а уже из этого я сделал множество самых разных выводов как относительно устройства Мироздания и законов, управляющих его развитием, так и относительно критериев, которыми следовало бы руководствоваться при выборе решений житейских проблем, дабы не впасть в грех. Может показаться, что я голословен. Я думаю иначе, но не призываю соглашаться со мной. Говорить о глобальных, интеллектуальных и моральных проблемах можно и нужно очень долго, иначе всего, до чего додумался с Божьей Помощью, никак не объяснишь. Но все равно прошу меня извинить за мои высказывания, более долгие, чем допускает хороший тон.
– Почаще бы нам выпадало присутствовать при ТАКИХ нарушениях правил хорошего тона, – сказала Ира. – Для нас здесь многое обрело новый смысл, и не в последнюю очередь благодаря вам. Ваша откровенность и вправду обогащает. Без вас, нашего незримого спутника, который только несколько раз появлялся у нас перед глазами, но чье присутствие ощущалось постоянно, мы бы до многого сами не дошли и варились бы только в кругу текущих бытовых проблем и личных противоречий. Думаю, что теперь мне легче будет разбираться в самой себе, в чем-то даже лучше ориентироваться на будущее. Вы поразили нас молодостью души, прежде показавшейся бы нам совершенно невероятной в человеке вашего возраста. Не обижайтесь! – спохватилась она.
– Я и не думаю обижаться, – рассмеялся Михаил. – Я давно понял, что за редкими исключениями один человек не может учить других людей, желая их выучить – он может их только тем или иным образом побуждать к самостоятельному поиску истин. Никто и никогда не сумеет прожить жизнь, обходясь чужим умом, а потому каждый должен находить свой ответ на все проклятые вопросы. Может быть, теперь отойдем ко сну? Если самолет прилетит в десять, лучше уже за час до его прибытия свернуть наш лагерь. Летчики народ капризный – могут и раньше на головы свалиться, а ждать не захотят.
Призыв ко сну возымел действие. Народ разошелся в разные стороны. Михаил задумался, стоит ли ему ставить палатку или переночевать под открытым небом в пуховике, только надув матрац. Возиться с палаткой явно не хотелось, и, в конце концов, он решил ограничиться минимальным комфортом. Смазав лицо и руки репеллентом, он вытянулся на матраце и вскоре заснул.
Он очнулся от шороха сбоку-сзади. Только-только начало светать. Тонкий и несплошной слой тумана укрывал площадку небольшого аэродрома. Кто-то выбирался из палатки.
Должно быть, по нужде, – решил Михаил. Он осторожно скосил глаза и в поднявшейся фигуре узнал Галю и подумал, что здесь речь пойдет о другой нужде.
– Не спится? – тихо спросил Михаил, когда Галя приблизилась почти вплотную.
– Нет, – сказала она так же тихо. – Ведь это последняя ночь.
– Не замерзнешь? Сейчас ведь свежо.
– Не замерзну, я же в куртке.
Галя опустилась на колоду, заменявшую мебель тем, кто ждал своего «борта».
– Ты произвел на Иру большое впечатление.
– Она говорила?
– Говорила. Да это и так было ясно. Она нравится тебе?
– Внешне или вообще? Впрочем – и так и так – нравится.
– Мне показалось, она немного жалеет, что отдала тебя мне.
– Что значит «отдала»?
– Ну, что не вступила со мной в конкуренцию, когда ты еще не был занят.
– Занят?
– Ну да – мной.
– А вам уже случалось конкурировать друг с другом в таких делах?
– Прямо – нет. Тем более, что она сдержанней меня и замужем.
– Да. Уже давно.
– И ни разу не конфликтовали по поводу овладения вниманием мужчин?
– Нет.
– Ну и Слава Богу. Почему ты заговорила о ней?
– Потому что мы возвращаемся в Москву, а там неизвестно, что и как будет. Возможно, там она к тебе и придет.
– Невзирая на тебя?
– Не знаю. Возможно, и спросит перед тем.
– А ты бы разрешила?
– Если не взамен меня, то почему же нет?
– Интересное дело! Ничего бы такого не подумал!
– Для тебя это новый обычай?
– Конечно. А у вас, значит, уже были общие любовники?
– Были. Да и сейчас есть.
– Кто?
– Да тот же Дима! И еще пара других.
– Ну что ж, если вас это устраивает. Но я-то причем?
– А тебя разве не устроило бы?
– Как это может устраивать или не устраивать, если даже в голову не приходило? Да и планы у меня совсем другие.
– И насчет меня?
– Ты же знаешь, о ком я думаю.
– Жаль. Это могло бы быть интересно!
– Что именно? Триосекс?
– А что? Ты не пробовал?
– Я – нет.
– А хотел бы?
– Умозрительно – да. Практически – нет.
– А почему ты не спрашиваешь, не пробовала ли я?
– Потому что думаю, что пробовала.
– И не угадал! А почему подумал?
– Дама ты вполне искушенная. В твоей среде обитания это вовсе не невидаль. Вполне могла соблазниться экзотикой. Тебе наверняка ее предлагали.
– Предлагать-то предлагали, да вот на уговоры я как-то не поддалась.
– А сейчас что с тех пор изменилось?
– Компания. Раньше предлагали не очень приятные люди, а здесь два достойных человека.
– Вот как? Помнится, ты мне недавно внушала, что хочешь ребенка?
– А я и хочу.
– Посредством триосекса?
– Не обязательно. Но все равно от тебя. От Иры ведь никак не забеременеешь.
Все это – некие удалые гипотезы. Ира о них пока вообще ничего не знает, а я, хоть уже узнал кое-что, вспышки энтузиазма в себе не наблюдаю.
– Ира узнает, когда потребуется. А тебе стоит подумать.
– Обязательно подумаю! Еще бы! Сразу две такие дамы! От одной мысли должно захватывать дух! Или это ты настолько голодна?
– Нет, это не от голода. Просто хочу, чтобы тебе стало интересней. И чтобы между нами с Иркой ничего не пробежало.
– Но я-то на это согласия не давал!
– Пока не давал! А почему бы тебе и не дать?
– Потому что ты уже не застала того Михаила, который сразу же загорелся бы от этой идеи. Правда, я не шибко изменился с тех пор, но некоторые виды развлечений я себе теперь запрещаю.
– Почему?
– Всех причин объяснять не буду. А если коротко – то это потому, что они не угодны Богу, хотя к некоторым из них я из любопытства и тянусь.
– Так отчего ж не попробовать?
– Блестяще и смело мыслишь, когда не обо всем ведаешь. Но если ведаешь, тогда какой смысл уступать соблазну и грешить? Это была бы глупость в чистом виде – и ничего более.
– Ну скажи, какой здесь грех, если всех устраивает?
– Грех неблагодарности.
– Неблагодарности к кому?
– Как к кому? К Всевышнему! Он же мне дал для счастья все, о чем я мечтал. И после этого позволить себе показать, что сам я могу найти нечто более интересное и подходящее для моего счастья, чем определил ОН? Нет, такая самодеятельность, по-моему, еще много хуже, чем глупость.
– А что это тогда?
– Сознательная порча лучшего в себе и в своей жизни. Осквернение того, что тебе особенно дорого. И, конечно же, оскорбление Господа Бога, если отказываешься от Его Даров.
Галя долго молчала. Михаил подумал, что разговор на эту тему уже исчерпал себя, но ошибся. Галя заговорила вновь.
– Я думаю, что моя просьба насчет ребенка, если ты согласишься, не должна повлечь за собой вредных последствий для тебя.
– А речь и не обо мне одном.
– Да, я помню, что ты мне тогда обо всем этом говорил.
– И все-таки не смог тебя убедить, что молодой производитель был бы лучше.
– А уж это, прости, мне видней. Я хочу, чтобы ты это знал…
– …И разрешил себе воспользоваться почти законным поводом завладеть соблазнительной женщиной, – закончил за нее Михаил.
– Да, – подтвердила Галя, – завладеть искушенной в любви соблазнительной женщиной по ее просьбе – кстати, вполне богоугодного характера.
– Прекрасно! Никто не виноват и все всех устраивает! Но в жизни-то, дорогая, так не получается!
– Получается! У тебя у самого уже так получалось.
– В другом возрасте, в другой ситуации, при другой жене и при других представлениях о том, что для меня допустимо, а что нет. Я же не навязываю тебе своих убеждений! Делай то, что тебе подходит! У тебя ведь огромный выбор! Зачем заклиниваться на мне?
– Такова уж моя избирательность. До других мне нет никакого дела, когда я хочу С ТОБОЙ.
– Но в таком случае твоя проблема неразрешима, а ребенок тебе, тем не менее, все равно будет нужен. Так что лучше сразу приступай к решению с кем-нибудь другим.
– А я постараюсь разрешить эту проблему с тобой. При участии Иры или без участия Иры. С обращением к твоей жене или без него.
– Тебе это выйдет боком. Не хватало только беспокоить мою жену.
– Я этого тоже не хочу. Поэтому я скорее исхлопочу разрешение тебе прямо от Господа Бога.
– Это как? Принесешь мне справку прямо из Небесной Канцелярии?
– Не совсем, конечно, из Небесной. Из церковной. На Земле, если не ошибаюсь, Божественными делами занимается церковь, ведь так?
– Да, разумеется, – усмехнувшись, подтвердил Михаил. – Было время – она для упрощения процедуры просто продавала индульгенции.
– Но авторитет у церкви и сейчас есть.
– Смотря кого из ее служителей иметь в виду. Но тут дело не в авторитете, а в аргументах. Простыми ссылками на проповеди апостола Павла тут не отделаться. Кстати, на мой взгляд, и в них ничего подходящего для тебя нет.
– Но за тебя же будет молиться церковный авторитет, а не одна будущая мать!
– Знаешь, я уже грешен тем, что давно не прервал нашего разговора. Желание сохранить с тобой уважительные и приятельские отношения, получается, играет против меня. В таком случае мне придется изменить стиль общения и говорить обо всем категорично. Я не согласен тебе помогать в деторождении, поскольку я – отнюдь не бездумный альтруист, а ты – не дочь Лота, которой не с кем переспать, кроме как с отцом. И, в отличие от тебя, я знаю, что мольбы обо мне не отменят моей греховности, в какой бы компании ты ни молилась об этом.
– Других возражений нет? – спросила Галя
– Хватит и этих.
– Тогда хорошо! – Галя встала с колоды, наклонилась, поцеловала его в лоб и вернулась в свою палатку.
– Куда как хорошо! – проворчал про себя
