умерла или чтобы долго, а ты бы разглядывал, и тогда, может, ты позволишь прикоснуться и рычать не будешь, и тогда ты, может, станешь нежным и будешь водить пальцами по моему лицу, а я буду ловить их губами и делать вид, что ничего не понимаю, чтобы тебя не разозлить... Я выпью, конечно, но иди ты к черту, я не стану умирать под твоим снисходительным взглядом. Лучше в реку, честное слово, хотя бы не так жарко будет.
Я же говорю — ненормальная, в такой грязи купаться, я уже молчу, что вода холодная! Ну и черт с тобой, хочешь неделю валяться с ангиной — кто я такой, чтобы тебе мешать? А к берегу меня никогда не прибьет, так и буду в этой лодке торчать до второго пришествия, а в воду все равно не полезу, пусть лучше меня вынесет в море, а еще лучше — в океан. Долго я там не продержусь, конечно, но зато при удачном стечении обстоятельств меня никто и никогда не найдет.
* * *
Больше всего на свете я люблю играть в самолетики. Игра рассчитана на половозрелых детей любого возраста, а также на их родителей, которые поначалу кричат и сопротивляются, а потом ничего, втягиваются. Начинать игру желательно внезапно и стремительно. Очень хороша для этого фраза: «Да пошло оно всё», после которой водящий отправляется в туристическое агентство и выходит из него через полчаса с билетом на самолетик. Остальные игроки образуют вокруг водящего плотное кольцо, размахивают руками и говорят разные слова, и тут главное — не вступать в дискуссию и вообще всячески ожесточить свое сердце. Неопытные игроки часто совершают трагическую ошибку — покупают билет на самолетик за целый месяц до финального тура игры, в результате многие сходят с дистанции, а некоторые, я думаю, даже совсем умирают. Высший пилотаж заключается в том, чтобы купить билет за сорок семь часов до вылета самолетика, а потом на все уговоры отвечать с тупым видом: «Я уже и сама не рада, но отменять поздно». Конечно, всегда может найтись какой-нибудь опытный игрок, который достанет бумажник и скажет, что вовсе даже и не поздно, дорогая, сколько, ты говоришь, стоит твой билет? В таком случае рекомендуется вспомнить, что стоит тебе сдаться или хотя бы просто замешкаться, и опытный игрок тут же займет место водящего.
Единственный серьезный недостаток игры в самолетики заключается в том, что она базируется на предпосылке, что в мире существуют так называемые другие люди, а это спорно и уж во всяком случае совершенно недоказуемо.
* * *
Я иногда очень хорошо понимаю Ван Гога. Бывают, знаете, в жизни такие ситуации, когда уши явно излишни. Вот сидит, например, в кресле бывший любимый и говорит человеческим голосом: «Знаешь, дорогая, all you need is love. Тебе срочно надо влюбиться».
Сначала он по мне прицельно лупит из фаустпатрона и то, чем влюбляются, выжигает намертво, а потом начинает вести светскую беседу. О погоде и моей будущей личной жизни. Хорошо, ладно, не буду отрезать уши, женщины ушами любят, это мой единственный шанс на сегодняшний момент. Решено, выхожу замуж за первого встречного и буду его любить ушами, только пусть он будет немой, а то я не сдюжу. Когда мои любимые разговаривают, у меня не то что любовь, у меня даже чувство юмора заканчивается.
Конечно, он думает исключительно о моем благе. «Что вы говорите, вам отрезало ноги? А почему бы вам не пройтись по тенистой аллее, движение и свежий воздух пойдут вам на пользу».
А вот Волошину точно уши ни к чему. Во-первых, он не женщина. Во-вторых, никого не любит. А в-третьих, зачем ему уши, он все равно ими не пользуется. Я ему про развод и девичью фамилию, а он мне про карнавал в Венеции, там и поговорим. «Мне, — говорит, — твой размах нравится, дорогая. Ты из бытовой ссоры способна сотворить грандиозную драму. Посуду бить тебе как-то неловко, а вот с рассеянной улыбкой взойти по трапу самолета — в самый раз. Но твоя дурацкая счастливая звезда, как всегда, права: я очень рад, что тебя здесь не будет в ближайшее время».
Опять тайны мадридского двора. На мадридском дворе трава, которая, кстати, подходит к концу, надо бы еще прикупить, хотя все равно через два дня самолет, не везти же траву через таможню. А на траве — дрова. Суть метафора состояния наших дел. Которые хоть и дрова, но ни черта не горят. Олег мне когда-то объяснял, что горение и гниение — один и тот же процесс. Только горение — быстрое, а гниение — медленное. В итоге вместо пепла в мое сердце стучит какая-то гниль, а это неэстетично.
* * *
...а также категорически не рекомендуется купаться в реке ночью, особенно в незнакомых местах. Но если вы все-таки попали в водоворот, не отчаивайтесь — расслабьте мышцы и позвольте течению утянуть вас вниз. Коснувшись ногами дна, сгруппируйтесь и, резко оттолкнувшись ногами, сделайте сильный рывок в сторону...
(Выдержка из инструкции «Правила безопасного поведения на реке».)
* * *
Ну хорошо, допустим, жизнь кончена. Это можно понять. Тем более что мы люди привычные, у нас жизнь кончается с удручающей регулярностью, раз в сезон примерно. Но почему при этом стихи не складываются — вот это вопрос. Скачет в голове нечто беспорядочное и кривобокое, а толку чуть. Офелия какая-то дурацкая в тихом омуте с чертями барахтается, но плывет, вот ведь бред, прости господи.
Офелия, милая Офелия, если уж ты попала в водоворот, не пытайся удержаться на поверхности, забудь о белых кувшинках и общей прекрасности облика, ныряй на дно, группируйся, отталкивайся ногами и делай сильный рывок в сторону.
Но вот если бы стишок сложился, то можно было бы уже выдохнуть, а потом вдохнуть холодный речной воздух, а дальше как-нибудь само пойдет, на три такта вдох, на два — выдох, но нет, не выдыхается пока.
Ну и черт с ними, со стишками, сяду-ка я на берегу и сложу башню из камней.
Вы знаете, как строить башню?
