– И почему? – рванулся князь Иван Долгорукий.
– А потому, что, видно, очень уж вы о здоровье нашем беспокоились, боялись, как бы мы не заразились, а кроме того, были заняты изготовлением большого чуда для нас всех, – ответил князь Голицын, после чего низко поклонился собранию и спросил: – Дозволите ли вы, господа, чтобы допрос князьям Долгоруким чинил я?
– А ты кто же? Заплечных дел мастер, чтобы чинить допрос нам? – вспыхнул князь Алексей Долгорукий, вскакивая.
– Эй, попридержите язык, князь Алексей! – крикнул князь Голицын. – За такие слова ответ тебе держать придется! – Он снова обратился к собранию: – Дозволите ли вы, господа, чтобы в нашем сегодняшнем полном собрании находился и доктор, лечивший покойного государя?
– А это зачем? К чему? – послышались голоса.
– А к тому, что он может многое сказать нам о том завещании, о котором только что упомянул князь Иван Долгорукий.
Собрание выразило согласие, и через несколько секунд в зал был введен немец-доктор.
С достоинством отвесив поклон верховникам, он скромно сел на стул близ князя Дмитрия Голицына.
– Князь Иван Долгорукий, вы заявили, что после кончины его императорского величества осталось завещание? – спросил последний.
– Да! – твердо ответил Иван Долгорукий.
– Что же в оном завещании говорится? – продолжал допрос Голицын.
– Что императрицей должна быть сестра моя, Екатерина. Такова воля царя, – вызывающе произнес Иван Долгорукий.
Голицын громко рассмеялся. Большинство верховников в недоумении переглянулись.
– Вот, господа, то чудо, которое князья Долгорукие изготовляли для нас в спальне Петра Алексеевича! – хохоча выкрикнул Голицын. – Понимаете ли вы теперь, почему они столь важно выступают?
– Ха-ха-ха! Ох-хо-хо!.. – прокатилось по собранию родовых вельмож.
– А где же это диковинное завещание? – продолжал «пытать» Голицын.
– Его видел и читал и владыка-митрополит, а для того, чтобы оно не пропало, я сберег его. Вот оно! – сказал Долгорукий, открыл деревянную коробку и вынул из нее знаменитый тестамент работы Прокофия Лукича. – Вот слушайте, что в нем написано! – важно произнес Долгорукий и стал читать содержание «завещания».
По мере того как он читал тестамент, веселое настроение членов Верховного тайного совета усиливалось все более и более, так что последнее слово «аминь» было покрыто уже громовым раскатом хохота.
– Ох, уморил! Ох, распотешил! – схватились за животы Голицын и его присные, да и другие не отставали. – Аминь? Так и сказано в тестаменте: аминь?
Долгорукий стоял, словно бык, оглушенный ударом, и бессмысленно поводил по собранию глазами, налитыми кровью.
– Что это? Чему смеетесь? – хрипло спросил он.
– Ох, князь, ох! Ишь что выдумал! Сочинил да еще «аминь» ввернул! – продолжал издеваться Голицын. – С сей оказии следовало бы тебя, князь, Аминь-Долгоруким величать! Да Бог уж с тобой, не будем ссориться!.. А только ты скорее эту пакость сожги вот в этой печи…
– И это будет очень умно, потому от этой бумажки заразиться могут многие, – впервые открыл рот доктор, молчавший до тех пор.
– Как?! – воскликнул Долгорукий. – Царское завещание вы осмеливаетесь называть пакостью? Это – преступление! Я вас всех призываю в свидетели, что князь Дмитрий Голицын дерзновенно оскорбил священную память государя императора!..
Голицын выпрямился.
– А-а, так ты вот как заговорил, князь Алексей?! – крикнул он. – Ты же мне грозить удумал? Хорошо же, я выведу вас на чистую воду!.. Когда составлено завещание почившим государем?
– Пять месяцев тому назад, если считать умеешь, – сверкнул глазами Долгорукий.
– Пять месяцев, говоришь? Тут вот в твоем тестаменте сказано: «Понеже чувствуя себя хворым…» Когда же это пять месяцев тому назад государь хворать изволил? Или не ведомо всем нам, что до страшной болезни он был всегда – по милости Божией – здоровехонек? Что? Замолк? Э, да что тут говорить! Пусть вот лучше господин доктор поведает нам, как и откуда это завещание появилось.
Немец-доктор встал и только что собирался открыть рот, как Алексей Долгорукий, чувствуя, что все пропало, что показания доктора, который, быть может, подглядел, подслушал, могут погубить его в глазах всех верховных вельмож, воскликнул:
– А, вы думаете, что мне так желательно, чтобы царствовала Екатерина Долгорукая? Так вот, нате, смотрите! – и он на кусочки разорвал «завещание».
– Надо бросить в печку!.. Там зараза сгорит!.. – под оглушительный хохот верховников закричал немец-доктор.
Его сейчас же с миром и отпустили, «за ненадобностью».
Вскоре после «аминь-долгоруковского действа» высокое собрание перешло к выбору преемника умершему императору.
Голицын сильно волновался, открывая «прения» по этому вопросу. Хотя он и знал, что большинство верховников будет поддерживать его, однако понимал, что и возражений будет немало. Так оно и случилось.
После горячей, продолжительной речи, в которой Голицын яркими красками расписывал прелесть «полегчания» способом ограничения царской власти, вскочил Татищев.[49]
– Не быть сему! Самодержавие должно быть ничем не ограничено! – пылко воскликнул он.
– Стойте, стойте! Да вы наперед решите, кому корону вручить?.. – посыпались голоса.
И вот тут большинством голосов было решено «просить Анну Иоанновну на царство», после чего стали составлять текст ограничительной грамоты.
Волнение верховников все усиливалось.
– Князь Дмитрий Голицын, изготовил ли ты «кондиции»?
– Вот они, готовы.
– Читай!
Князь Дмитрий Голицын начал громко читать:
– Первое: «Без согласия Верховного тайного совета не должна выходить замуж».
– Так! Так! Правильно.
– Второе: «Без его же согласия не могу назначать себе преемника».
– Верно!
– «Без согласия и разрешения совета не начинать войны, не заключать мира; войскам быть под ведением совета».
– О, это чересчур! – побагровел Татищев.
Князь Дмитрий Голицын невозмутимо продолжал чтение «пунктов» ограничительной грамоты:
– «У шляхетства живота, имения и чести без суда не отнимать; государственные доходы не расходовать». – Тут вдруг Голицын встал. Он гордо выпрямился и, оглядев всех пылким, горящим взором, закончил: – «А буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской». Согласны на это?
– Согласны! – загремели голоса.
– В таком случае мы пошлем немедля послов к нашей будущей императрице! – возбужденно воскликнул Голицын.
И послы были снаряжены.
XI. Джиолотти и наемный убийца
В Митаве царило полное недоумение. Весть о кончине императора Петра Алексеевича поразила достопочтенных бюргеров, но все они ломали голову над вопросом: кто же теперь царствует или будет царствовать в России? Анна Иоанновна, потрясенная смертью Клюгенау, совсем впала в хандру. Несмотря на ласки Бирона, она бродила как тень по угрюмым залам Кетлеровского замка.
– Что с тобой? – раздраженно спросил ее Бирон. – Я привез тебе корону, а ты раскисла?
– Где она, где твоя корона? – саркастически воскликнула герцогиня.
– Ты уж и Остерману не веришь?
– А черт его знает!.. Может, он изменил нам!..
Как-то, завтракая с глазу на глаз со своим Бироном, Анна Иоанновна вдруг схватилась за сердце.
– Что с тобой? Тебе худо? – испуганно вскочил фаворит.
– Шаги… шаги… Это – его шаги? Да?.. Он идет! Идет!
Анна Иоанновна вскочила со стула.
Бирон побледнел.
– Кто он? О ком вы говорите?.. Ваше высочество, это плохо, если вы еще до вступления на российский престол сойдете с ума. Тогда мне не миновать каторги…
– Эрнст, милый, я не знаю, что со мной, но чувствую, что меня обволакивает какая-то странная, непостижимая сила! Ах смотри, он!
– Черт возьми! Кто «он»?! – вскакивая, бешено закричал Бирон. – Вы решили и меня свести с ума?
– Вы ошибаетесь, дорогой Бирон! Ее величество не сошли с ума. Это – я, великий магистр Джиолотти! – послышалась французская речь знакомого, таинственно чудного голоса.
У Бирона поднялись волосы.
– Джиолотти? – вырвался у него испуганно-радостный крик.
Великолепная, мистически-страшная фигура великого магистра ордена «Фиолетового креста» предстала перед изумленными Анной Иоанновной и ее фаворитом.
– Да, это – я, ваше императорское величество! – склонился пред Анной Иоанновной великий чародей, бывший факир, снял с мизинца кольцо и подал его ей, говоря по-французски: – Это кольцо герцогини должно быть переменено на кольцо императрицы. О, ваше величество!.. Там, в Венеции, я не переставал думать о вас! Та таинственная сила, которой я обладаю, сделала величайшее чудо: вы стали императрицей всероссийской.
Анна Иоанновна, красная от радости и удовольствия, беспомощно развела руками.
– Все кольца отдать готова я вам, – воскликнула она, – за исключением одного: кольца императрицы, потому что я сама его еще не имею! Бирон, налейте скорее вина нашему дорогому гостю.
