головой в сторону папки, лежащей на телевизоре. Я не знаю, что ответить.
— Ты ведь должен был за этим следить? — наполовину спрашивает, наполовину утверждает он.
— Лекарства, ну да.
— Брайан, посмотри-ка на меня.
— Что?
— Ты же не хочешь сказать, что ничего ему не давал?
— Да нет, все в порядке.
Люсьен блаженно обмяк в кресле, рядом с которым сидит Рико и лижет брату пальцы.
— А у тебя получилось сегодня подхалтурить?
— Конечно. — Он быстро проводит языком по губам, скармливая Люсьену кончик колбаски. — Только этим и занят. Мы отлично втроем справляемся. Посмотрела бы на нас твоя мать.
Мы не пропускали ни одного воскресенья. Чем ближе мы подъезжали к Люсьену, тем больше ма торопилась. На парковке она уже шла в два раза быстрее, чем мы с па. У автоматических входных дверей она задерживалась, жестами показывая нам, чтобы мы поторапливались. Ей хотелось, чтобы внутрь мы зашли все вместе.
— Вот он, мой зайчик! — восклицала ма, как только мы видели Люсьена в рекреационном зале. И как всегда в таких случаях, он прятал лицо под мышку.
— Ты же не стесняешься собственной мамы? — Она пыталась развернуть его лицом к себе и поцеловать. — Поцелуй-ка маму.
А Люсьен бил себя ладонью по затылку, пытаясь выбить из головы слова и направить их в рот. Зубида поднимала вверх баночку, демонстрируя остатки ее содержимого, и говорила:
— Я переживала, приедете ли вы сегодня, так что уже начала.
— Зубиде совсем не надо было беспокоиться, — обращалась ма к Люсьену. — Мама же всегда приезжает, да?
Она брала баночку яблочного пюре и начинала скрести ложечкой по стенкам.
— У меня был день рождения! — сообщил я Зубиде.
— Правда?
Я повернул к ней ухо с сережкой.
— Вот что мне подарили!
Вообще-то я не должен был вынимать гигиеническую сережку еще целую неделю, но ма уже вдела мне вместо нее другую — колечком.
— Ух ты, ну, поздравляю, — сказала она и погладила меня по затылку.
— Мне исполнилось семь.
— Ну какой же у тебя взрослый брат, а, Люсьен?
И хоть он еще ни разу не ответил ни на один вопрос, все обычно все равно пару секунд ждали реакции.
Па плелся по залу, ни на кого не глядя, и шарил в стопке журналов в поисках чего-нибудь новенького. Хенкельманна тогда, к счастью, еще не было. Все столы превращались в островки, окруженные родителями, иногда бабушками, рядом с которыми был ребенок, сидящий в инвалидном кресле или лежащий на кровати с колесиками. Тех, к кому никто не приходил, сажали за отдельный стол у окна. Но иногда им разрешали посидеть за столом с чужими родственниками.
Люсьен шел в два раза медленнее, чем я, хотя он вполне мог ходить быстро этой своей шарнирной походкой. Без подсказки ма он узнал дверь своей комнаты.
Лиззи спала с открытым ртом. Ее мать листала журнал. Когда моя ма проходила мимо нее, они всегда коротко пожимали друг другу обе руки.
Па укладывал Люсьена в постель, я помогал, подтягивая одну ногу. Ма внимательно изучала его бледную, почти прозрачную кожу на внутренних сторонах локтей, ощупывала впадинки под коленками. Если она замечала хоть одно малюсенькое красное пятнышко, то тут же шла в администрацию выяснять, кто и зачем делал ему укол.
— Можно мне теперь подарить ему подарок?
— Ой, да, — сказала ма, — достань у меня из сумки.
Когда у меня был день рождения, Люсьен тоже что-нибудь получал в подарок. Сейчас он рычал в угол на потолке, все еще недовольный тем, что ему не дали походить побольше. Подарок я положил ему на колени, и, так как он никак не отреагировал, мне разрешили открыть его для Люсьена. Я срывал один кусочек скотча за другим, по очереди, чтобы подогреть его интерес.
— Вот, это тебе! — сказал я и осторожно погладил его плюшевым динозавром сначала по одной щеке, а потом, проведя по лбу, и по другой.
— Ладно, Брай, хватит, — тихо сказала ма, чтобы не разбудить Лиззи. Но когда динозаврик погладил Люсьена под глазами, он начал шмыгать носом и махать руками. — Не издевайся над братом!
Ма тут же отвела меня от его кровати.
— Я не издеваюсь, ему же, наоборот, нравится!
Но ма отобрала у меня игрушку.
— Так, — начала она некоторое время спустя. Па уже ушел к автомату с кофе. — Посидишь с братом немного? Маме надо пойти покурить.
Я кивнул.
— И не вздумай дразнить его, слышишь, Брай?
— Да не буду я.
Ма проверила в сумке пачку сигарет и обошла кровать.
— Сейчас? — спросила мама Лиззи.
— Одну сигаретку мне точно надо.
Обычно они шли в комнату для курения, садились у большого стола с краю и склоняли головы, кивая в ответ на то, что рассказывала другая, как бы каждый раз подтверждая правоту сказанного.
Они только-только вышли, как Люсьен начал беспокоиться и кричать.
— Я же здесь, ты чего?
— Нгинг-нгинг-нгинг, — качался он, как кукла-неваляшка.
— Тише, тише, ты так Лиззи разбудишь, — пытался я его успокоить. — Мама сейчас вернется.
Я погладил его скрюченный мизинец.
— Смотри, прямо как мама делает.
Вдруг он схватил меня за пальцы. Если бы я в этот момент закричал, пришла бы медсестра, позвала бы ма, а она бы потом еще долго ругалась, что не может оставить меня с Люсьеном наедине.
— Отпусти! — Свободной рукой я попробовал разжать его пальцы. — Хватит!
Неожиданно он повернул руку так, что протащил меня спиной по кровати. В процессе я нечаянно смахнул пару вещей с его тумбочки. Пластиковая лампа ударилась об пол и сломалась, за ней полетела его кружка. От шума проснулась Лиззи и закричала.
— Хватит! — орал я. — Отпусти!
Он выгнул мне пальцы так сильно, что они чуть не сломались. Откуда-то из самого нутра он издал рокочущий звук.
— Всё, всё, ну пожалуйста, — умолял я. — Я больше не буду тебя гладить.
Лиззи попыталась вырвать волосы у себя над ухом, но там уже зияла лысина. Люсьен влажно дышал мне в ухо. На мгновение мне показалось, что он пытается мне что-то сказать. Но он меня укусил. Прямо в мочку уха с сережкой. Я закричал. Заплакал. Начал бить его по лицу и в грудь.
— Мое ухо!
Я сражался. Люсьен вцепился в меня так, что я стащил его с кровати. Со всего маху я врезался в батарею, и спину пронзила обжигающая боль. Люсьен лежал рядом со мной, его шея вывернулась под странным углом. Когда он попытался встать, пол был для него словно каток. Он поскальзывался, неверно ставил ноги, у него дрожали колени. Я отполз
