- Здравствуйте, - сказала она мне строго. - А мы вас уже искали! Вот, она кивнула на стены, - чистим экспозицию, директор приказал заменить устаревшие экспонаты. У вас мы уже все закончили.
- Так что ж, это вы по приказу директора сняли - Кастанье? - спросил я.
- Разумеется! - воскликнула массовичка. - Да вы же и сами понимаете, конечно, что этому экспонату не место в музее.
- Это почему же "конечно"? - спросил я свирепо. Она хитро и мудро прищурилась. Она политически прищурилась, так сказать.
- А вы посмотрите на него получше, - сказала она.
Я посмотрел получше. Конечно, не ахти какой вкус был у Кастанье. Он сфотографировался в позе Гамлета. Черный спадающий плащ, мундир, черная широкополая шляпа, а в руке череп.
- Ну и что? - спросил я.
- Ну, одет-то, одет-то он как! - раздраженно крикнула массовичка и ткнула в портрет пальцем.
Из-под плаща Кастанье выглядывал мундир министерства просвещения с выпушками и блестящими орлеными пуговицами, а на груди белел тщательно вырисованный ретушером значок школы правоведения.
- Ну и что? - повторил я, действительно ничего не понимая.
- Снимайте, снимайте, Петя, не стойте! - вдруг закричала массовичка и подняла обе руки. - Только осторожней, ради Бога, а то как бы опять не прорвалось.
Я раздраженно пожал плечами. Заведующая отделом хранения Клара красивая, тонкая, черноволосая, смуглая казашка, похожая и на индуску и на черкешенку, - отошла от лестницы и осторожно дотронулась до моего локтя. Я нетерпеливо брыкнулся.
- А Чапаева вы зачем снимаете, - спросил я грубо, - его-то вам кто велел?..
Тут Клара снова дернула меня за рукав и певуче сказала:
- А я вас все время искала. Нужно расписаться в книге за экспонаты, идемте.
Я машинально пошел за ней.
- А портрет положите, - продолжала она, - потом я приму его у вас.
- Да я его сейчас опять повешу, - крикнул я злобно и снова вырвал у нее локоть.
- Да вы сначала к директору сходите, - мирно посоветовала мне массовичка. - И не кричите. Ведь публика ходит.
Когда мы сошли вниз, Клара сказала:
- Конечно, Зоя Михайловна перехлестывает. Сняла вчера свыше ста фотографий: "Уборка урожая", "Свиноферма", "Швейная фабрика", портреты ударников, нескольких ученых.
- Зачем?
Клара улыбнулась и пожала плечами.
- Говорит, так безопаснее, мало ли кого тогда фотографировали. Присваивали им звания, а потом они оказались врагами народа. Осторожная она очень.
- Сволочь она! - сказал я крепко и так сжал Кастанье, что он хрустнул. - Сволочь, и все.
Когда мы вместе зашли в кабинет к директору, он, лежа грудью на столе, говорил по телефону. Увидев нас, он улыбнулся, протянул мне руку и очень ловко, с армейским шиком поцеловал руку у Клары, потом махнул нам рукой ("Садитесь"), сказал еще несколько слов в трубку, опустил ее и сел.
- Так где ж твой Корнилов? - спросил он меня. - Что за волынка? А? Я уж и резолюцию положил, и приказ отпечатали, а его все нет. То целый день вертелся, а то пропал.
- Придет, - сказал я. - Слушайте...
- Сначала ты меня послушай, а я тебя потом, - скороговоркой сказал директор. - Так вот, прежде всего найди Корнилова и отдай ему приказ. Пусть сдает в канцелярию трудкнижку и сейчас же собирается в горы. За ним заедет завхоз на машине. Понял?
Директор безнадежно посмотрел на меня, вздохнул, покачал головой и обернулся к Кларе.
- Кларочка, - сказал он ласково, - я сейчас уезжаю и больше сегодня тут не буду. Так вы проследите, пожалуйста, за всем этим делом, а то я с ученым говорю, а он вон там где-то с воробышками... - Он махнул рукой на окно и снова развеселился и подобрел. - Ну как, состоялся ваш разговор с Аюповой?
Я кивнул головой.
- Ну и что?
- Да ничего...
Директор слегка ударил ладонью по столу и расхохотался.
- То-то, что ничего! Вояка! "Эти проклятые чистые руки!" Она тебе покажет, какие у нее руки! - Он опять вдруг стал совершенно серьезным. - Так вот, пусть Корнилов немедленно берет приказ и едет. Если что, рабочих выделит бригадир Потапов. Я с ним уже сговорился. Он и квартиру отведет. Кларочка, надо будет дать ему под отчет эдак рублей двести пятьдесят, что ли. Так я дал команду бухгалтеру, а вы, дорогая, проследите. Не забудете, хорошо? Дед к четырем часам должен подойти, я к нему человека посылал. А что это ты вертишь?
- Кастанье, - сказал я и положил портрет директору на стол. - Вот посмотрите.
- Ну, смотрю. - Директор осмотрел портрет со всех сторон и положил его опять. - Ну, так что в нем такого особенного? Какой-то гробокопатель, то есть археолог! - Директор с великим удовольствием выговорил это слово. Интересный этот ученый мир. Вот он череп взял - зачем взял? Кларочка, вы не видели в кино "Человек в футляре"? Народный артист Хмелев играет. Ну, точь-в-точь такой же тип: и бородка и мундир. Только вот черепа нет. Ну, зачем же ты мне его принес? Тащи его к себе и вешай на стенке, пусть люди смотрят, удивляются.
- Он у меня и висел, а массовичка сняла, сказала, что вы ей приказали, - ответил я.
- Я приказал? Вот этого? - директор снова поглядел на портрет. - Ничего я не приказывал. А как ты его назвал? Кас... Квас... француз, что ли?
- Преподаватель французского языка Оренбургской гимназии Кастанье.
- Я же говорю - Беликов, - засмеялся директор. - Тот хотя латынь преподавал. Нет, я ничего не приказывал. Это вы уж с ней разбирайтесь сами.
- Так вы же директор. Она на вас ссылается, - сказал я резко. "Директор, мол, приказал..." Вы посмотрите, что она в музее-то наделала! Все стены ободраны, вот при мне Чапаева стаскивала, уж не знаю, за кого еще она примется.
Директор нахмурился и сел в кресло.
- А если не знаешь, так и не говори, - сказал он резко. - Это не Чапаева снимают, а тех, кто с ним сняты. Советский музей не должен превращаться в галерею врагов народа, а на этой фотографии враги есть. Чапаев не мог их знать, а мы знаем. И ты, вместо того чтоб кричать да размахивать, подошел бы ко мне и все сразу узнал.
Я взглянул на Клару, она делала мне знак глазами. Но я сейчас же отвернулся.
- Ладно, - сказал я, - пускай вместе с Чапаевым сидели враги, но чабаны-то при чем? Их-то зачем срывать со стены? Мы вот пишем о наших лучших людях, что они строители социализма, так за что же их так с гвоздя да об пол? Строителей-то?
- Ну, ты говори, да не заговаривайся, - грозно поднялся директор и так стиснул пресс-папье, что у него позеленели пальцы. - Ты отдаешь себе отчет, что говоришь?
- Я-то отдаю, - сказал я, тоже зажигаясь, - а вот те, кто по вашему приказанию обдирает стены, вот те-то... Вот Клара знает, что она там науродовала. Клара, ну...
- Бога ради, - быстро сказала Клара своим мягким, певучим голосом. Бога ради...
Директор секунду гневно смотрел на меня, потом снял телефонную трубку, вызвал дежурного и приказал ему немедленно разыскать и послать к нему Зою Михайловну. Потом снова опустился в кресло и принялся читать какую-то бумагу. На меня он уже не смотрел. В кабинете наступило неловкое молчание. Я подошел к дивану и сел рядом с Кларой. Она взглянула на меня и чуть укоризненно качнула головой. И тут вошла массовичка. Она была красная, распаренная, пыльная. Белая узкая блузка (она всегда носила такие, что у нее все выпирало) потемнела под мышками.
- А я только что собиралась идти к вам, - сказала она. - Ну, в основном наверху, кончили. Сейчас звонили из двенадцатой школы. Заведующий учебной частью просит нас...
- Постойте. - Директор взял со стола портрет Кастанье. - Кто это такой?
- Царский чиновник, - ответила массовичка.
- А какой именно? Она замешкалась.
- Не знаете?
- Нет, но...
- Так зачем же вы его сняли? - Директор положил портрет на стол. - Надо будет сейчас же повесить на прежнее место.
Массовичка быстро взглянула на меня. Я молчал и глядел на пол. Клара за моей спиной протянула тонкую сильную руку и сильно сжала мне запястье.
- Товарищ директор, - вдруг горячо взмолилась массовичка, - ведь я отвечаю за идеологическую работу в музее. Так?
- Ну?
- И вы меня сами рекомендовали в ряды сочувствующих, так? Так как же я могу допустить, чтоб в музее, где я провожу экскурсии, на видном месте торчал царский сатрап во всех своих регалиях? Ведь это реакционный ученый, шовинист, черносотенец. Его не знает никто, кроме нашего ученого сотрудника, он откопал его неизвестно у кого и где и взял в экспозицию. Вот спрашивают меня школьники: что это за генерал? Зачем он здесь? Что я должна отвечать?
- А до сих пор что отвечали? - спросил я.
- Ничего. Я молчала, - горестно улыбнулась массовичка и развела руками.
- Ну и молчите, - сказал я. - Кто грамотный, тот прочтет текстовку, там все написано - кто такой этот Кастанье, что он сделал, какие у него книги и даже откуда взята фотография.
Опять наступило молчание.
- Так вот, Зоя Михайловна, фотографию нужно сейчас же повесить обратно, - приказал директор. - И вот мне говорят, что вы и в других отделах что-то поснимали. Кого вы там сняли?
