более строгий тон. – Пятнадцать сантиметров. Правило ты знаешь.
О да. Самое бессмысленное правило. Если я одна в комнате с любым парнем, кроме Андерсона, дверь должна быть приоткрыта на пятнадцать сантиметров. То же правило распространяется на Райана и его девушек – распространялось бы, если бы к нему приходили девушки. Понятия не имею, почему мама считает, будто я могу что-то такое провернуть. Мне не нужно дополнительных усилий, чтобы отвадить парней. Я сама одно сплошное такое усилие.
– Мам, у нас не свидание. Мы репетировать будем.
– Я знаю, милая, так все и начинается. Сначала вы репетируете, а потом сценарий уже лежит на полу…
– Стоп. Давай не будем.
Мама с явным недоумением косится на меня:
– Не будем что?
– Не будем в деталях обсуждать развитие событий, которое не планируется.
– И правда не планируется. Потому что вы оставите дверь приоткрытой.
Мама довозит меня до дома Мэтта, который находится в одном из новых районов недалеко от школы. Вся улица уставлена одинаковыми домиками, сверкающими, ухоженными, с маленькими лужайками у входной двери. Атмосфера тут совершенно иная, чем в папином районе, где все про бассейны-и-теннис, или на маминой улице, где дома более старые, более странные и зелени больше. Но тут все равно мило и, кажется, комфортно, да и от одного факта, что Мэтт здесь живет, я превращаюсь в желе.
Мы паркуемся, а сердце у меня подпрыгивает, как мячик. Машина Эллен припаркована через дорогу, рядом с машиной Мэтта, и я легко могу представить, как репетиция превращается в Мамский вечер. Сначала она скажет, что забежит на минуточку сказать «привет», а потом этот «привет» превратится в три часа и несколько бокалов вина. Моя мама, плюс вино, плюс мой краш – очень опасная для нервов ситуация.
Но мама не выходит из машины: ей не хочется оставлять собак одних. По этому случаю хотелось бы номинировать Чарльза и Камиллу Гарфилд как лучших собак года, четвероногих героев, спасителей и в целом самых ценных игроков нашей сборной. Одно «но»: когда мама кого-то куда-то подвозит, она всегда ждет в машине, пока пассажир не зайдет внутрь. «Никогда не уезжай, пока они не окажутся в доме». Эту фразу мы с Райаном слышали сотни раз. «Знаете, ваш отец как-то после свидания подвез меня и уехал до того, как я обнаружила, что забыла ключи. Пришлось торчать там целую вечность».
Мама редко говорит о папе, но если уж говорит, то всегда именно так. У нее на лице появляется такое выражение, словно она лимон съела. Еще она называет его «ваш отец» и потом непременно рассказывает о каком-то глупом или беспечном его поступке. Но при этом никогда не похоже, что она на него злится. Забавно. Я всегда думала, люди разводятся из-за измен, ссор или чего-то еще такого. Но мои родители просто разошлись. Мама говорит, они просто перестали быть близки. Перестали рассказывать друг другу о важном.
Страшновато, если подумать. Насколько же легко распадаются любые связи. И насколько легко перестать доверять друг другу. Взять Энди. Он так никогда и не ответил на сообщение с селфи, а когда я спросила, как они с Мэттом провели день, сказал, что они посмотрели несколько фильмов про супергероев, съездили за вафлями и вообще отлично провели время. И все. Если бы у нас была обычная общая влюбленность, он забрасывал бы меня сообщениями, описывая каждое взаимодействие, а капслоком – особенно удачные моменты. Поэтому его сдержанность во всем, что касается Мэтта, меня тревожит.
Хотя, может быть, я просто слишком много всего придумала себе вокруг них. Стою же я сейчас на пороге дома Мэтта. И это он пригласил меня провести время вместе. Впрочем, насчет времени вместе я преувеличиваю: мы собрались репетировать, поэтому речь скорее о деловой встрече. Только вот мысли у меня в голове совершенно не деловые сейчас. Хочу также отметить: трястись на пороге дома парня, который тебе нравится, ужасно неприятно, особенно когда твоя мама сидит в машине и ждет, глядя прямо на тебя. Нужно снова начать дышать. И позвонить в дверь.
Шаги за ней раздаются почти сразу же. И мое сердце перебирается в горло, чтобы там навечно поселиться. Мэтт распахивает дверь и мило улыбается:
– У тебя получилось приехать!
Мама сигналит, машет, наконец – наконец! – уезжает.
Эллен, как выясняется, нет дома, несмотря на машину. Мэтт говорит, она улетела на выходные в Нью-Джерси помогать двоюродной бабушке Мэтта, Сильвии, с переездом в поселок для престарелых. Стоит ему рассказать об этом, как то, что я говорю, окончательно перестает соответствовать тому, что я думаю. Прямо сейчас Мэтт слышит от меня мягкие и теплые слова в адрес своей тети Сильвии, но в моей голове при этом проносятся две совершенно разные мысли. Потому что – боже! – с одной стороны – о боже! – я в пустом доме с Мэттом Олсоном наедине. Но с другой…
Андерсон был здесь вчера.
Что бы это ни значило.
Мэтт устраивает мне быструю экскурсию под мысленный аккомпанемент моего мозга, который заело на фразе «О боже!», и он повторяет ее, как заезженную пластинку. Холл, гостиная, лестница, коридор, его спальня. Спальня Мэтта. Мне от одной мысли уже тяжело на ногах прямо держаться. Руки чешутся отправить насмешливо-перепуганное сообщение Андерсону, и от осознания невозможности этого мне становится грустно. Еще месяц назад я не смогла бы поверить в эти минуты, пока не рассказала бы о них Андерсону. Но месяц назад ничего подобного и не могло бы произойти. Потому что Мэтт казался недостижимым для нас. Он был просто идеей, которую мы придумали.
Месяц назад все было гораздо проще.
Комната Мэтта невелика и скудно обставлена: пара фэнтези-романов на полках, несколько фигурок «Фанко Поп» на комоде. И большое прямоугольное зеркало, обрамленное фотографиями. Они расположились по краю, как банда сексуальных парней из старших классов расположилась бы в плавках на мостках. Есть еще старый снимок светловолосого молодого человека: это точно отец Мэтта, потому что – боже мой! – они очень похожи. Рядом с ним Эллен и крохотный ребенок со светлыми волосами. Так мило, что я готова снова растечься в лужицу. Фотографию Мэтта и красивой блондинки – они оба одеты для какого-то официального танца – я стараюсь не рассматривать слишком внимательно, хотя она сделана недавно. У девушки маленький букетик, у Мэтта – соответствующая бутоньерка. И девушка эта так же неотразимо красива, как любая пижонка из «Розуэлл Хилл Хай». Неожиданно я понимаю, насколько мало знаю о
