Анна Иоанновна, красная от радости и удовольствия, беспомощно развела руками.
– Все кольца отдать готова я вам, – воскликнула она, – за исключением одного: кольца императрицы, потому что я сама его еще не имею! Бирон, налейте скорее вина нашему дорогому гостю.
Джиолотти выпил залпом стакан вина.
И вдруг, лишь только он допил его, смертельная бледность покрыла его лицо. Он вскочил словно ужаленный и крикнул:
– Долой, долой все это!
Анна Иоанновна и Бирон тоже вскочили, испуганные.
– Что с вами? – спросил Бирон.
– Скорее в зал! Скорее! – Джиолотти первый бросился в тронный зал.
Анна Иоанновна совсем растерялась.
– А что там, в зале? – спросила она.
– Вы увидите то, что произойдет сейчас, – нервно воскликнул Джиолотти.
Анна Иоанновна робко, несмело, еле передвигая ноги, вошла в тронный зал старых Кетлеров, где царила тьма, так как темно-малиновые занавески на окнах были спущены и не пропускали ни одного луча света.
– Смотрите, ваше величество! – приказал Джиолотти.
– Куда? Я ничего не вижу.
И вдруг слабый, нежный свет озарил зал.
Бирон забылся до того, что при Джиолотти громко закричал:
– Смотрите, Анна, на трон! На трон смотрите!
Весь трон был ярко освещен. На том месте, где находилась курляндская герцогская корона, теперь сверкала, переливаясь радужными огнями, российская императорская корона.
Волшебное видение продолжалось несколько секунд, потом мало-помалу огни потухли, и зал снова погрузился в тьму.
– Это поразительно! – воскликнул Бирон. – Но вот что скажите, дорогой синьор Джиолотти: скоро ли явится к ее величеству депутация от членов Верховного совета?
И он зажег восковой спичкой одну из свечей в канделябре.
– Да, да, мне так хотелось бы узнать это! – вырвалось у Анны Иоанновны.
Джиолотти поклонился и промолвил:
– Это вы увидите сейчас, я покажу вам на стене приближение послов, а пока я должен заняться другим: я должен спасти вашу жизнь, Бирон!..
Бирон отшатнулся и воскликнул:
– Как: спасти мою жизнь? Что вы говорите?..
– Да, да, вам угрожает смертельная опасность, – продолжал великий магистр. – На вас готовится покушение. О, как дьявольски хитро задумано оно!
Бирон, отличавшийся нахальством, а еще больше – трусостью, схватил великого чародея за руку и крикнул:
– Джиолотти, во имя Бога, вы должны спасти меня! Помните, что моя жизнь нужна России и что императрица Анна Иоанновна щедро наградит вас!
– Да, да! – пылко воскликнула Анна Иоанновна. – Десятки миллионов будут в вашем распоряжении, если вы спасете жизнь моего верного друга.
У «конюха» промелькнула мысль:
«А что, если он просто запугивает меня для того, чтобы побольше содрать?»
– Кто же собирается посягнуть на мою жизнь? – приободрившись, задал он вопрос Джиолотти.
Великий магистр повернулся к Анне Иоанновне и тихо произнес:
– Человек, который собирается сделаться очень близким для вас существом.
– Что? Кто же он? Неужели?.. – И Анна Иоанновна запнулась, страшась произнести это имя.
– Вы угадали, ваше величество, – сказал Джиолотти. – Этот человек – Мориц Саксонский.
– Ах он негодяй! – загремел Бирон, забывая все правила приличия. – Но где доказательства? Этот «выскочка» осмеливается посягать на меня, на Бирона! Да знает ли он…
Джиолотти, насмешливо поглядев на фаворита, возразил:
– Ну, какой же он «выскочка», дорогой Бирон! Он – царской крови. Да вы не волнуйтесь: я спасу вас…
Единственная свечка, зажженная Бироном, потухла. Мрак снова окутал зал.
– Умоляю тебя, Создатель Мира, яви нам великое чудо видеть!.. – начал по-латыни сильнейшее заклинание жрецов Изиды Джиолотти.
На стене появились искры. Секунда – и стена осветилась фиолетовым светом. На этом фоне сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее стала вырисовываться фигура.
– Мориц! – не выдержав, крикнула Анна.
Перед таинственным «видением» – Морицем Саксонским – стоял, подобострастно склонившись, небольшого роста худощавый человек. Он держал в руке маленькую восковую фигурку лошади и что-то вкалывал ей в правую ногу.
– Господи, что делает с бедным животным этот негодяй? – воскликнул Бирон.
Видение исчезло.
– С разрешения вашего величества, я попросил бы вас в столовую. После такого напряжения я всегда имею привычку выпить стакан доброго вина, – уклончиво ответил Джиолотти.
– А вот насчет посольства, дорогой синьор… – начала было Анна Иоанновна.
Но чародей сухо перебил ее:
– Дайте же мне возможность отдохнуть!
В столовой Джиолотти действительно выпил стакан красного вина. Легкий румянец заиграл на его побледневших щеках. Как ни в чем не бывало, словно то, что он сделал, являлось простым фокусом, великий магистр принялся непринужденно болтать, рассказывая обо всем, что произошло в это время в России, с такими подробностями, словно он был непосредственным очевидцем.
– Откуда вы все это знаете, синьор Джиолотти? – дивилась Анна Иоанновна.
– Да ведь я же все время был здесь, у вас, в России.
– Как так?! – привскочил Бирон. – Ведь я писал вам в Рим и в Венецию!
– Совершенно верно: вы писали, но не мне, а моему двойнику.
– Какому двойнику?! – прохрипел Бирон. – Разве есть еще какой-нибудь второй Джиолотти?
– Нет, другого нет…
– Вы… вы издеваетесь надо мной? – крикнул Бирон.
– И не думаю.
– Так какого же черта вы говорите, что я писал вашему двойнику?
– Я и настаиваю на этом, – спокойно ответил Джиолотти.
Герцогиня глупо хлопала своими маловыразительными глазами. Она ровно ничего не понимала, но только чувствовала, что ее Эрнст сердится.
– Я вас спрашиваю в последний раз: кому я писал письма?.. – встал Бирон.
– Мне!..
– Так как же вы говорите, что вы все время находились в России?
У Бирона на губах проступила пена того дикого, необузданного гнева, который впоследствии заставлял трепетать почти всю Россию.
– У вас очень короткая память, дорогой Бирон! – насмешливо произнес Джиолотти. – Кажется, я вам уже пояснил, что такое раздвоение личности. Я во всякую минуту могу одновременно находиться в различных местах. Все это время Джиолотти-молекулы были там – и в Риме, и в Венеции, но флюид-Джиолотти не покидал вашей необъятной империи.
В дверь столовой кто-то почтительно-робко постучался.
– Войдите! – по-немецки крикнул Бирон.
– Ах, ваше сиятельство, какое несчастье! – воскликнул любимый конюшенный «конюха».
– Что такое? – спросил Бирон.
– Эрнестина, ваша любимая лошадь, бьется, как иступленная…
– Почему? – вспыхнул фаворит.
– Ее подковал мастер… Не знаю, что произошло с ней, но только она хрипит, дрожит…
– Кто подковывал? Франц?
– Нет, ваше сиятельство… Может быть, кто-либо из его помощников.
– Ступай! Я сейчас приду. – Бирон засуетился и обратился к Джиолотти: – Хотите посмотреть мою конюшню?
Великий магистр, выпрямившись во весь рост, сказал:
– С одним условием, Бирон.
– С каким?..
– Если туда пойдет и ее величество, а теперь уже ее императорское величество. Она так любит лошадей…
Анна Иоанновна согласилась, и они отправились втроем.
В великолепной конюшне, этом излюбленном детище Бирона, было сухо, чисто, светло. Превосходная лошадь билась в судорогах. Она особенно дрыгала правой ногой.
– Моя милая Эрнестина! Что с тобой, моя прелесть? – произнес Бирон и хотел было подойти к лошади.
Но дорогу ему загородил Джиолотти.
– Оставьте! Ни шагу далее, Бирон! – властно произнес он.
– Это почему же? – вспыхнул фаворит.
– Потому что здесь ваша смерть…
– Где? – вздрогнул и затрясся Бирон.
Джиолотти тихо шепнул ему:
– А видение на стене забыли?
В эту минуту в конюшню вошел старик Франц.
– Какого дьявола ты послал ковать Эрнестину, старый мошенник? – грубо, как настоящий конюх, заорал Бирон.
Старый Франц побледнел не столько от страха, сколько от обиды и дрожащим голосом сказал:
– Это мой новый помощник, ваше сиятельство… Он уже подковал не одну лошадь… Я оставался доволен его работой, и так как мне нездоровится, то я и поручил ему Эрнестину.
– Он давно поступил к вам помощником? – спросил Джиолотти.
– Нет, недавно, около двух недель назад, – пробормотал Франц, с испугом глядя на бившуюся лошадь. Он подошел, нежно и ласково посвистывая, к лошади и наклонился над ее правой задней ногой. – Ну, ну, не надо, моя хорошая Эрнестина!.. Постой… постой! Я посмотрю, что наделал с тобой этот глупый осел…
И тут, прежде чем кто-либо успел вымолвить слово или вскрикнуть, произошло нечто страшное: Эрнестина изо всей силы лягнула старого Франца. Ужасный удар пришелся в голову, и последняя вмиг обратилась в бесформенную кровавую массу. Смерть кучера была моментальна.
Анне Иоанновне сделалось дурно, так что Джиолотти должен был поддержать ее, иначе она упала бы.
