другую сторону, к предполагаемому источнику пожара. Как потом выяснилось, из-за провиса капроновая крыша легла на горячую трубу печки и стала тлеть. Пока Данила, рыча и безжалостно топча тех, кто не успел встать на ноги, упирался всем весом в кол и мешал ему упасть, Володя ладонями гасил пламя. После у него долго не проходили волдыри. Но еще сильнее обожглись Генка с Димычем. Они первым делом кинулись к самому опасному предмету в шатре — печке. Генка схватил трубу, боясь, как бы фикус все-таки не упал на нее; постанывая от боли, он то разжимал пальцы, то снова прикасался к горячему металлу. Димыч, ухитрившись каким-то змеиным прыжком обойти свалку, подобрался к печке снизу и взялся за топку. Жгучая боль заставила тут же отпустить ее, но мозг, как всегда в экстренной ситуации, подсказал правильное решение — дрова! Димыч подцепил в обожженные руки по полену и уже намертво, как тисками, сжал ими печку, не давая ей завалиться набок. К счастью, истязания длились лишь несколько секунд. Петя, упав ниц перед фикусом, подвинул его плечом и помог поставить на место. Крыша снова натянулась. Генка и Димыч, охая и матерясь, отпустили печку и, встав на четвереньки, приникли ладонями к грязному, но спасительно холодному снегу. «Дырку прожгло!» — тем временем хрипел Володя, пытаясь стянуть пальцами обугленные края ткани. Сквозь гарь пахнуло холодом: видно, дырка получилась немаленькая. К счастью, Яна, как и положено невозмутимому доктору, сразу определила приоритетность повреждений. Пока Володя созывал народ «держать дырку» (что не имело особого смысла без одновременного пришивания заплатки, а ее пока не изготовили), она уже рылась в аптечке в поисках ожоговой мази. Катя, ползая по полу, пыталась как-то восстановить разрушенный интерьер: поправляла разъехавшиеся коврики и подбирала ботинки, что грудой попадали с фикуса. Что до Жени, то ей чувство самосохранения подсказало лишь одно: она дотянулась до входа, развязала его и принялась махать пологом, выгоняя дым.
Спустя полчаса жизнь группы вернулась в более-менее привычный ритм. Катя и Женя, стоя на цыпочках, крупными стежками справляли заплату около печного отверстия. Оно покамест было пустым, потому что печку, во избежание новых эксцессов, временно из шатра вытащили. Стало холодно; девушки и помогавший им Петя закутались в пуховки. Володя оперативно развел костер, но швеи лишь завистливо любовались им сквозь ткань. Нужно было как можно скорее зашить шатер. Около огня грелись главные пострадальцы — Димыч и Генка, а Яна перевязывала им ладони.
— Девчонки, скоро там? — спросил Данила, который вышел к костру без пуховки, и мечтал снова оказаться в теплом домике.
— Если поможешь, будет скоро, — недовольно ответствовала Катя. Обычно она не позволяла себе такого тона с мужчинами-кормильцами. Но внештатная ситуация разрешала презреть этикет. — Думаешь, легко зашивать руками над головой? Ты-то вот повыше…
Данила не отвечал и не обижался, но на помощь не спешил.
— Блин, ну надо же! Тишь, гладь, безветрие — и вона тебе! Откуда только прилетел? — в сотый раз изумлялся Володя.
— Не иначе как призраки это были, — усмехнулся Генка. Заживляющая мазь успокоила боль, и он приободрился. — Слушайте, а может нам это… гм… Мы ведь заслужили, а?
Из шатра этого не было видно, но, судя по сдержанному смеху, последовал выразительный жест около подбородка.
— Спирт сосчитан, лишнего нет, — строго сказал янин голос. — Вы сегодня и так двойную порцию вылакали. Забыли? — После произошедшего она тоже немного осмелела.
— Я-то бы не прочь, но ведь тогда на штатные приемы, так сказать, не останется, — нежно промурлыкал Данила. Так как он не относился к категории пострадальцев, то права голоса в данном вопросе не имел; но в душе он надеялся, что решение будет положительным.
— Да ну вас всех, уговорили! — весело сказал Володя. Женя в шатре была уверена, что при этом он еще и широко махнул рукой — мол, пропади оно все. — Но учтите: последний день будете на сухом законе, хе-хе. А по мне, так мужики заслужили. (Взрыв смеха). Ну и примкнувшие к ним, конечно, тоже… А если девчонки не хотят, то мы особо не уговариваем!
— Даже наоборот! — поддакнул Генка. — Девчонки, пожалуйста, не хотите!
— Вам генофонд беречь надо, а-ха-ха!
Петя, оставив шитье на девушек, полез наружу — он не желал пропускать призового возлияния. Впрочем, Женя с Катей справились и без него: вдвоем рукам было посвободнее. Еще через полчаса печка была возвращена на место и вновь затоплена. Уставшая, измученная группа возобновила прерванный процесс отхода ко сну. Кто-то возился, устраивая ложе поудобнее, кто-то искал потерянные в суматохе вещи, кто-то натягивал бахилы, чтобы напоследок сходить до ветру. Женя, радуясь, что вокруг шатра еще кипит жизнь, поспешила этим воспользоваться. Она смело отправилась по своим делам за ближайшую разлапистую ель. Ее саму точно не было видно, зато она хорошо видела и силуэты на фоне костра, и фонарики, блуждавшие в темноте вокруг. Какие же они все-таки все хорошие! А она плохая, потому что дурно о них думала. Вот случилась авария — так разве ж она бы спаслась без них? Увы — ей было жгуче стыдно от этого — она позорно поползла спасать себя, тогда как Генка и Димыч, жертвуя кожей рук, спасали других. Ну да ладно, не стоит сейчас об этом думать. Может, в следующий раз у нее хватит духа, и именно она всех спасет… Но главное, сейчас ей совсем не страшно! Может, и впредь не будет? — с надеждой подумала она. Ей казалось, что сегодняшние передряги восстановили мировой порядок — после того, как он сдвинулся, съехал со своей опоры несколько дней назад. Настоящая проблема, которую можно было пощупать руками и которая грозила абсолютно реальными, а не иллюзорными последствиями — она словно оздоровила самый воздух вокруг. А может, она сейчас возьмет да и прогонит прочь все эти выморочные всполохи, костры, следы, мысли?
Когда она вернулась, у огня еще сидели Димыч и Володя. Поодаль рылся в своем рюкзаке Данила.
— …вот так вот р-раз — и конец халяве! — рассуждал Володя. Происшествие, а особенно счастливое завершение, подняло ему настроение. — И правильно, а то разленились совсем. Привыкли, что все как по нотам — джэпээсы, снегоходы, спутниковые телефоны… А жизни-то настоящей, за которой в лес ходят, и нет. Вот она о себе и напомнила!
Димыч, не двигаясь, смотрел на огонь. Непонятно было, слушает он или нет. Он держал руки в рукавицах ладонями кверху: видно, не хотел давить на больное место. Женю он тоже как будто не замечал. Однако, когда она пошла мимо него к
