уже припаркована машина Брэнди, а сама она стоит на лужайке перед домом вместе с Ноем и моим братом.
Ной обнимает меня:
– Привет, Кейт.
Ладно. Не думала, что мы настолько дружим, чтобы обниматься при встрече. Хотя у Ноя нормальные объятия, не чисто символические, как у Ланы Беннет. И пахнет от него приятно. Люблю, когда парни не забывают про душ. Дополнительные баллы за то, что, насколько я знаю, душ в гипсе принять не так просто.
Брэнди опускается на корточки, чтобы погладить Чарльза, который тут же падает на спину, открывая живот.
– Чарльз, ну имей же хоть какое-то достоинство, – говорит Ной. Потом смотрит на меня. – Может, прогуляемся до площадки?
Но я не моргая смотрю на его руку.
– Ты что, нарисовал на гипсе сиськи?
– Нет. Это Джек Рэнделл нарисовал.
Кто же еще.
– И ты так и будешь теперь ходить? – спрашиваю я и тут же осознаю: – А как же спектакль! Как…
– Во-первых, никто не отменял костюмы с длинным рукавом. – Ноя явно смешит моя реакция. – Во-вторых, моего героя зовут король Секстимус, что подразумевает: сиськи он любит.
– Фу!
– И, в-третьих, во вторник мне сменят гипс. Будет новый. Без сисек. – Он улыбается. – Так что я не испорчу твой спектакль, малышка Гарфилд.
– Это не мой спектакль, Каппи. Это мой мюзикл.
– И вообще-то, – напоминает ему Брэнди, – это и твой мюзикл тоже.
К моменту, когда мы уходим на площадку, вечеринка уже начинается; во всяком случае, все папы района приносят свои холодильники с пивом. Нас догоняет Ливи Каплан – впечатляющий ход для семилетки в туфлях на каблуке. Они, впрочем, совершенно не мешают ей пристроиться рядом с Райаном и Брэнди, идущими впереди. Ливи болтает без умолку, но они слишком далеко убежали от нас, чтобы я могла разобрать слова.
– Она все это на одном дыхании говорит? – спрашиваю я Ноя. Мы отбились от стаи и идем в нескольких метрах позади.
– Конечно! Дополнительные вдохи – это пустая трата времени, в течение которого можно болтать… Ох. – Ной понижает голос. – Посмотри на того извращенца.
Качнув головой вперед, он едва заметно указывает на двор на пересечении Ремингтон и Пайн. Там, вокруг людей в ростовых костюмах тигров, скопилось человек двадцать детей и их родители.
– Это же… – начинаю я, но тут слова вдруг растворяются.
Потому что Ной касается моей руки. Своей правой рукой, той, что без гипса. Тыльной стороной ладони. И все же. Рука Ноя Каплана. Касающаяся моей.
Странно. Прямо очень странно.
Через секунду он отодвигается. Полное отступление.
– На нем нет штанов, – говорит Ной.
– На ком, на Тигре Даниэле? Так он же ребенок. И мультяшный персонаж к тому же.
– Но папа его не ребенок.
– Значит, его папа извращенец.
– Он же взрослый мужчина, Кейт. Отец. И без штанов.
– Он мультяшный персонаж, – говорю я даже спокойнее, чем чувствую себя на самом деле. Мне все еще приятно его внимание. – Не хочу тебя разочаровывать, но герои мультиков иногда ходят без одежды.
– Тогда разгадай для меня другую загадку. Почему на нем толстовка с капюшоном?
– Ты только что сказал «разгадай для меня загадку»?
– Не меняй тему, – косится на меня с улыбкой Ной. А потом снова прикасается рукой. Что может означать это секундное прикосновение тыльной стороной ладони? Новое изобретение пижонской братии? Альтернатива попытке очаровать взглядом? – Заметь, – продолжает он, – у нас есть мир, в котором животные носят одежду, разговаривают, ходят по улицам. Иными словами, они антропоморфные.
– И долго ты об этом думал?
– Годы. Долгие годы.
Когда мы добираемся до площадки, Ливи первым делом падает животом на качели и кричит:
– Ребята, это будет эпично! Ной! Иди сюда. Сними меня для ютьюба.
– Минуту, – отвечает Ной.
– И не забудь поставить палец вверх!
Я удивленно поворачиваюсь к Ною.
– У Ливи есть канал?
– Ливи думает, что у нее есть канал. – Он тянется за телефоном. – А у меня есть материал для шантажа на будущее.
– С ролью старшего брата ты справляешься на пять с плюсом, – говорю я, провожая его взглядом.
Мой собственный брат стоит в нескольких метрах от нас, скрестив на груди руки, но эта поза выражает не раздражение – скорее, неуверенность. Он разговаривает с Брэнди, которая уже залезла на какой-то игровой снаряд и сидит на краю платформы, болтая ногами. Она считает что-то на пальцах, Райан в такт кивает. Забавно. Не помню, чтобы они раньше общались, если не считать того бормотания, которым Райан приветствует нас с дивана, когда мы проходим мимо.
Кстати, о нас. Прошло уже немало времени с тех пор, как я отправила Андерсону селфи с собаками. Поэтому я аккуратно поглядываю на экран телефона.
Ответа нет.
Это уже удар под дых. Да, переживать из-за сообщения, отправленного двадцать минут назад, глупо, но только не в отношениях Кейт и Андерсона. По нашим меркам, прошла уже вечность. К тому же это было селфи, поэтому отсутствие реакции становится еще более мучительным. Как будто ты на сцене, и твой партнер должен подхватить реплику, но он молчит. Внутри у меня нарастает ощущение такой же тихой паники и неловкости.
Я веду себя нелепо. Энди, наверное, просто не проверял новые сообщения. И причин тому может быть множество, причем не все они обязательно связаны с Мэттом. Его телефон может, например, просто лежать на зарядке. Или Энди просто писает. Или за рулем.
День сегодня такой странный, что я постоянно ощущаю свое сознание на пару шагов опаздывающим за телом. Вот моргнула – и каким-то образом оказалась за столом для пикника напротив Ноя. Он сидит, вытянув обе руки, и сиськи на его гипсе подмигивают мне в лучах солнца. Одно это кого угодно с ума сведет. Сам тот факт, что я сижу тут вместе с Ноем Капланом. Мы будто во времени перенеслись.
Наша дружба длилась не слишком долго: он переехал сюда, мои родители развелись, а потом Ной превратился в пижона. Но мы то и дело оставались вместе, в основном из-за репетиций хора в воскресной школе, которые иногда прогуливали, шатаясь вокруг синагоги. Родители, помогавшие на кухне, не могли устоять перед его обаянием, и мы то и дело получали дополнительные кусочки мягкой, заранее нарезанной для еврейской школы халы. И теперь, вспоминая воскресную школу, я думаю о том, как мы с Ноем сидим в кладовой возле женского туалета и катаем из халы хлебные шарики, которые потом закидываем в рот, как зернышки попкорна.
Я перестала ходить туда после бат-мицвы. Думаю, можно было и продолжать,
