- Давай убежим!
- Куда?
- В другой город...
- Меня найдут - калым уплачен. По законам шариата, я собственность Садыкджана.
- Уедем в Россию. Там не действуют законы шариата.
- Отца убьют. Он дал клятву на коране.
- Что же делать?
- Не знаю...
Она стояла около дерева, прислонясь к нему сразу и спиной и головой. И луна освещала всю ее напряженную как струна фигуру своим неземным, зеленовато-пепельным светом. Она была похожа на призрак.
- Где же выход, где выход? - горестно шептал Хамза.
- Выхода нет, - тоскливо сказала Зубейда.
Ее глаза были залиты белым сиянием холодного ночного солнца. В зрачках, как льдины в проруби, плавали осколки луны.
Черные крылья бровей опускались все ниже и ниже.
- Я не могу быть причиной смерти отца...
Ночная птица, вернувшись, делала круг над тополиной аллеей.
- Жизнь потеряет всякий смысл, если я буду знать, что отца убили из-за меня. Я не смогу жить нигде...
Птица села на верхушку тополя.
- Мне вообще нет места на земле. Особенно теперь, после встречи с тобой...
- После встречи со мной? Почему?
- Ты совсем забыл шариат... Я не должна видеть ни одного мужчины после уплаты калыма. И ни один мужчина не должен видеть меня. А я пришла сюда. Я опозорена...
- Но ведь, кроме Умара и Буранбая, об этом никто не знает!
- Узнают... И тогда судья Камал потребует, чтобы, по шариатским законам, я подвергла себя самосожжению. Чтобы мой грех сгорел вместе со мной...
- Ерунда! Суеверие! Невежество!
- Нет, это не ерунда. У нас люди помнят законы крепче, чем собственное имя.
- Зачем же... зачем же тогда...
- Я пришла на свидание к тебе? Ты это хотел сказать? - Нет, не это... Нельзя за одно свидание...
- Можно.
- Человек не должен слепо подчиняться всем законам ислама! В исламе много хорошего... Но почему он допускает, чтобы женщину продавали как товар, как вещь?
Глаза Зубейды набухли от слез. Они были затоплены тоской и горечью. Смертельной тоской.
- Почему же ты ничего не сделал для того, чтобы меня не продавали Садыкджану как вещь?
- Потому что... потому что я не мог купить тебя!
- Тогда убей меня!
Хамза вздрогнул.
- Сломай эту игрушку, эту вещь, которую продают и покупают и которая носит мое имя.
Туча закрыла луну. Ночь погасла. Еще одна уставшая светить в бездне вселенной звезда скатилась за край земли.
- Когда я вышла сегодня из дома, - глотая рыдания, прошептала Зубейда, - я знала, что делаю первый шаг к смерти...
Прощай!
Она повернулась и медленно пошла назад по черной тополиной аллее, похожей на вход в преисподнюю.
Ночная птица, с криком сорвавшись с верхушки тополя, полетела за ней.
Чему быть, того не миновать.
Отгремели свадебные бубны, трубы и песни. Отвеселились гости. Куколка танцовщица закончила свои бесконечные, изящные и грациозные порхающие движения вокруг дастар
хана.
Зубейду ввели в празднично украшенную комнату и посадили на одеяла за "полог невесты", натянутый от пола до потолка.
Через несколько минут в комнату вошел байвачча, ступил за
полог, сел рядом.
- Как вы себя чувствуете? - спросил он участливо.
Зубейда молчала.
- Вы действительно смущены, или это игра? - нахмурился
Садыкджан.
- Я смущена, - так же хмуро, как и он, ответила Зубейда.
Байвачча достал из кармана маленькую деревянную шкатулку.
- Это мой свадебный подарок, - сказал он. - Я заказал его во Франции. Золотой браслет с бриллиантами.
Зубейда молча смотрела на него.
- Наденете сами? - спросил Садыкджан. - Или это сделать мне? - Он взял ее за руку. - Разрешите?
Она отдернула руку.
- В чем дело? Почему вы так ведете себя?
- А вы не догадываетесь?
- Нет.
- Я не буду вашей женой.
- Сегодня?
- Вообще.
У Садыкджана дрогнуло колено.
- А вы знаете, какой калым я уплатил вашему отцу?
- Для меня это не имеет значения.
- Зато имеет значение для меня... Десять тысяч рублей золотом! Таких денег еще никто не платил в Коканде!
- Мне искренне жаль ваши деньги.
- Не беспокойтесь, они не пропадут.
- Вы зря обольщаете себя.
- Послушайте, Зубейда, я знаю, что вы прочитали много книг. Но есть законы жизни...
- Я не признаю над собой никаких законов, кроме законов собственного сердца.
- С такой программой нельзя жить среди живых людей.
- Смотря среди каких...
- А если ваше сердце - средоточие зла?
- Человек со злым сердцем даже не догадывается о том, что у него есть сердце.
- Приятно слышать мудрые речи от собственной жены.
- Я недолго буду вашей собственностью.
- Всю мою оставшуюся жизнь, длину которой измерил только аллах.
- Ошибаетесь. Гораздо меньше.
- Мы, что же, так и будем заниматься философией всю нашу первую брачную ночь?
- Для меня эта ночь ничем не отличается от других.
- Не мучайте меня, Зубейда.
- То же самое я могу сказать и вам.
- Я ваш законный муж!
- Меня выдали за вас насильно...
- Таков обычай. Он существует многие сотни лет. Ни одна женщина в мусульманском мире не может не считаться с ним.
- А я считаться не буду.
- Так выходили замуж и ваша, и моя мать.
- И обрекли себя на рабскую жизнь, на муки и страдания.
- Жизнь по законам предков вы считаете рабской?
- Для женщины - да.
- Вы равнодушны ко мне?
- Абсолютно.
- Кто научил вас всем этим дерзким мыслям? Ваш друг по сочинению стихов и газелей?
- Он здесь ни при чем. Я сама пришла к своим убеждениям.
- Спрашиваю в последний раз... Вы намерены подчиниться
мне как законная жена?
- Нет.
- По шариату я могу сделать с вами все, что угодно. Даже
убить вас.
- Я готова принять смерть от вашей руки по законам шариата.
Садыкджан встал. Лицо его было искажено злобой.
- Ладно. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому...
Он провел ладонью по лицу и будто снял давно уже надоевшую ему маску благожелателя, под которой оказался совсем другой человек - грубый, неотесанный, самодовольный, похотливый.
- Я разорву тебя на куски, но ты станешь сегодня моей женой!.. Я объезживал и не таких строптивых... Ты разделишь сегодня со мной брачное ложе! Это я обещаю
тебе...
- Нет, нет, нет! - с ненавистью глядя на Садыкджана, заговорила Зубейда. - Я люблю другого человека и останусь ему верна!
- Хамзу?
- Да!
Байвачча перестал владеть собой. Рывком поднял он Зубейду с подушки и ударил кулаком в лицо.
Она упала на одеяла, заливаясь кровью.
Стоя на коленях на сырой земле, Хамза молился во мраке поздней осенней ночи в своем любимом цветнике во дворе дома
ибн Ямина.
- О святой Али-Шахимардан! - страстно шептал Хамза, чувствуя, как по щекам его медленно сползают слезы. - Пусть дойдет до тебя моя молитва!.. Сними с меня свое покровительство и благословение, перенеси их на Зубейду... Помоги ей, святой Али!.. Не позволь ей ничего сделать с собой!.. Если она, если она...
Я не переживу этого! Слышишь, Али?.. Я отслужу твоей гробнице, я буду жить около твоего праха и славить твой дух... О аллах!
Взгляни в мою сторону, сжалься надо мной!.. Если ты позволил совершиться этой несправедливости, если ты не послал молнию
на этого мерзкого человека, когда он задумал отнять Зубейду, побереги ее в эту ночь, пошли ей силы, укрепи ее душу... О Магомет! Трижды молю тебя - помоги, помоги, помоги! Я приползу к тебе в Мекку на коленях, я распластаюсь у твоей могилы, я выполню все твои заветы! Но только не оставляй ее сегодня одну, одари ее своей святой милостью, приди к ней, вдохни в ее оскорбленную плоть свой божественный дух... Али, Али, Али! Вспомни обо мне! Я пришел к тебе в Шахимардан мальчиком, я с детских лет отдал тебе все свои мысли и чувства. Но как ты ответил на это? Ты ничего не сделал для моей любви, не поддержал мое счастье!.. Помоги хоть моему горю!.. Сегодня, сейчас!.. Я - вот он, я здесь, я стою перед тобой!.. Посмотри на меня! Сохрани Зубейду, сбереги, не дай шайтану утащить к себе!.. Спаси ее, АлиШахимардан!
Шахзода и Алчинбек, проводив гостей, дружек жениха и подруг невесты, считали посуду (кувшины, блюда, тарелки) в комнате, соседней с гостиной, где проходил малый "жениховский"
свадебный той.
- Ты приготовил? - спросила Шахзода.
- Вот, два пузырька, - сказал Алчинбек.
- Давай один сюда. Второй все время держи при себе.
Утром, перед завтраком, он обязательно попросит воды. И тогда... Не дрогнешь?
- Нет. Я думаю об этом день и ночь.
- И помни - мы сможем быть вместе только тогда, когда их не будет.
- Все сделаю, не волнуйся, шахиня.
- Шахиня? Ах, как приятно это слышать!.. Моя новая родственница тоже получит всю свою порцию во время первого семейного завтрака... Самое главное, чтобы оба они... сразу, одновременно... Тогда все подозрения падут на Зубейду... Будто она его со злости, а себя - от горя... А мы в стороне! И все богатство, все деньги будут наши, наши!
Бешено, ударом ноги распахнув дверь, в комнату вошел Садыкджан. Шахзода и Алчинбек онемели от ужаса - слышал или не слышал?
