самый правильный год.
– Прости, – сказала Алена. – Я знаю, что мальчики рвутся к таким как я, когда им необходима мамочка. Но я не мамочка. Я хочу сказать, что не знала, что ты моложе… И было уже очень поздно что-то менять. Я хочу тебя просто потому, что ты – это ты, понимаешь? Я сама всю жизнь с папиками встречаюсь.
– Я не понимаю.
– Я слабая, напилась и хочу реветь!
Олег покивал, налил ей еще немного и усадил к себе на колени.
– Реви!
Он понятия не имел, что должен делать.
Дома все было проще: мальчики, не выдержав первыми, прямо за дверью принимались плакать, громче Ангелы. Так им было жаль свою несчастную мамочку. Ей, разумеется, приходилось заткнуться, открыть и приняться успокаивать уже их. На этом месте, к ним подключался Дима. Садился на пол, обняв ее, прижимал к себе и выяснял, какой у нее день цикла… то есть, что там на работе произошло.
Порой, ее действительно прессовали. Уму непостижимо, на что надеются люди, которые прессуют жену Димы-Матрицы? Что он теперь почетный гражданин Кологрива и не вывозит Неугодивших в лес? Или, что ему дела нет до жены, он весь в любовницах и пьяном разврате?
Времена изменились, конечно же. Но Дима был верным, правильным чуваком. Жену он любил и ценил по-прежнему. Просто «разговаривал» с дебилами не сам Дима, а он, Олег. Журналисты, отчего-то, воспринимали его серьезнее, чем быки. Видимо, развитый ум в какой-то степени связан и с интуицией. Ему говорить-то не требовалось. Только задать вопрос, а потом стоять и смотреть. Они сами понимали, что сделали все не так.
Его взгляд на самом деле людей пугал.
А самого Олега пугали только женские слезы.
Сначала плакала его мать, потом его бабушка. А он все время должен был стоять и смотреть, и слушать, не зная, что предпринять. Или, что еще хуже – сидеть и ощущать эти слезы на своем свитере, промокшем от них насквозь. Сидеть и ничего быть не в силах сделать…
Вот его девочка, которую он любит всерьез, рыдает, не говоря ни слова. А он… лишь сидит и слушает, ничем не может помочь. бесполезный, маленький… Вот когда он вырастет!..
Олег резко выпрямился.
Понимание застало его врасплох. А ведь ему не пять лет. И он давно уже вырос!
– В чем дело? – спросил Олег. Спокойно и твердо. – Станиславский что-то сделал с тобой? Если да, я его убью. Даже если меня самого за это прикончат.
Она рассмеялась и оторвавшись на миг от его груди, высморкалась.
– Нет… Боже, ты спятил, дружочек мой. Как ты его убьешь? Застрелишь пробкой шампанского?.. Я Стэна сто лет не видела, ты каждую ночь со мной.
– Днем? – оборвал Олег, которого разозлило ее неверие.
– Прекрати это! – взбрыкнула Алена. – Думать забудь про Стэна. Стэн тут, вообще ни при чем.
– Кто тогда?
– Да, никто… Это просто истерика… Проблемы на работе. Обычная история. Мой работодатель меня прессует. Прости… Прости, что на тебя наорала. Погоди минуточку, я умоюсь и можем пойти в постель
Олег притянул ее обратно к себе на колени, как делал Дима. Обнял Алену за плечи.
– Кто это?
– Прекрати, Олег! Ну, пожалуйста! Не надо строить из себя крутого и делать вид, будто можешь все порешать. Я умру, если что-то с тобой случится. Ты понимаешь?! Я не хочу, чтоб ты вляпался по дури из-за меня, и твой отец запретил бы тебе со мной видеться!.. Не делай вообще ничего! Я просто реву, ничего со мной не случилось! Я умру, если я тебя потеряю из-за такой херни…
Олег ухмыльнулся: растроганный и одновременно смущенный.
– Мне так стремно быть слабой перед тобой, – всхлипнула Алена.
– Ты ебанутая? – спросил он голосом Димы, но Алена не поняла.
Олег держал ее на руках, пока она плакала. Потом отнес в постель и лег, прижимая ее к себе. Он ничего не спрашивал, но в голове уже делал кое-какие пометки. Бонечка. Он расспросит Бонечку.
За пару тысяч она ему даже адреса назовет.
Просто видеть Алену
Афонин не обратил внимания на идущего следом парня. Тот не был похож на гопника, который ест свои семки, дожидаясь у кого отжать телефон. Когда внезапно парень ускорил шаг, Афонин дрогнул, резко свернул и выдохнул: чувак, не сбавляя хода, устремился по тротуару. Но облегчение было недолгим: какой-то подозрительный тип номер два, захлопнул свой телефон и резко преградил ему путь. С тяжело бьющимся сердцем Виталий снова чуть изменил курс. Но и там стоял какой-то чувак. Этот, второй, был крупный. Опасность исходила от него, словно запах.
«Не нарывайся и невредим будешь!» – застучало в мозгу.
Косясь на парня, идущего вровень с ним и в то же время, поглощенного телефоном, Виталий не сразу понял, как двор сменился вдруг на пустырь. По густо-серому, словно дым, воздуху, стремительно пролетела с ветром газетная полоса.
А потом появился еще один человек. Как будто бы сгустился из пара, идущего от канализационных люков. Он был в кожаной куртке и натянутом до самых глаз капюшоне.
– Виталий? – спросил он шепотом.
– Да, – ответил Афонин на автомате и обернулся.
Все трое стояли теперь за его спиной. Как собаки, выгнавшие оленя на пятачок, где его уже ждали охотники. Он дрогнул, ощущая, как колени становятся киселем. Вспомнилась почему-то Фирс. Сразу же! Неужели, Станиславский настолько привязан к ней, чтобы подослать трех горилл?!
Покрывшись холодным потом, он вспомнил про все дела, которые ему пытались, но так и не смогли предъявить и понял, что он попал. Еще серьезнее, чем с Богдановой.
– Такое дело, Виталий, – сказал хриплым шепотом чувак в капюшоне, что обратился к нему. – У меня к тебе просьба. Личная. Хочу больше и чаще видеть по телеку журналистку Алену.
Афонин издал горлом какой-то жалкий, хлюпающий звук. Сжался, когда говоривший протянул руку. Но тот не ударил, лишь обхватил его за загривок.
– Ты понимаешь, о чем я?
– Д-да.
– Я так и думал, пацан пацана поймет… Счастливо, Виталь. Береги дыхание.
Они исчезли, как появились. Словно в люки попрыгали. Порыв ветра подхватил пустую консервную банку и прокатил ее по двору. И словно очнувшись, Афонин побежал. Побежал, задыхаясь и оборачиваясь, словно те трое могли в любой миг опять сгуститься и броситься на него из чернильных сумерек.
Он добежал до подъезда, ворвался в его душное сырое тепло. Задыхаясь, взбежал по лестнице и еле-еле, трясущимися руками, открыл свою дверь. Оказавшись в квартире, он разрыдался от облегчения.
Выход на замену
– Где твоя подруга, мадам Фифи?
Алена вздрогнула, не сразу догадавшись, что обращаются к ней.
– Э-э, Элина?
– Ну, а кто еще? – Сергей Зиннатулин, автор программы «Гол», сплюнул, затушив сигарету и посмотрел на нее.
– Болеет, – сказала Алена.
– Опять нажралась!
– Нет. У нее, реально, э-э-э, грипп. Недели две, минимум…
– Хм, – не поверил Зиннатулин. – Серьезно, что ли?..
– Ага, – сказала Алена, ненавидя Бонечку за необходимость врать.
События разворачивались в какой-то анимационной
