правда? Ты поступил?
– Я поступил!
– Саймон! – в притворном гневе я легонько бью его по руке. – Почему не написал?
– Хотел сделать сюрприз.
– А Брэм знает?
Саймон, сияя, кивает.
– Боже мой, Саймон! Вы поедете в Нью-Йорк вместе!
– Круто, да?
– Будете жить в Нью-Йорке!
– Так странно. – Он придвигает стул ближе, вздыхает и смеется, сверкая глазами за стеклами очков.
– Боже, вы будете жить на Манхэттене. Я поверить не могу.
– Ага.
– Ты же понимаешь, что от переезда в Нью-Йорк до всемирной славы один шаг?
– Естественно!
– Я серьезно. Только попробуй про меня забыть.
– Буду следить за тобой в сети и писать по тысяче сообщений в день.
– По-моему, отличный способ проводить время.
– Не то слово. – Он смеется. – И мы обязательно приедем навестить вас с Эбби в Джорджии.
– Только попробуйте не приехать!
– Поверить не могу, что вы с ней едете вместе. Если вас еще и в одну комнату поселят, богом клянусь…
– Клянешься что?
– Не знаю. Клянусь, что одобрительно усмехнусь.
– Это угроза, что ли?
– Просто мне нравится мысль, что вы станете подругами, – улыбается он.
Что-то сжимается у меня в груди, и я вдруг чувствую себя не в своей тарелке.
– А как быть с вашей поездкой на дни открытых дверей? Она состоится или теперь уже неактуальна?
Звенит первый звонок на урок, и Саймон поднимается со стула, подхватывая рюкзак за лямки.
– Нет, я все равно еду. Мама хочет, чтобы мы посмотрели все университеты до того, как я сделаю окончательный выбор. – Он пожимает плечами. – Неважно. Ладно, мне нужно найти Эбби и вернуть свой телефон.
– Вы поменялись телефонами? – Я иду за ним. – Зачем?
– Она пересылает себе фотографии. Видишь? – Саймон протягивает мне телефон, и я узнаю чехол с цветочным принтом. На экране альбом с сотнями фотографий. В основном Саймон и Эбби, но на парочке есть и я. Если честно, о существовании некоторых снимков я и не подозревала. Например, вот об этом: на нем я, Эбби и Брэм досыпаем на диване мистера Уайза после экзамена по курсу углубленного изучения литературы в прошлом году. Все трое босиком, в футболках и пижамных штанах. Экзамены закончились, можно забить на все. Мне нравится, как я выгляжу на этой фотографии. Распущенные волосы взъерошены, я зеваю, но мы тут такие заспанные, милые и счастливые.
– Эбби хочет сделать коллаж на одной из стен комнаты в общаге, – объясняет Саймон. – Мне тоже хочется.
Он снова открывает альбом.
Я иду за ним, а он листает снимки.
– Я тут выгляжу абсолютно пьяным. – И тут же: – Нику следует все-таки научиться держать глаза открытыми.
Заглянув ему через плечо, чтобы увидеть экран, я чувствую, как что-то ёкает у меня внутри. Это просто селфи, даже не из новых, потому что сделано оно явно на репетиции. Обычное фото Ника и Эбби: она мило улыбается, слегка склонив голову; он выглядит так, будто его только что ударили чем-то тяжелым.
– Я беспокоюсь за Ника и Эбби, – после паузы признается Саймон.
– Да?
– Ага. Они не… ого! – прерывает он сам себя. – Это ты нарисовала?
Я застываю на месте.
– Так здорово, – добавляет он, а я чувствую, как колотится в груди сердце.
Здорово… ну что ж. Вот черт.
Дар речи меня временно покинул, и я просто смотрю на экран телефона.
Эбби сохранила эту картинку, а прошло уже полтора года. И она лежит в альбоме «Любимое». Не знаю, что это значит и значит ли вообще что-то, потому что у меня вскипает мозг.
– Когда ты это нарисовала?
Я чувствую, как горят щеки.
– В прошлом году.
Мы тогда только перешли в старшую школу. Я вернулась домой после ночевки у Морган, и меня распирало от эмоций. Что бы я ни делала, это чувство не желало уходить. И тогда я достала блокнот для зарисовок и просто начала рисовать. Две девушки лежат рядом на животе, изучая что-то на экране телефона. Легкие линии и завитки, перекрещивающиеся лодыжки. Потом в ход пошли цветные карандаши: коричневый – для ее кожи, розовый – для моих щек, медный – для волос. Я рисовала будто в трансе, будто мое сердце оставалось там, на странице.
Нужно было спрятать этот лист, но тогда я чувствовала в себе непривычную храбрость. Мы стояли во внутреннем дворе, когда я показала ей рисунок. Тогда я всегда дожидалась вместе с ней автобуса. Было девятнадцатое сентября, пятница, канун моего дня рождения; воздух казался хрустящим и очень свежим. Скетчбук я с собой в тот день не взяла, но сфотографировала картинку на камеру телефона.
– Только не смейся, – предупредила я, и она тут же рассмеялась. Я с трудом заставляла себя сидеть спокойно, так сильно у меня колотилось сердце. Отдав ей телефон, я уперлась взглядом в колени. Эбби молчала несколько ужасных секунд, а потом повернулась ко мне.
– Лиа…
Я подняла глаза и обнаружила, что она молча
