– Ага, – закатывает глаза Нора. – Ему нравится по утрам делать с Брэмом домашку.
– «Домашку». – Я жестом беру слово в кавычки.
– Именно.
Саймон штурмует ступеньки и появляется в дверях.
– Мы опоздаем!
– Нет, не опоздаем. – Нора неторопливо закрывает гитарный чехол. – Ты просто торопишься побыстрее увидеть своего парня.
– Мне домашку нужно сделать, – бурчит он в ответ. – Идемте. Выходим.
С этими словами он подхватывает рюкзак Норы, но она останавливает его.
– Погоди! – И в ответ на отчаянный взгляд брата добавляет: – Кажется, я надела два левых носка.
– Нет. Не надела. Так не бывает, – возражает Саймон. – Идем.
Вскинув рюкзак на плечо, он вытаскивает из кармана ключи от машины. Божечки-ежички, ну и котик. Иногда мне кажется, он целенаправленно хочет испортить себе приглашение на выпускной.
Мы с Норой обмениваемся недовольными взглядами за его спиной.
– Ладно. Задержим его на парковке, – говорит она и тянется за гитарой.
Спиры живут в пяти минутах от школы; думаю, они без труда могли бы ходить туда пешком. Саймон паркуется на местах для старшеклассников, выключает зажигание и проверяет время. Я тоже смотрю на часы: 7:57.
– Слушай, мне нужен совет, – быстро говорю я.
Это стопроцентное попадание: он не может устоять, когда кто-то нуждается в поддержке и любви. Само собой, он тут же загорается интересом.
– Да. Ладно. Конечно. Подожди, я только предупрежу Брэма… Итак, в чем дело?
– Дело в Гаррете, – сознаюсь я, наклоняясь к его сиденью.
Спустя десять минут мы заходим на очередной круг вопросов.
– Так ты не пришла на игру?
– Не-а, – смущенно отвечаю я.
– Но Гаррет думает, что ты там была.
Я киваю.
– Лиа!
– Что, теперь я мировое зло?
– Нет. Мировое зло – это Волан-де-Морт.
– Но я с ним в одной тройке, да? Волан-де-Морт на первом месте. – Я поднимаю руку к потолку машины. – Я здесь, – опускаю ее на пару дюймов. – А тот, кто на третьем месте, будет где-то тут. Например, тот стоматолог, что убил льва. Где-то тут.
– Ого, – смеется Нора.
– Ты должна ему сказать, – решает Саймон.
– Думаешь? – переспрашиваю я, а внутри все сжимается.
– Да, – кивает он. – Нужно быть честной. Просто объясни, что случилось. Гаррет – отличный парень. Он все поймет. Или… Скажи, что заболела. Да, это более правдоподобно. Скажи так: «Знаешь, я уже почти вышла, но тут мне стало плохо, очень плохо, я даже телефон проверить не могла».
– То есть, – на губах у меня появляется непроизвольная улыбка, – я должна быть честной, но при этом врать.
– Ага.
– Саймон.
– Я могу сам ему сказать. Например, что у тебя был понос, а ты стесняешься сказать об этом. Уж Гаррет-то точно поймет.
– Я не хочу, чтобы он думал про меня такое!
– Значит, точно скажу ему.
– Я тебя ударю.
– Я тоже, – поддерживает меня Нора.
– И почему все девушки такие кровожадные?
Я даже не отвечаю, просто пытаюсь испепелить его взглядом.
– Тогда вообще ничего не говори, – предлагает Саймон спустя пару секунд. – Он скоро просто забудет об этом.
– То есть теперь ты предлагаешь молчать?
– Ага, – уверенно кивает Саймон.
Получается, мне нужно сказать правду, соврать и избегать разговора. Спасибо, Саймон, за проникновенную мудрость.
– Что ты вообще думаешь о Гаррете? – неожиданно спрашивает он, хитро глядя на меня.
– Саймон, ты на часы смотрел? Уже почти 8:15. – Я готовлюсь выскочить из машины.
Осталось только как-то затащить его в музыкальную комнату. Может, попросить его посмотреть, как я играю? Насколько это глупо? Вряд ли он заподозрит неладное, но вполне может просто спросить: «Что?!» И все, игра окончена, если только не загонять его туда силой, а показаться слишком настойчивой или ненормальной я не хочу. Но и Брэма подводить нельзя, так что…
– Мне нужно в туалет. Держи. – Нора пихает Саймону в руки гитару и убегает в сторону школы.
– Понос, – понимающе кивает он, потом переводит взгляд на чехол с инструментом. – И что мне теперь с этим делать?
Нора, ты чертов гений.
– Оставим в музыкальной комнате, – говорю я так непринужденно, как только могу.
Вся комната увешана елочными гирляндами. В марте. И Саймон умудряется этого не заметить.
– Кто-то вытащил твою ударную установку, – говорит он, оставляя рядом с упомянутой установкой гитару Норы.
– Она не совсем моя. – Я бросаю взгляд на кладовку и только потом поворачиваюсь к Саймону. – Любой может ею пользоваться.
– Правда? – с восторгом переспрашивает он.
– Правда. Можешь сам убедиться.
Саймон забирается на стул с таким видом, будто ему четыре года и он оказался за штурвалом самолета. Я протягиваю ему палочки и выдерживаю полный энтузиазма взгляд.
– Всю жизнь мечтал об этом.
