похожее на любовь к женщине, с которой хочется и действительно можно прожить в счастье и согласии всю жизнь, но совсем не похожее на восхищение вылепленными с помощью различных ухищрений пластической хирургии, диеты, фитнеса, косметики и прочего фотомоделей, просто моделей или просто модных дорогих блядей.
Водораздельный хребет быстро ушел назад. После недолгих предгорий появились равнинные места, на которых сразу стало меньше лесов, больше открытых болот, полей и лугов, появились дороги, мосты через речки, деревни, поселки. Близился и сам областной центр, через который проходила главная авиамагистраль страны от Москвы до Дальнего Востока. Михаила отчего-то удивляли все эти начальные приметы цивилизации. Сперва он даже не мог понять – почему, но потом догадался – отвык.
Он не очень часто, но все же поглядывал и на спутниц. Галя сидела рядом, чуть ближе к пилотской кабине, а Ира с мужем находились визави у противоположного борта. Разговаривать из-за шума было бы невозможно. Если хотелось показать на что-то внизу, приходилось кричать. Когда потянулся полет над равниной, любопытство у всех угасло. Кое-кто уже клевал носом, утомленный шумом и тряской.
Биплан заскользил на снижение, заложил вираж и после поворота зашел к посадочной полосе. По бетону он мог бежать себе вдоволь, сколько надо и хочется – не то, что на затерянных аэродромчиках или галечных косах, обнажающихся в межень вдоль таежных и тундровых рек. Любимый «Ан-2» снова хорошо сделал свое трудное дело, непосильное для современных суперсамолетов, доставив их почти из дикости в цивилизацию, из первобытного мира в мир, который вот-вот придется именовать «последнебытным».
После переноски вещей от места посадки до аэровокзала («сервис» «Аэрофлота» никогда не простирался дальше обслуживания магистральных линий, поэтому пассажиры местных рейсов, как встарь, все делали сами), большинство пошло узнавать насчет рейсов и билетов до Москвы. Михаил остался сторожем у вещей. Новое здание аэровокзала, которое, как он помнил, начали строить еще пятнадцать лет назад, все еще стояло недостроенным. И скверик, на котором когда-то стояла их с Мариной собственноручно пошитая перед тем походом палатка, тоже сохранился без изменений – хоть снова палатку на прежнее место ставь, только другую. А та, самая любимая, все-таки состарилась через десяток лет, успев послужить им в самых интересных и сложных маршрутах. Весила она всего один килограмм двести граммов, правда, не считая веса колышков, стоек и полиэтиленового тента. И в ней под крышей из светло-бежевой «болоньи» почему-то даже в пасмурную погоду казалось, что снаружи светит солнце, и за это они с Мариной еще больше любили свой рукотворный походный дом, в котором им всегда хватало уюта для полноценного отдыха, бесед и любви.
Примерно через час после ухода вернулись Ира и Галя. Их руки были заняты сумками с едой. Они сказали, что ребята еще ждут билетов в очереди, правда, она небольшая, и есть шанс улететь рейсом из Хабаровска, то есть уже часа через три. Он решил, что когда все с билетами прояснится, сразу позвонит Марине по телефону, а пока с удовольствием принялся за еду. По его рекомендации дамы купили бутылки с местной минеральной водой, которая когда-то показалась очень вкусной и ему, и Марине. Теперь этой водице воздавали должное уже в другом кругу, и этот круг объединял их не только по общности гастрономических интересов, но и по праву преодоления одного и того же маршрута, чего никак нельзя было сбрасывать со счетов. Впрочем, к Игорю это не относилось. Но даже его отношение и враждебность больше не имели значения. Еще одна вражда ушла у Михаила в прошлое, как и многие другие, возникшие без повода с его стороны, ныне уже старика, а когда-то более горячего и нетерпимого молодого человека. Чего-чего, а толерантности в его характере все-таки прибавилось. Михаил давно смирился с тем, что ему совсем не обязательно было самому создавать казус белли, чтобы с ним начинали воевать. Для этого бывало вполне достаточно простого факта – что он есть, что он существует. Остальные компоненты вражды или войны возникали и прикладывались как будто сами собой.
От него долго ускользало, в чем суть постоянного стереотипа – и, стало быть, закономерности возникновения конфликтов, казалось бы, без повода, когда он еще никого сколько-нибудь серьезно и задеть-то не успел. Но нет – оказывается задевал! В нем постоянно видели того, кто обязательно заденет, с чьей экспансивностью обязательно придется считаться, а потому лучше заранее, в превентивном порядке, попробовать подавить ее, а, коли не получится, то, по крайней мере, обеспечить ей постоянное и мощное противодействие. Со временем Михаил осознал, что ему совсем не обязательно наказывать за агрессию самому. Гораздо лучше получалось тогда, когда он занимал только оборону, а воздаяние определял и осуществлял Невидимый Суд.
Вот Его приговор приводился в исполнение неукоснительно и в полной мере – в отличие от приговоров, выносимых друг другу людьми, причем не только в судебной практике, но и в жизни вообще. Недаром Тайная Доктрина устами Высоко Посвященных предупреждала всех о недопустимости мщения – и этому тоже было объяснение: оценивать поступки (включая мысли) и воздавать за них благом или карой – прерогатива исключительно Создателя всего и всех сущих, и только Он может знать, в какой степени данный индивид или сообщество людей или целый народ соответствует или не соответствует тому Его Промыслу, который относится к каждому из них. Этой Прерогативы Господь Бог не желает передавать никому и сохраняет ее только за собой. На страже этой Божественной Монополии стоит Принцип Недопустимости Вмешательства в Прерогативы Всевышнего, который был осознан Михаилом как всеобщий фундаментальный закон Бытия, гарантирующий устойчивое сохранение в мире только того, что соответствует Промыслу и Воле Божией.
Игорь мог сколько угодно винить Михаила в своих сексуальных несчастьях, случившихся в этом походе. На самом же деле его любовный альянс с Галей был разбит не Михаилом, а Рекой, то есть стихией, управляемой только Волею Небес. Но человек предпочитает не соглашаться с Богом, правда, обычно не заявляя об этом с должной прямотой, и в своих бедах винит другого человека, которого Создатель всего лишь использовал как орудие осуществления Воли Своей. Но ведь кто-то в глазах человека, обездоленного страдальца, все-таки должен был быть виновным в его страданиях, раз уж они имели место. Значит, виновным может быть признано и орудие Господа Бога – себя-то пострадавший виновником собственного несчастья почти не признает – и тогда ему все становится ясно. На вопрос, виноват ли был Михаил в том, что распалась долгая связь Игоря и Гали, был дан ответ: разумеется, был. Поскольку оказался на маршруте в одно время с компанией. Поскольку показал себя в походе более компетентным, чем кто-либо из компании. Поскольку в своем возрасте и в сексе, оказывается, еще кое-что значил. И этого даже хватило для ублажения Гали, чего сам Игорь так и не смог достичь. За все это мало было просто ненавидеть Михаила, за это полагалось стереть его в порошок как физически, так и морально. Игорь поступал в соответствии со своей ментальностью и моралью, а к непримиримости его властно подталкивала уязвленность.
До всего этого Михаилу не было никакого дела до тех пор, пока Игорь не перешел к действиям, вполне определенно угрожающим благополучному прохождению маршрута и даже жизни «паршивого старикашки». Пришлось принимать защитные меры (вполне правомерные с точки зрения Законов Бытия), но мстить Игорю у Михаила не возникало ни малейшего желания. Единственное, в чем он был заинтересован, так это в том, чтобы перестать даже видеть его. Но до Москвы это было нереально.
От этих мыслей Михаила отвлек вопрос Гали, не хочет ли он погулять перед отлетом вдоль аэродрома. Михаил встал и молча пошел рядом, предоставив ей самой начать разговор.
– Теперь мы и впрямь накануне расставания, – наконец, сказала она. – А я уже так свыклась с тобой! Ты увидишься со мной в Москве?
– Вероятно, если всем захочется вспомнить этот поход и посмотреть слайды, снятые вами и мной.
– Это все?
– А разве мало?
– Меня интересует другое.
– Это пока еще тебя интересует. Дальнейшее никому не известно. Ни тебе, ни мне. Твои желания могут легко измениться. И тогда твоя голова будет занята совсем другим.
– Я не легкомысленна на самом деле, если ты этого не заметил.
– А я и не имею в виду чьего-либо легкомыслия. Говорю тебе просто по опыту жизни. Я ведь не из первого похода возвращаюсь домой после знакомства с новыми спутниками и попутчиками, обычно очень приятными людьми. Продолжения сложившихся было отношений после похода почти никогда не бывало.
– Да, я, в общем-то, тоже об этом знаю. Но исключения все-таки могут быть, и у тебя они тоже, наверно, бывали.
– Даже если бывали, то что? – возразил Михаил. – В прежние времена бесценная искренность и откровенность, появившаяся в походе, могла перейти и в секс, и в любовь. Но сейчас не будет того продолжения, которое тебя пока интересует.
