факт. Что было, то было…
Меня больше волнует вопрос: а что будет, если такая зима повторится в южных регионах России, допустим, в этом году?
Могу предположить, что спасать ситуацию снова будут военные.
А что, если такая же стихия обрушится на Украину? Старенький ЗИЛ-157 уже не поможет. Он давно порезан на металлолом…
Глава 10. Альтернативные выборы
Когда речь заходит о выборах в СССР – это всегда вызывает у меня одно забавное воспоминание из студенческой жизни.
Забавное – это оно сейчас, а тогда всё могло закончиться для меня достаточно печально.
Дело было весной 1982 года. Ещё был жив Леонид Ильич Брежнев, но уже совсем плох.
Этот период нашей истории можно охарактеризовать афоризмом Салтыкова-Щедрина: «Суровость законов смягчается необязательностью их исполнения»…
На один из воскресных дней назначили выборы то ли в местные Советы, то ли в какие-то другие, сейчас уже не припомню. Да это и не важно.
А жил я тогда в общежитии, в одной комнате со студентом из Ирана, которого звали Амини Али. У Али не было в городе ни одного земляка, а потому он вынужден был общаться только с русскоязычными студентами. И разговорный русский он в результате освоил достаточно хорошо, особенно – ненормативную лексику. Как-то он заметил, что наш язык очень простой и многие русские студенты в обыденной жизни вполне обходятся пятью словами. Только предлоги и окончания меняют. Однако тонкости нашей грамматики Али осилить не смог. Всякие там синонимы, омонимы и прочие грамматические хитрости оставались за гранью его понимания.
Как-то на лабораторных занятиях по строительным материалам его спросил преподаватель:
– Амини Али, дай определение, что такое щебень?
Кто-то из студентов ему шёпотом подсказал:
– Щебень – это измельчённая горная порода…
Али встал, подумал и, с высоко поднятой головой, произнёс:
– Щебэнь – это маленький, но очень гордый народ!
* * *
Мои родители проживали в сельской местности, и я иногда ездил домой на выходные и привозил продукты: картошку, сало, домашнюю тушёнку, солёные огурчики и прочую снедь.
Так вышло, что ко дню выборов наши продуктовые запасы изрядно истощились, и нужно было ехать пополнять их. Но пропустить голосование невозможно. За это грозило очень серьёзное взыскание по комсомольской линии. А я уже имел строгий выговор с занесением в учётную карточку.
По глупости схлопотал. Шла подписная кампания на периодические издания. Факультетский секретарь комитета комсомола Алексей Подкопаев громогласно заявил, что комсомольцы факультета приняли решение активно участвовать в подписной кампании и добровольно перечислить на это дело деньги в размере месячной стипендии.
Подозреваю, что товарищ секретарь делал это далеко не бескорыстно. А может, просто хотел прогнуться перед начальством. А нас-то он и забыл спросить. Жить нам на что? Опять вагоны по ночам разгружать? Или фарцевать с риском угодить за решётку? Но дело было даже не в деньгах. Живут, допустим, в одной комнате в общаге четыре студента. И зачем им четыре одинаковых комплекта газет? Селёдку заворачивать? Где ж столько селёдки набрать? Но даже это – не главное.
На «Комсомольскую правду» подписаться согласились все. Но это только треть стипендии. А на оставшиеся суммы были предложены два издания:
«Молодь Украины» и «Ленинским шляхом». Естественно, на мове.
И кому это надо?
Никому не надо.
Возмущались все, но категорически отказалась от этого счастья только наша группа.
Подкопаев не придумал ничего лучше, как пригласить для усмирения непокорных ветерана войны. Ветеран оказался бывшим сотрудником НКВД и начал свою речь словами:
– Я таких, как вы, бунтарей, сотнями в лагерях гноил. Мы за вас кровь проливали, а вам, сволочи, на комсомольские газеты денег жалко!
Вот тут я и ляпнул:
– А Вы кровь чью проливали? Бунтарей, что ли?
Студенты засмеялись, ветеран, извергая на наши головы проклятия, быстро покинул аудиторию, громко хлопнув дверью.
Мероприятие было сорвано.
А я схлопотал выговор с занесением. И это ещё легко отделался…
Следующий прокол мог мне стоить комсомольского билета и, как следствие, исключения из института…
Но кушать очень хотелось. И я решил рискнуть. Попросил Амини Али проголосовать за меня. Паспорт тогда никто не спрашивал. Все избиратели получали открытки – приглашения на выборы, в которых указывались фамилия, имя, отчество, адрес прописки, а также номер и адрес избирательного участка.
Наш участок располагался на первом этаже общежития, прямо в вестибюле. Так что далеко ходить не надо.
Я объяснил Али, что нужно делать:
– Подходишь к столам, где сидит участковая комиссия, подаёшь приглашение, получаешь избирательный бюллетень и бросаешь его в урну.
Всего-то делов.
У Али, однако, возник вопрос. Оказывается, даже в исламской республике Иран до такой демократии, как в Союзе, не доросли.
Он спросил:
– А за кого голосовать?
На что я ему ответил, чтобы не парился, в бюллетене всего одна фамилия, и кто это – не имеет никакого значения. Бросай в урну и уходи.
Так и решили.
Я уехал домой, а вернулся в понедельник утром.
В коридоре общаги мне повстречался одногруппник Саня Тарасюк. Он, не сдерживая смеха, рассказал, как проголосовал Амини Али.
Как и договаривались, Али подошёл к столу, протянул приглашение и получил бюллетень. После чего направился к выходу, смял бюллетень и бросил в урну. Не в избирательную, а в мусорную, что стояла у входа в общежитие…
В ходе разбирательства выяснилось, что советский студент, комсомолец проигнорировал исполнение гражданского долга, проявил кощунство и передал своё священное избирательное право иностранцу…
Это был конец.
Я уже мысленно распрощался с институтом, но наказание оказалось помягче. Меня всего лишь выселили из общежития и лишили стипендии.
Такие вот выборы получились…
А вообще, дни голосования в Советском Союзе проходили очень весело. Это был настоящий праздник. На избирательных участках с утра играла музыка, часто выступали различные самодеятельные хоровые коллективы и сольные исполнители.
А какие были буфеты!
Сейчас такое можно увидеть только в Москве, да и то не на каждом участке.
Умели коммунисты праздники организовывать. И денег на это не жалели.
Только к выборам это не имело никакого отношения. Поскольку никакого выбора у советских граждан не было. На одно депутатское кресло назначался один кандидат. У недовольных таким положением дел было несколько вариантов протестного голосования.
Во-первых, вообще не приходить на выборы. Но это никак не отражалось на результатах. Официальная явка всегда была около ста процентов (99,8–99,9 %). А за уклонение можно премии на работе лишиться, а студентам – стипендии.
Но самому можно было и не ходить на избирательный участок. Отдал приглашение родственнику или знакомому, и дело с концом.
Главное, чтоб он твой бюллетень опустил куда надо. Помню, мой отец, вдвоём с соседом, ходили голосовать за всех избирателей нашего переулка, пока женщины прямо на улице накрывали столы, а остальные мужики помогали им, снимая пробу с закусок под чарку. А потом до позднего вечера продолжался пир горой, с песнями и танцами под гармонь…
Можно, конечно, испортить бюллетень: порвать, зачеркнуть единственного кандидата, или что-нибудь нарисовать, или написать. Например,
