг отверстия в ней ползает оса, привлеченная сладкими капельками напитка. И все-таки я решаюсь на всякий случай поинтересоваться:
— А что, какие-то проблемы?
— Да нет, — его взгляд скользнул по кровати. — Просто не могу целыми днями сидеть взаперти.
— Это кровать для моего брата. Он приедет сегодня.
— У тебя есть брат?
Эмиль изучает поручень, держась за который можно забраться на кровать.
— Он в аварию попал?
— Что?
— После аварии обычно прописывают постельный режим для восстановления.
— Нет, он с рождения на постельном режиме.
— Понятно. А что у него?
— Мне кажется, у этого нет названия. В животе у мамы что-то пошло не так.
Эмиль рассматривает паллеты, просевший журнальный столик, который па когда-то использовал как рампу для своего мотоцикла, металлолом, заросший травой.
— Он на пару недель всего к нам.
— Я думал, ты единственный ребенок в семье.
— Ну, почти что. Брат у меня скорее приходящий, точнее, это мы обычно ездили к нему по воскресеньям.
— Ну ладно. — Эмиль неопределенно махнул рукой в сторону ворот. — Пойду прогуляюсь. Приятно было поболтать.
— А вы?
— А что я?
— Да так, — говорю я тогда, сам не очень понимая, о чем спросил. — У вас дети есть?
У него на лице снова появляется фирменная улыбочка. С ее помощью он будто пытается дать понять, что все, что он говорит, не так уж и важно. Или заранее извиняется за то, что еще только собирается сказать.
— Э-э… нет.
— Луиза не хотела?
— Нет, она как раз хотела. Но не все в этой жизни зависит от наших желаний. Может, оно и к лучшему.
— А почему вы постоянно улыбаетесь, когда что-то рассказываете?
Он заливается краской.
— Правда?.. Я так делаю? Хотя да, конечно, ты прав. Некоторые заикаются, когда нервничают, а я — вот так.
В этот момент он изо всех сил старается не улыбаться.
— А сейчас вы нервничаете?
— Это не из-за тебя.
Снова улыбочка.
— Просто так вот…
— А Луиза не звонила?
— Нет.
— А по другому номеру с ней не связаться?
— Кажется, я уже все возможные номера испробовал.
— А вы женаты?
Он кивнул. Я хочу рассказать ему про Селму, но не знаю, с чего начать.
— А может, вам позвонить какой-нибудь подружке Луизы?
— Как ты много вопросов задаешь.
Эмиль скрещивает руки на груди.
— А вы не любите вопросов?
— Вопросы — это хорошо, но… Кому попало все рассказывать не будешь. Мне бы хотелось знать, кто эти вопросы задает.
— Я задаю.
— Да, но мы практически не знакомы.
Я снова присаживаюсь рядом со своим мопедом. Там, где я еще не протер, на спицах поблескивает масло. Под ногтями у меня грязь, так что я получше наматываю на руку рубашку и тру дальше. Эмиль продолжает стоять рядом.
— Но вопросы у тебя хорошие.
Я вижу, как шевелятся под тряпичными носками ботинок его пальцы.
— Честно говоря, я попытался связаться и с ее подругой, и с родителями, но, по всей видимости, они видят на экране, что это звоню я.
— Или ее никогда нет дома.
— Это тоже возможно, — посмеялся он.
Мне хочется уже вставить новую свечу зажигания, хоть па и сказал, чтобы я этого без него не делал. Спицы снова блестят как новенькие. Я беру свечу с нагретого сиденья и играю с ней. Эмиль замечает, что я не знаю, куда ее нужно вставлять.
— Под вот тот провод.
А когда я потянул за другой, он уточняет:
— Тот, который со штепселем.
— Вы в этом разбираетесь?
— Я тоже когда-то был молодым.
Я вытаскиваю из пластикового пакета с инструментами торцевой ключ, но он не подходит.
— Кажется, тебе нужен ключ подлиннее, — он произносит это так тихо, что кажется, я слышу не слова, которые вылетают у него изо рта, а мысль, возникшую в моей собственной голове. — Двадцать первый, если не ошибаюсь.
— Я его и искал.
Старая свеча зажигания откручивается без проблем, и я как можно более небрежно вставляю новую. Эмиль молчит, поэтому я не знаю, все ли я делаю правильно, и останавливаюсь.
— Так? — все-таки спрашиваю я его.
— Отлично. Теперь закрути ее этим ключом.
— У вас раньше тоже был мопед?
— В мое время все на таких гоняли. Но меня больше интересовала техническая составляющая, а так он большую часть времени пылился в сарае. Я не из тех ребят, что любят скорость.
Я, видимо, слишком давлю на ключ.
— Все, закрутил, —
