что и показало вскрытие.
– В архив!
облегченно пробормотал начальник отделения полиции и нацедил себе из сейфа стакан утреннего напитка.
СТРАННЫЙ ЮНОША
Анатоль производил впечатление странного юноши.
Наглый, заносчивый и наивно-романтичный одновременно. Такое бывает, когда в семье единственный сын. Мама родила своего долгожданного первенца поздно, на излете материнского счастья, потому лечь спать не могла, чтобы не позвонить сыну на мобилу. Да и папа всегда рядом, на подхвате. Отец служил директором шахты в Норильске, за полярным кругом, где почти всегда мороз. Земная ось с медведями тоже располагалась неподалеку. Папаня обладал внушительным пакетом акций своей шахты: счастливый случай упал к нему в руки во времена, когда со страной приключился передел собственности. В девяностые.
Пользуясь правами на безоблачную жизнь, Толя, студент Горного института, не особенно ограничивал себя в тратах, жил в прекрасной двухкомнатной квартире с окнами на Невский проспект, ездил к лекциям на дорогом внедорожнике, ужинал в ресторане.
Впрочем, питерская жизнь сына не казалась маме столь уж заманчиво-шоколадной, нечасто, но упорно предлагала чаду обучение в Британии или Америке, что сыночка отклонял с упрямством белого медведя. Была у него причина для этого. Была.
Одноклассница Светка поступила учиться именно в питерский театральный институт, посему выбора у Толика не было вовсе. Света обладала гипнотической способностью: в ее обществе с парня слетал весь гонор, становился мягким как желейная конфетка-медвежонок, исполнял капризы и приказы своей повелительницы.
Когда за год до окончания школы богиня объявила, что поступает учиться на артистку, не удивился: Светка – лучшая актриса их норильской гимназии для продвинутых детей. Исполняла главные роли в местной театральной студии уже последние два года и со все возрастающим успехом. Режиссер, а по совместительству гимназический преподаватель литературы Андрей Николаевич пророчил ей большое театральное будущее:
– Такие актрисы рождаются раз в сто лет!
На сцене и в классе темные светкины глаза все чаще становились шалыми, в них начинали прыгать чертики, казалось, невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело Толика становилось ватным, дыхание замирало, взгляд распылялся по дрожащей линии горизонта, сердце таяло так, что, казалось, протекало под рубаху. Потому все сказочные по маминому мнению американские, а равно и европейские учебные заведения отметались с порога и решительно. Он должен быть рядом со Светой.
По случаю обучения сына в Северной Пальмире папа прикупил квартирку. Гнездышко, пропитанное весельем и гостеприимством, с удовольствием посещали сокурсники Светы. Благодаря стараниям приходящей горничной, ее Толик нанял, дабы не ограничивать творческое пространство своей богини, дом всегда чист, холодильник полон. Мама Толи тоже не забывала и присылала с частой оказией разнообразные вкусности с севера, где, как известно, в изобилии водится и соленая семга, и копченая дичь.
Произошла еще одна радость: Толик пригласил на Светкин бёздэй-днюху всю ее театральную группу в ресторацию, чему счастливые студиозы обрадовались как дети малые перед приходом деда Мороза.
Впрочем, не деда Мороза, а Санта Клауса: Анатоль избегал русские символы, предпочитая заменять их западными аналогами, что не мудрено, мама с младенчества готовила сына к миру в самом широком его понимании. На английском мальчик говорил и писал столь же свободно, как на русском, несмотря на отсутствие бытовых языковых упражнений. Если не считать репетитора, с которым говорил как раз ежедневно и подолгу. В школе и в институте преподы по английскому даже не пытались его чему-то научить, ибо быстро становилось непонятно: кто кого научит.
Когда студенческая компания собралась в ресторане, произошел форменный сюрприз. На свое восемнадцатилетние Света получила сказочный презент от сердешного друга: серьги с небольшими, но прекрасными, чистой воды бриллиантами, сверкавшими как радужные девичьи мечты. Разумеется, Света не ожидала такого подарка, преподнесенного в момент, когда гости с бокалами шампанского в руках уже замерли в предвкушении чудесных пузырьков на языке. Толик попросил минуту внимания, открыл черную коробочку, в установившейся тишине снял пластмассовые серьги своей спутницы, вдев в обе ее мочки алмазное совершенство. Завершил действо улыбкой:
– Я тоже умею устраивать представления.
Все, конечно, захлопали в ладоши.
Света искренне удивилась и обрадовалась королевской щедрости своего друга. Но сюрпризы тем и хороши, что неожиданны.
Розовые ушки именинницы притягивали взгляды, камешки манили блеском, у присутствующих на торжестве молодых людей чувства прыгали в такт переливам холодного, резкого огня ограненного восторга. Прыгали, главным образом, у девушек: парням эти побрякушки не то чтобы пофиг, но особенно не будоражили кровь. А вот ее сокурсницы судорожно глотали слюну, иные пытались подкатить к богатенькому буратине из Норильска, но безнадежно: Анатолий пресекал эти попытки, притом весьма грубо, а даже цинично. Для него существовала только Света. Смысл жизни. Его судьба. Его крест.
Возлюбленная иногда дурачилась в постели:
– А ты знаешь, что у тебя на затылке крест? Из морщин? И этот крест – я! Тебе придется носить его, милый!
Повелительница с чертячьим глазом назидательно поднимала палец:
– И скинуть этот крест не сможешь никогда! Только ножиком вырезать! Или голову отрубить!
Для Толика такие разговоры слаще меда: он готов тащить свой крест.
Разумеется, иных перспектив, кроме как пойти по стопам отца в его норильском промысле юноша не имел: Горный институт. Зачем придумывать смыслы, когда смыслы на поверхности и только ждут, чтобы их употребили? Папиным бизнесом надо уметь управлять. И управлять так, чтобы приносило плоды. Насчет плодов, конечно, рано дергаться, вперед надобно выучиться. А там видно будет. Впрочем, Анатоль не утруждал себя учением, появлялся в институте по необходимости, хотя преподы всегда оставались довольны широтой его души на экзаменах и зачетах. Рыночные отношения, что вы хотите.
Светка, как сама говорила, стояла первым номером на курсе, театральные мастера ее любили, хотя и не особенно показывая свое благорасположение: талант, как известно, цветок нежный. Чуть перехвалил и результат пойдет насмарку. Такие цветы быстро вянут от перепада температур. Потому лучше недохвалить. Надежней.
Света, между тем, ладила со всеми, вовремя и с большой пользой прочла Дейла Карнеги, умела слушать, найти нужную тему для разговоров, потому будущее актрисы представлялось теплым и многообещающим.
К концу второго семестра появилась легкая непонятка: лучезарная богиня вдруг погрузилась в задумчивость.
Подолгу валялась на кровати, рассматривала потолок. Одна сидела в Катькином саду и всё о чем-то размышляла.
Аккурат после сессии объявила Толику:
– Я должна уехать. На две недели.
У парня сильно застучало с левой стороны груди:
– Куда?!
– Это концертная бригада, там народные и заслуженные артисты, мы едем зарабатывать деньги.
– Тебе нужны деньги?
– Мне нет. Но моим однокурсникам нужны. Я должна им помочь.
– Давай я возмещу твой заработок и отвезу на Бали.
– Нет, Толя. Ты не понимаешь. Дело не только в деньгах. Театр – это командная игра, это взаимоотношения.
– Жаль. Я строил другие планы…
Толик ждал, что сейчас любимая обнадежит: "потерпи, милый, мы еще слетаем на Бали", но та ничего не сказала. После этого молчания
