сказку вполуха. Они стояли в очереди на колесо обозрения. Шана и Сильвия катались уже второй раз. Тогда-то Гемма и завела привычную сказку – чтобы Бекка немножко успокоилась.
Но это странное слово…
– Гемма, а почему «мешали»? Мешали суп? Ложкой? А зачем им ложки, если они спят? Как лежать и варить суп? Я не понимаю… – Ее голосок звенел от волнения.
– Это просто значит, что трудно было пройти, – Гемма крепче сжала руку внучки.
– Зачем ты не говоришь: «не мог пройти»? Зачем говоришь: «мешали»? Получается похоже на суп. Это глупо, а «Спящая красавица» ни капельки не глупая сказка.
– Ну конечно, – задумчиво согласилась Гемма, глядя куда-то мимо колеса обозрения, – ни капельки не глупая.
– Тогда зачем ты говоришь «мешали»? – не отставала Бекка.
Гемма не ответила. Просто потянула внучку вперед, к ожидающей их кабинке. Покачиваясь, они поплыли вверх. Предвкушение чуда, перемешанное со страхом, – и сказка была забыта.
– Ой, Гемма, смотри – небо! – закричала Бекка.
Они молча сидели в гостиничном холле, пили кофе и ждали Йозефа Потоцкого.
Бекка вспоминала обратную дорогу из Хелмно. Сначала с реки Нарев пополз серый туман, потом небо затянули облака и начался мелкий моросящий дождь. Осматривать город под дождем не хотелось, поэтому они просто остались в гостинице, коротая время за чтением. Бекка читала книгу по истории Польши и неожиданно наткнулась на фамилию Потоцкий. Оказывается, эта аристократическая семья с юга Польши была известна еще с тринадцатого века.
– Как думаешь, наш Йозеф Потоцкий тоже королевского происхождения? – спросила она у Магды.
В тишине комнаты собственный голос показался Бекке слишком громким.
– У нас больше нет аристократии, – засмеялась Магда. – Кто угодно может переиначить или изменить свою фамилию. Тебе повсюду мерещатся принцы и замки.
– А тот schloss… – начала Бекка.
– Ну, если это и есть замок твоей бабушки, то она не из богатой семьи.
Повисла долгая пауза.
– Ты тоже считаешь меня дурой? – спросила, наконец, Бекка. – Сестры думают, что я совсем помешалась с этими поисками.
– Интересоваться своим прошлым совсем не глупо, – отозвалась Магда. – Глупо жить в прошлом, как делают многие аристократы. Пойдем ужинать.
Обеим было не до еды, они просто поковырялись в тарелках. Правда пирожное Бекка съела с удовольствием. А теперь они сидели в холле и потягивали кофе. Ожидание казалось бесконечным.
– Сколько времени? – в который уже раз спросила Бекка.
– Он обещал прийти в восемь, а сейчас только полдевятого. Прошлое ждет уже пятьдесят лет. Часом больше, часом меньше… Что-то я заговорила прямо как тетушка, а ведь я моложе тебя.
Бекка улыбнулась.
– Ты права, Магда. Я веду себя просто как клуша.
– Что такое «клуша»?
– Клуша, дурочка, балда, loca…
– А, балда я знаю! У меня был парень из Америки. Он стучал себя по лбу, вот так, – Магда показала, – и говорил: «Ну и балда». Значит, балда это клуша. А дурачека?
– Дурочка.
– Люблю учить новые слова! А что значит «лока»…?
– Это по-испански, а не по-английски. Не бери в голову.
– Клуша, я запомню. – Магда постучала пальцами по лбу. – Ну и клуша!
Обе громко расхохотались.
– Приятно услышать смех в такой вечер.
Голос был ровный, чуть-чуть слишком высокий – наверно, от возраста, речь правильная, произношение скорее британское, чем американское. Казалось, он слегка посмеивается над собой.
– Это вы – две молодые особы, которые ищут Йозефа Потоцкого?
Высокий, худой старик шагнул в круг света от лампы, стоящей на их столике. Прямой нос, большой подвижный рот, неожиданно четко очерченная линия губ, что-то восточное в выступающих скулах. Старик опирался на трость с серебряным набалдашником. Возраст выдавали лишь руки, испещренные пятнышками, но пальцы, сжимающие трость, казались сильными.
– Да! – сказали девушки хором, и Магда поспешила их представить.
Он сел в свободное кресло и легким взмахом руки подозвал официанта. Свежий кофе появился незамедлительно, так что стало понятно – в гостинице «Брда» этот старик хорошо известен.
– Вы интересуетесь Хелмно? – спросил он.
Название прозвучало почти как ругательство. Как бранное слово, смысл которого уже стерся от частого употребления.
– Да! – Бекка подалась вперед. – То есть я интересуюсь. Понимаете, моя бабушка, возможно, родом оттуда.
– Она еврейка? – спросил Потоцкий. – Я ничего не имею в виду, просто хочу знать.
– Да, еврейка.
– Тогда она не могла приехать в Америку из Хелмно. – Он произнес эти слова совсем буднично, и от этого они прозвучали еще страшнее.
– Позвольте, я расскажу вам то, что знаю о ней, – попросила Бекка.
– Пожалуйста, продолжайте.
Потоцкий пригубил кофе, поставил чашку и откинулся в кресле, так что его лицо оказалось в тени.
Бекка торопливо рассказала о смерти Геммы, о найденных документах на имя Гитл Мандельштейн, об одном-единственном слове Кульмхоф, которое и привело ее в Польшу.
– А еще у меня есть фотографии бабушки, снятые в лагере для беженцев в Форте Освего. И другие вещи.
– Позвольте взглянуть. – Голос Потоцкого вдруг сорвался, будто ему стало трудно говорить.
Бекка подумала, что ему давно надоело выслушивать одну и ту же историю: мало ли кто разыскивает родственников.
Потоцкий потянулся за фотографиями. Его рука слегка дрожала, возраст все-таки.
Бекка достала из папки одну фотографию и подала ему через стол.
– Ребенок на снимке – это моя мама. Снято в 1945 году, так тут написано. Вот и все, что я знаю.
Он снова откинулся назад. Теперь Бекка не могла видеть его лица, только руку, держащую снимок. Она ждала хоть какой-нибудь реакции. Ни слова. Лишь странные тихие всхлипы. Плачет? Этого она не ожидала.
Магда вскочила со стула, бросилась к нему и быстро-быстро заговорила по-польски. Потом подозвала официанта и попросила принести стакан воды и салфетку.
Потоцкий выпрямился в кресле и достал из кармана льняной носовой платок. Бекка заметила на платке синюю вышитую монограмму.
– Мертвые так неожиданно оказываются живыми. – Потоцкий внимательно разглядывал Бекку. – Я мог бы сразу догадаться. Вы на нее похожи. Кшенжничка.
У Бекки затряслись руки. Ну конечно! ЙМП! Инициалы на носовом платке такие же, как на кольце. Она достала из папки маленькую, как на паспорт, фотографию незнакомого мужчины. Как она раньше не заметила? Это же Потоцкий. Только очень молодой и очень красивый. Жалко, что ни мама, ни она, ни сестры на него совсем не похожи. Она глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь.
– Значит, вы… вы мой дедушка.
Оказывается, все так просто! Она достала кольцо из сумочки и протянула Потоцкому.
Он охнул, еле слышно засмеялся. Веселого в этом смехе было мало. Потом приложил платок к губам, вытер глаза, покачал головой.
– Нет-нет, детка, это невозможно.
Он что-то быстро сказал Магде по-польски,
