Наташи была холодная, как лед.
— Не волнуйтесь, я выдержу, — прошептала девушка, стуча зубами.
Ее бил сильный озноб. Гребаный ты ж Винни Пух! Да что с ней такое? Стальной помог ей встать. Обнял ее и начал аккуратно и медленно спускать по трапу. Итальянское бабье лето пряным теплом дохнуло ему в лицо. Наташа подняла голову, посмотрела, прищурившись, на солнце и прошептала:
— Клево! Здесь так тепло! — и безвольной куклой упала на руки Стального.
Он едва успел ее подхватить. Сразу две стюардессы поспешили к ним. Одна из них выхватила из кармана жакета рацию и вызвала скорую помощь. Ну всё! Теперь только в больницу. В гостиницу в таком состоянии ее не пустят. Да и Стальной бы не рискнул. Это точно не пищевое отравление. Но тогда что?
Больницы Стальной ненавидел еще больше, чем аэропорты. Даже если эта больница поэтично называется "Госпиталем Святого Петра". Стальной горько усмехнулся. У итальянцев страсть приукрашать печальную действительность. Им кажется, что если богадельне дать красивое имя, то горькая реальность станет не такой безрадостной. Наверное, этот прием работает с самими итальянцами. Потому у них даже названия кладбищ похожи на названия пирожных или кулинарные шедевры. Кладбище "Тестаччо" в Риме звучит почти так же загадочно, как гаспачо. Для итальянцев, не для русских. Потому что жизненный опыт русского человека приучает его читать между строк. Он с детства знает, что даже если пять раз произнести слово "халва", во рту слаще не станет. И кладбище — это всего лишь кладбище. А гаспачо — это даже не суп, а перебитая в блендере томатная масса с сухариками, которую и варить не нужно. Для нас это просто помидорная бурда. А для них — национальная гордость.
— Хотите помолиться вместе со мной? — раздался за спиной Стального тихий женский голос.
Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла пожилая монахиня. В руках она держала четки с деревянным крестом.
— Поздно, — ответил Стальной, с трудом выискивая итальянские слова среди невеселых мыслей на русском. — Я в черном списке у Небесной Канцелярии. И давно не верю в Него.
Монахиня улыбнулась, погладила его по руке и сказала:
— Главное, что Он в вас верит.
Шурша юбками, она пошла по коридору приемного отделения. Из бокса, огороженного занавесками, вышел врач. За его спиной в боксе суетились медсестры, снимая кровать с тормозов. Рослые санитары пробежали мимо Стального, ворвались за занавеску и начали осторожно, но быстро разворачивать кровать.
— Что с ней, доктор? — встревоженно спросил Стальной.
— Я не знаю, — пожал плечами врач. — Положение очень серьезное. Нам удалось ее стабилизировать, но не уверен, что это надолго. У нее острая интоксикация.
— Пищевая?
— Не думаю, — покачал головой врач. — Скорее напоминает какое-то отравляющее вещество. Но конкретно ничего сказать не могу, пока не придут результаты из лаборатории. От себя могу добавить, что, если она выдержала полет, значит, отравляющее вещество распространяется медленно.
— Это хорошо, доктор?
— Это плохо. Оно успевать сильнее поразить организм на клеточном уровне. Правда, организм у нее молодой и сильный. Так что очень надеюсь, что он справится. С нашей помощью, конечно, — врач пошел по коридору, озабоченно глядя в планшет.
— Сколько времени это займет примерно? — Стальной пошел за ним.
Врач обернулся и недоуменно посмотрел на Стального.
— Спросите у него, — он указал на большое деревянное распятие на стене. — Ему виднее.
— Подождите, — Стальной взял его за рукав и шепнул: —Прошу вас, ответьте не официально: откуда такая сильная интоксикация? У вас ведь опыт. Наверняка, вы что-то понимаете. Обещаю, что никому не скажу. Мне очень важно это знать. Я — иностранец, бизнесмен. Это моя помощница, переводчица. И мне жизненно необходимо понять, что с ней. Не исключаю возможности, что это происки конкурентов и я тоже в опасности.
Врач посмотрел на него долгим взглядом и так же шепотом ответил:
— Ладно, мое личное мнение: это сильный яд, скорее всего. Такие в аптеке и в хозяйственных магазинах не продаются. Вряд ли ее пытались убить. Те, у кого есть доступ к таким веществам, умеют просчитывать необходимую для летального исхода дозу. Скорее всего, на вас пытаются давить. Вывести помощницу из строя на пару месяцев, как минимум. Видимо, у вас очень сложный бизнес, — саркастически усмехнулся он. — А теперь, пожалуйста, отпустите мой рукав. Мне нужно работать.
Стальной молча кивнул. Совсем ты с катушек съехала, Рухама. Месть обиженной женщины не знает границ, и если Рухама поставила личное выше интересов дела, то она просто безумна. Но попробуй это докажи! Ему просто никто не поверит. Потому что в их профессии Рухама — живая легенда. И она всегда славилась тем, что умела ставить профессиональное выше личного. Почему она изменила своему главному принципу? Возраст? Женские разочарования? Тупо физиология климактерического периода? Или всё сразу? В кармане зазвонил телефон. Стальной взглянул на экран: Польша. Он усмехнулся. Почему-то порты переадресации звонков очень любили прикрывать звонки из России именно Польшей. Наверное, потому что конторы этих двух стран друг друга терпеть не могли. И всячески старались подставить, где только можно.
— Слушаю, — ответил он.
— Мы здесь пытаемся понять, что пошло не так, — не здороваясь, начал советник президента. — И почему вы, Стальной, отступили от первоначального плана и не выполнили наших, — в его интонации прозвучал металл, — распоряжений. Мне позвонила одна общая знакомая и сообщила, что дублерша не просто осталась в Москве, но и исчезла из поля зрения. Что происходит, Никита Ильич?
— Накладки, — коротко ответил Стальной.
— И? — поинтересовались на том конце линии.
— И будем менять план и импровизировать, — объяснил Стальной.
— Нет, не будете, — сухо отрезал советник президента. — Вы привезете дублёршу, которую нашла Рухама, и воспользуетесь первоначальным планом, тщательно выполняя все его пункты.
— Дублёрша не готова, — горячо возразил Стальной. — Ее нужно многому научить, многое объяснить. Она даже не знает, кто я. Она — ребенок, тепличное растение из стеклянной колбы. У нее семья, в конце концов. Она…
— Семью беру на себя, — перебил Стального собеседник. — Это как раз тот редкий случай, когда, может быть, даже хорошо, что она ничего не умеет и ничему не обучена. Будет выглядеть естественнее. Тем более, что девочка воспитанная и скромная — мечта восточного мужчины. Нежный цветок и чистый родник — они такое любят. Так что советую вам срочно найти эту девочку и привезти туда, куда нужно. Иначе вы, Никита Ильич, будете отстранены. Более того, против вас будет начато служебное расследование.
— Я вас понял, — Стальной тщательно контролировал дыхание, чтобы советник президента не уловил клокочущий внутри гнев.
— Правда? А мне кажется, что вы не совсем понимаете сложность
