бы.
Скверное время для совместных выступлений — можно сесть в грязную лужу, а этого не хочется.
Вам желаю успеха в хорошем деле, бодрости духа, доброго здоровья.
10 [23] апреля 1909, Капри.
Николай Дмитриевич, дорогой!
И. А. Бунин прочитал мне Ваше к нему письмо, и оно, вместе с рассказами о Вас, о Вашей тоске по хорошей литературе, успокоило меня относительно состава сотрудников сборника. Значит — могу быть уверен, что не будет в нем ни спекулянтов на популярность, ни авантюристов, ни тех, кои смотрят на писательство как [на] легкий отхожий промысел.
Сообщите срок выхода сборника, состав редакции, — в нем хотел бы видеть обязательно Вас и Ив[ана] А[лексее]ва, — и все Ваши намерения.
Рад я, что Вы взялись за это дело, и — да оживит, укрепит оно Вашу душу. Это много лучше, чем бросать деньги на такую макулатуру, каковы издания «Пантеона», — Вы меня извините за правду, ладно? Не «Пантеон», а — погост, на коем литературные стражники от мещанства, вновь поднявшего голову свою, закапывают изнасилованные, искаженные ими имена, не Пантеон, говорю, а общая могила.
Мне было приятно узнать, как Вы относитесь к современной литературной разрухе, и — горестно, что Вы низко оцениваете себя. Почто малодушествовать, сударь мой? Хотелось бы мне поговорить с Вами о русской литературе в прошлом ее, где великих писателей было больше, чем мы насчитываем, и где так называемые историками литературы «второ- и третьестепенные писатели» были велики своим честным и сердечным отношением к судьбам родины, к жизни народа, к литературе — святому делу их жизни.
Эх, Н. Д., — надобно работать, надо любить! И для того, и для другого есть у Вас средства в душе, есть силы — что же Вы?
Повидаться бы нам — хорошо!
Вероятно, Ив[ан] А[лексеевич] будет говорить о некоем деле, затеваемом мною с компанией людей, имена коих он Вам назовет, — я прошу Вас подумать об этом деле всесторонне и серьезно. Буде оно Вам улыбнется, буде Вы почувствуете в нем его важность и глубину — надобно будет Вам прибыть сюда, ибо перепиской столковаться трудно.
А и не заденет Вас мой проект — все же — коли будет время и охота — приехали бы повидаться, поговорить.
Приходится мне — сколь это ни трудно для меня и ни неловко — обратиться к Вам с просьбой: затеяно мною нечто, требующее больших средств, и, если б Вы хотели мне помочь, — помогите денежно. Говорю — неприятно мне к Вам подходить с такой просьбой, но я настолько высоко ставлю эту затею, что, не щадя своего самолюбия, к заматорелым купцам обращаюсь, вроде Бугрова, Пермякова и т. д.
Тем более, пожалуй, естественно просить Вас, товарища. Подробности, коли хотите их знать, Вам может частью сообщить Ив. Ал. Кстати — попрошу Вас передать ему или В[ере] Н[иколаевне] письмо прилагаемое, по тому же поводу. Ф-фу, даже пот прошиб меня — тяжка ноша!
Засим — жду ответа, крепко жму руку, всей душою хочу видеть Вас бодрым, верующим в себя и — работайте!
Все это Вам доступно, все это в Вашей воле — да здравствует жизнь!
Привет.
Апрель, до 20 [май, до 3], 1909, Капри.
Школе шалунов в Баку, на Баиловом мысе.
Дорогие дети!
Я получил собранные вами деньги для мессинцев и сердечно благодарю вас за всех, кому вы помогли.
От души желаю для вас, хорошие маленькие люди, — будьте всю жизнь так же чутки и отзывчивы к чужому горю, как были вы в этом случае.
Лучшее наслаждение, самая высокая радость жизни — чувствовать себя нужным и близким людям!
Это — правда, не забывайте ее, и она даст вам неизмеримое счастье.
Вас 12, — на память об Италии, прекрасной стране, которую я желаю вам увидеть когда-либо, — посылаю вам дюжину открыток.
Будьте здоровы, любите друг друга и — побольше делайте шалостей, — когда будете старичками и старушками — станете с веселым смехом вспоминать о шалостях.
Крепко жму ваши лапки, да будут они честны и сильны по вся дни жизни вашей!
Могу ли напечатать ваш снимок в итальянских газетах? Сообщите мне это.
Не ранее 21 апреля [4 мая] 1909, Капри.
Дорогой Иван Павлович!
В проспекте энциклопедии забыта еще одна книга: «История народностей, входящих в состав Империи русской» (Национальный вопрос в России). Авторы Покровский или Херасков, редакция коллективная.
Говоря с Кусевицким, ставьте ему на вид, что наша энциклопедия будет иметь характер строго научный и широко демократический.
Подчеркивайте демократичность, не упоминая о партии, о пролетариате, — это преждевременно. Действуйте на артиста: укажите, что будет дано много книг по истории искусства, по эстетике, отдельные сочинения о музыке и о театре. Все это — не слова, а нечто имеющее быть выполненным.
Укажите также, что издание этой энциклопедии создаст издателю историческое имя, м. б., более почтенное, чем имя Бейля и издателей французской энциклопедии. И, между прочим, мне кажется, можно упомянуть, что издатели французской] энциклопедии], затратив на нее 1700 ливров, — получили дохода 2600 — факт!
Более же всего хлопочите о его свидании со мной, — я же уж постарался бы убедить его!
Не пришлете ли Вы мне монографию о Максе Клингере, издание Кнакфуса? Стоит она марки 3–5. Пожалуйста.
Жду Пятницкого. Не найдете ли покупателя на мою часть в «Знании» и на все мои книги?
Думаю также предложить их «Ниве» в качестве приложения.
Видимо, российские издатели пронюхали что-то о моих трениях со «Знанием» — получил уже несколько предложений издать «Исповедь», запросы о «Лете» и т. д.
Пятн[ицкий] известил телеграммой, что в первых числах мая следователь, м. б., отпустит его за границу.
Всех благ!
Март — апрель 1909, Капри.
Г-же Л. Никифоровой. Сударыня!
Внимательно прочитав Вашу рукопись «Две лестницы» — нашел ее содержание значительным, важным и — во многом испорченным исполнением.
Оговорюсь: Вам, вероятно, мнение мое о труде Вашем — неинтересно, ненужно — так! — но — я говорю с Вами отнюдь не по желанию учить Вас, а из убеждения, что Вы можете сделать Вашу повесть более сильной и гармоничной, чем она есть. Это — в интересах читателя и — в Ваших
