Анне Иоанновне сделалось дурно, так что Джиолотти должен был поддержать ее, иначе она упала бы.
– Боже мой, что же это такое?.. – воскликнул Бирон.
– Вот что предстояло вам, дорогой Бирон, – ответил чародей. – Не правда ли, как хитро было придумано?
– Да объясните все толком!
– Тот человек, который поступил помощником к несчастному Францу, – не кто иной, как подосланный убийца. Зная вашу безумную любовь к лошадям, ваши враги и решили сыграть на этом.
– Но что же они сделали с моей бедной Эрнестиной?
– Негодяй впрыснул ей под кожу яд, обладающий свойством вызывать сильнейшие судороги. Часа через полтора лошадь падет, так что вы, Бирон, лучше пристрелите ее, прекратите ее страдания. Ну-с, так план был таков. Ваша любимая лошадь заболевает. Конечно, вы поинтересуетесь посмотреть, что с ней. Она страшно дрыгает правой ногой. Вы заинтересуетесь и, забыв осторожность, наклонитесь. Этого довольно. Бешеным ударом отравленное животное снесет вам голову, что и случилось с бедным стариком.
– Черт возьми, какие негодяи! – загремел Бирон. – Эй, вы все, псы и негодяи, оцепить весь замок! Искать повсюду проклятого убийцу!
– Вы спасли жизнь моему верному другу, синьор Джиолотти. Как мне благодарить вас! – воскликнула Анна Иоанновна.
– Да, да, вы спасли мне жизнь! Я никогда не забуду этого, – горячо произнес и Бирон.
Когда вернулись в замок, Анна Иоанновна, несмотря на пережитое волнение, снова обратилась к Джиолотти с просьбой «погадать» о том, когда произойдет долгожданное событие – приезд послов.
– Сегодня, – ответил тот.
– Матушки! Да неужели? Вот радость! – чисто по-русски, по-бабьи воскликнула герцогиня. – А может, не приедут?
– Будьте уверены, ваше высочество, приедут сегодня, и очень скоро.
По случаю праздника и прекрасной, мягкой погоды почти все жители Митавы находились на улицах и площадях. Часть достопочтенных горожан и горожанок разъезжала в собственных «выездах», другие прогуливались пешком.
И вдруг в разгар этого уличного движения появились две быстро мчащиеся повозки, запряженные по шести лошадей каждая. В повозках виднелись важные, надменные фигуры, очевидно «бояр» (в Митаве всех русских вельмож-сановников называли боярами). Обе повозки были окружены верховыми солдатами в блестящей форме.
Митавцы рты разинули и стали гадать, что бы должно означать столь неожиданное появление русских «бояр», солдат – словом, этого диковинного поезда.
– В замок едут! К герцогине! – слышались возгласы в толпе. – С какими такими вестями?
А кортеж все ближе и ближе подъезжал к старому замку Кетлеров.
С сильно бьющимся сердцем, почти дрожа от волнения, стояла Анна Иоанновна у окна зала. Одета она была в парадное платье и в мантию, подбитую горностаем; на голове сверкала герцогская корона.
Бирон, в парадном мундире обер-камергера, стоял позади Анны Иоанновны. Его лицо подергивалось судорогами волнения и было бледно.
– Они уже въехали, Эрнст! Смотри, смотри! – волновалась герцогиня.
– Я вижу, ваше высочество… Вот первым вылезает из повозки князь Дмитрий Голицын, а вот и его брат… Господи Боже!.. И сам Алексей Долгорукий?! Когда же они спелись?..
– Их надо встретить, Эрнст?
– Разумеется. Я встречу их на первых ступенях лестницы. Не волнуйтесь, Анна, вы должны быть невозмутимо покойны и величественны.
Джиолотти, который находился тут же, подошел к Анне Иоанновне и, подав ей маленькую золотую рюмку, сказал:
– Вы очень взволнованны, ваше высочество. Выпейте это – и вы почувствуете себя великолепно.
Анна Иоанновна благодарно взглянула на него и выпила содержимое рюмки.
С низким придворным поклоном встретил «конюх» послов.
– Ее высочество, увидев приближение столь высоких и почетных гостей, поручила мне скорее встретить вас, ваши сиятельства, – вкрадчиво произнес Бирон.
– А-а, господин обер-камергер Бирон! – громко произнес Дмитрий Голицын. – Весьма рады видеть вас, а ее высочество благодарим за почетный прием.
Все трое обменялись с тайным другом герцогини рукопожатиями.
– В добром ли здравии изволит пребывать ее высочество? – осведомился князь Алексей Долгорукий.
– По милости всемогущего Бога ее высочество вполне здорова, – ответил Бирон.
– Прежде чем нам предстать перед ее высочеством, любезный господин Бирон, нам оправиться бы надо, – произнесли князья Голицыны.
– Прошу вас, ваши сиятельства, следовать за мной! – вновь низко поклонился Бирон.
Он великолепно играл роль робкого, покорливого слуги своей повелительницы. Дерзкий, надменный фаворит сразу стушевался в нем.
Это, по-видимому, произвело отличное впечатление на спесивых вельмож-верховников, которые в эти смутные дни являлись фактическими хозяевами – правителями России.
«Послам» было отведено помещение старого курляндского герцога, и здесь они могли оправиться после дороги, облачиться в парадные туалеты. Заботливость и предупредительность Бирона простерлись до того, что в охотничьем кабинете был заранее приготовлен стол, уставленный лучшими винами и прихотливыми яствами.
– Не угодно ли, ваши сиятельства, подкрепиться после длинной, утомительной дороги? – предложил Бирон.
Он знал слабость младшего Голицына и Алексея Долгорукого к вину.
– Что ж, можно, – ответили они. – Вы очень обязательный человек, господин Бирон. Мы постараемся отплатить вам за ваше митавское гостеприимство. Ах, если бы вы только знали, с каким делом пожаловали мы сюда!
«О, ослы, ослы! Вы мне отплатите! Нет, вы вот поглядите, как я вам отплачу!» – пронеслась в голове Бирона злобно-торжествующая мысль.
Прошло несколько времени.
– Ваше высочество и ваша светлость! – звучно произнес Бирон, распахивая дверь в тронный кетлеровский зал. – Имею высокое счастье оповестить вас о прибытии высоких и славных членов Верховного тайного совета: князя Долгорукого и князей Голицыных.
Первым за Бироном стоял Алексей Долгорукий, чуть-чуть позади – оба брата Голицыны. Анна Иоанновна сидела на своем скромном герцогском троне.
– Я более чем рада видеть вас, господа князья!.. – важно произнесла она.
Все трое подошли к «захудалому» трону и, приветствуя герцогиню, поцеловали ее пухлую руку.
– Находитесь ли вы, ваше высочество, в добром здравии? – произнес Дмитрий Голицын. Едучи сюда, мы все время молили Господа Бога об этом.
– Спасибо, князь Дмитрий, я здорова. А ежели бы и была больна, какая кому от того печаль могла приключиться?
– Упаси Боже! Ваша жизнь, ваше высочество, драгоценна для России!.. – торжественно сказал Долгорукий.
– Моя жизнь драгоценна для России? – усмехнулась Анна Иоанновна. – Это давно ли? С каких пор? И что такое я, забытая племянница великого государя, сосланная сюда, в чухонскую Митаву?
– Ваше высочество! – выступил князь Дмитрий Голицын. – То, что вы изволили произнести, есть сущая правда. Негоже было так бессердечно поступать с племянницей великого императора. Ведомо нам все, что претерпели вы в эти семнадцать лет заточения в Митаве. Но наша ль в том вина? Разве мы являлись распорядителями судеб империи? Что мы могли поделать, когда и видели неправду? Не корите же нас за это, ваше высочество!
– Справедливо сказал брат, – промолвил другой Голицын.
– Верно!.. – вздохнул князь Долгорукий.
– А теперь мы обязаны сообщить вам: император Петр Второй Алексеевич скончался. Ведомо вам сие?
– Ведомо.
– А ведомо ли вам, что у нас нет пока нового императора?
– И это ведомо, – твердо произнесла Анна Иоанновна.
– Мы, ваше высочество, явились к вам по поручению членов Верховного тайного совета, – начал опять Дмитрий Голицын. – После кончины его величества возник вопрос: кому следует наследовать корону российскую. И вот тогда я первый подал свой голос за вас. Правду я говорю? – обернулся Голицын к брату и Долгорукому.
– Правда… Твое это дело, князь Дмитрий, – ответили оба.
– Вы видите, ваше высочество, что я ни на минуту не забывал о той, которая томится в Митаве, о племяннице великого государя.
– Спасибо! – вырвалось у герцогини.
Князь Голицын продолжал:
– Одному Богу известно, сколь трудно мне и тем, которые разделяли мои взгляды, отстаивать царский престол для вас. Но я это сделал. Если вам угодно, вы с сегодняшнего дня – императрица всероссийская. Мы привезли вам корону.
– Мне?! – воскликнула Анна Иоанновна. Она хотела что-то сказать еще, но не могла уже: сильное напряжение нервов разрешилось истерикой.
Произошла паника. Все бросились помогать будущей императрице.
Фрейлина Менгден совсем растерялась.
Но вдруг случилось чудо: сразу, моментально, Анна Иоанновна выпрямилась во весь рост и с совершенно спокойной улыбкой обратилась к послам:
– Это так… пустяки… худо со мной сделалось… Так вы корону мне привезли?
