не могу им сказать ничего плохого. Если все знают меня как твёрдого, каменного человека, то дети нашли мою ахиллесову пяту. Я настолько слаб перед ними, что могу им разрешить абсолютно всё, что есть на этой планете. Порой я слишком добродушен к ним, и пытаюсь исправить это, научиться говорить нет, но, к сожалению, этого никогда не произойдет.
– Ого, какая красивая корова. Ты сама рисовала? – говорю я.
– Вообще-то, это кошка, – она нахмурилась и недовольно поджала нижнюю губу. Я промолчал и решил как-то искупить свою вину. Достал конфеты, и Мия и Чарли тут же схватили их из моих рук, словно я дал кусок свежей оленины тигру, и моментально побежали в комнату.
Повесив свой пиджак в гардероб, я пошел на кухню. Меган, как обычно, ждала меня. По традиции она собирала стол к моему приходу, и мы ужинали вместе, говорили обо всём или просто молчали, когда слова не имели никакого значения.
– Как день прошел? – начал я диалог. – Вы сегодня были у Кэтрин?
– Замечательно, просто замечательно, – Меган всегда воодушевлялась, когда разговор заходил о её сестре. – К тому же дети сходят с ума, видя её, – сказала своим чудным и ласковым голосом, от которого мои уши получают удовольствие, но, немного помолчав, она слегка нахмурилась. – Я так полагаю, ты забыл купить продукты?
– Черт, милая, извини. Так замотался с этой работой. Сейчас я поеду и возьму всё, что нужно.
– Не надо, я завтра сама схожу, – сказала она уже не совсем милым голосом.
– Через полчаса буду. Когда ехал домой, дорога была свободной. Так что я скоро приеду.
Накинув куртку и быстро обувшись, я взял ключи от машины и побежал по ступеням вниз. Небо стало еще черней, чем тогда. Лобовое стекло начало потихоньку заполняться дождевыми каплями, и мне пришлось включить дворники. Дорога к гипермаркету была абсолютно пуста, и я мог бы спокойно разогнаться, но не стал этого делать, так как асфальт уже был довольно-таки скользким. Машина будто плыла, а я не думал совершенно ни о чём: эта обычная пустота в мыслях и странное расслабляющее оцепенение – всё это было так привычно и приятно, что не хотелось малейшим движением, малейшей мыслью сбить это состояние.
«ЛИДЛИС – парковка 24 часа» – огромные светящиеся буквы неприятно били по глазам. Ощущение спокойствия мгновенно растаяло, и я, резко свернув, остановил машину. Дождь усилился, и я, всё ещё будто немного в тумане, поднял ворот и быстро дошёл до магазина. Здесь, как на улице, было совсем пусто: кроме кассирши и полусонного охранника, я был совершенно один. Буквально за пять минут взял все необходимые продукты и пошёл расплачиваться. Кассирша явно была не в духе.
– Вот это ливень на улице,– говорю я, доставая купюры из кошелька, – давно такого не было в Кардиффе.
Она посмотрела на меня, как на идиота, пробивая клубничный йогурт.
– С вас 63 фунта, – произнесла она ровным тоном.
Я дал ей две купюры по 50 фунтов стерлингов, взял сдачу и направился к выходу. Я думал, что дождь хоть как-то успокоится, но мои ожидания разрушились после того, как я вышел на улицу. На парковке расположились несколько машин, и они были разбросаны по всей территории Лидлиса. Я подбежал к машине, быстро достал ключи, разблокировал «Тойоту» и залез внутрь. Немного согревшись в ещё не остывшей машине и избавившись от неприятной дрожи в теле, наконец решил – надо ехать. Вставил ключ в замок зажигания – никакой реакции. «Только не это», – подумал тут же. Я купил её два года назад, но посещал автомастерскую регулярно.
Нехотя открыв дверь из салона, я вышел. Меня сразу же обдало пронизывающим ветром. Сняв куртку, я накинул её на голову. Сложилось такое ощущение, что будто целый год была засуха, и в один день решили свалиться на землю все накопленные осадки. Открыв капот, я начал копошиться в моторе, но с ним всё было в порядке, и с большим недоумением вернулся обратно в машину. Растерянный и злой, как никогда, я попытался завести машину, с четвёртого раза мотор медленно заработал, и я осторожно двинулся с места.
Небо к тому времени уже яростно накалилось, приготовившись извергать свои электрические заряды. Где-то вдалеке уже были видны и слышны молнии. Смотря на это, я получал какое-то эстетическое удовольствие, но при этом боялся этой завораживающей красоты. В такие минуты, как никогда, чувствуется единение с природой, я будто бы ощущал себя частью безумной, разрушительной стихии.
Проехав пару миль, машина снова остановилась. Я вышел, проверил генератор – всё в норме.
Уже двадцать минут я пытался тронуться с места, и некого было даже попросить о помощи. С обочины Эванс-стрит не встретил ни одной проезжающей машины, даже на встречной полосе было пусто. Дождь бил всё сильнее. На горизонте мелькали молнии. Я промок до нитки, пока высматривал машину, которая могла бы закрепить трос к моей. Услышав, что молнии бьют слишком близко, я решил сесть в автомобиль, но в следующую секунду меня отбросило назад, ударило в глаза ярким светом, казалось, ярче и быть ничего не может, и… наверное, тогда я упал. В глазах помутнело, стало вдруг невыносимо жарко, так жарко, что не хватало воздуха; я попытался приподняться на локтях и тут же упал без сил. Слабость медленно пронизывала моё тело мелкими судорогами, не давая ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. Я резко повернул голову, пытаясь хоть немного отогнать эту беспомощность, и, пренебрегая резкой болью, изо всех сил держал глаза открытыми: тогда мне казалось, что, если их закрыть, точно случится что-то непоправимо ужасное. Я видел машину, чёрное небо и дорогу без конца и края; видел дом, и жену, и дождь, дождь, дождь… Веки заметно потяжелели, и я закрыл глаза.
***
Открыв глаза, я увидел, что сижу на борту самолёта, и толком не понимал, что происходит вокруг и как я тут оказался. Слева от меня расположилась девушка лет двадцати пяти, а справа находился пожилой мужчина. Странно было бы, если бы я спросил у кого-нибудь из них, что я тут делаю. Но меня не покидала мысль о том, что несколько минут назад я сидел в машине и пытался завести её, а сейчас нахожусь в пассажирском Боинге. Я решил пойти к стюардессе, чтобы она помогла мне покинуть самолет. Но, как только я встал и направился к девушке в униформе, она попросила меня занять место, так как уже начинается взлёт. Я был в полной растерянности и не понимал, зачем я куда-то
