приносила мне лишь новые неудачи. – Он покачал головой. – Я больше не могу это сносить. Не могу и дальше помогать ему в этой затее.
Эстель посмотрела на него – посмотрела по-настоящему – и увидела все, что ей требовалось увидеть. А затем отвернулась и стала думать. И поскольку мыслителем она была превосходным, ей представилась картина в целом, сформированная ее странствиями и опытом. Картина, в которой целую уйму проблем можно было перераспределить так, чтобы отыскалось элегантное их решение.
Эстель снова повернулась к мистеру Б, которого находила теперь симпатичнейшей личностью.
– А Экк? – спросила она. – У него тоже времени осталось не много.
Мистер Б кивнул.
– Я сделаю все, чтобы помочь вам.
– Я хочу, чтобы ты избавился от нее, – говорит уже вернувшийся Боб.
От которой? – загадывает мистер Б. Уж наверное не от Люси?
– От моей матери. Она меня с ума сводит. Избавься от нее.
Мистера Б охватывает почти неуемное желание рассмеяться.
– Избавиться от вашей матери? И как, по-вашему, я это сделаю?
Боб не отвечает. Он засовывает в рот целый круассан, авось его неспособность говорить отвлечет внимание от того обстоятельства, что говорить ему и не хочется.
Мистер Б пожимает плечами.
– Я не смогу избавиться от нее, даже если попробую. Она неуничтожима. Сила природы.
Лицо мальчишки омрачается досадой.
– Ладно, тогда заставь ее уйти и не губить мою жизнь.
– И тоже не получится, приятель. Ваша мать – это ваша проблема. Я в этом деле так же бессилен, как вы.
Боб гневно вспыхивает.
– Но она слушает тебя, – восклицает он. – Ты ей нравишься!
– Вы ее сын. И нравитесь ей больше, – отвечает мистер Б и отпивает кофе, не уверенный в истинности этого утверждения. – Почему вы не пытаетесь образумить ее?
– Алло? Ты вообще с моей мамашей знаком? Ее ничем не образумишь. Она приняла решение насчет Люси, и кто ее знает, что она замышляет теперь.
– Что касается Люси, тут она, конечно, полностью права.
Глаза Боба вылезают на лоб. На миг кажется, что голова его вот-вот взорвется.
Мистер Б размышляет.
– Я могу поговорить с ней, – наконец сообщает он. – Однако я хотел бы получить кое-что в виде оплаты этой услуги.
– Оплаты? – Мальчишка выглядит искренне удивленным. – Почему это я должен тебе платить?
– Потому что… – Мистер Б допивает кофе и мягко опускает чашку на блюдце. – Потому что, если вы не заплатите, мы не договоримся.
Брови Боба взлетают вверх.
– Что? О чем ты? Конечно, договоримся. Договориться всегда можно.
– Кто это сказал?
– Все так говорят. Это же очевидно. Да ты и обязан делать что тебе велено. Я начальник, ты нет. Ты делаешь, что я скажу. Конец истории.
– Ага. Но, видите ли, тут вы, строго говоря, заблуждаетесь. На самом деле для исполнения мною ваших желаний необходимо мое согласие.
Боб едва не давится круассаном.
– Ты хочешь сказать, что если тебе не хочется делать, что я велел, так ты и не обязан?
Мистер Б кивает.
– Это с каких же пор?
Мистер Б пожимает плечами.
– С начала времен.
Испуганный Боб встает и снова с треском опускается на стул.
– Почему ты никогда не говорил об этом?
– А зачем? Моя работа состоит в том, чтобы исполнять ваши желания, вот я и исполнял. Но по-настоящему заставить меня делать это не способно ничто. – Мистер Б выдерживает паузу. – Вы можете назвать это оговоркой.
– Оговоркой? – только что не взвизгивает Боб. – Ты спятил? Если тут кто и вправе делать оговорки, так это я. А сейчас мне не до них!
Он съеживается на стуле.
– Что верно, то верно. – Мистер Б отпивает кофе из наполненной им чашки.
Взгляды их встречаются и обмениваются чем-то весьма неприятным.
Боб перестает жевать – похоже, он того и гляди расплачется.
– Ты вообще обо мне не заботишься. Никто обо мне не заботится, кроме Люси. Даже моя собственная мать. Даже ты.
И Люси о тебе не заботится, думает мистер Б. Во всяком случае, о тебе настоящем. Она и понятия не имеет, кто – или что – ты есть. Мистер Б отводит взгляд в сторону, а когда возвращает, его лицо смягчается.
– Конечно, я забочусь о вас. В той же мере, в какой и вы обо мне.
Боб запихивает в рот новый кусок круассана.
– А потому я полагаю, что вам следует разобраться в ваших насущных проблемах самостоятельно. – И мистер Б промокает губы большой белой салфеткой.
Боб перестает жевать.
– Ну и ладно, – говорит он, собирая в кучку остатки своего сильно поувеченного достоинства. – В конце концов, я Бог. Обойдусь и без тебя.
– Вот и хорошо. Так держать!
Мистер Б ополаскивает в раковине чашку и, негромко напевая, возвращается за письменный стол.
Легкий стук в окно пробуждает его от глубокого, приятного сна, в котором ему явились девушки с глазами газели, едва расцветшими грудками и шелковистой кожей, вытворявшие с ним всякого рода грязные штучки. В изножье кровати беспокойно мечется спящий Экк.
Боб не терпит, когда его будят, – настолько, что и описать это не способен.
– Убирайся, – бормочет он и резко выбрасывает в сторону руку, надеясь, что та ударит наглеца, который посмел его потревожить. Однако рука лишь прорезает воздух, а стук продолжается и даже становится громче, и наконец заставляет Боба открыть глаза, сесть и потребовать, чтобы создатель этого мерзкого шума немедленно все прекратил, а иначе он изведает гнев того, кто…
Со звоном вылетает стекло.
– Здравствуйте.
В разбитое окно вошла Эстель – и теперь стоит у изножья кровати. Она вроде бы стала выше, чем помнилось Бобу.
Он ошалело взирает на нее.
– Прошу прощения, что врываюсь к вам, но мне нужно забрать Экка.
Голос ее хоть и мягок, но болезненно режет ухо Боба.
Экк, тихо вскрикнув от радости, вперевалочку направляется к ней. Боб успевает сцапать его за ухо. Экк взвывает.
– Не так быстро. – Боб сжимает ухо покрепче. – Ты не можешь просто явиться сюда и забрать моего зверька. Не забывай, он получил отсрочку. Скажи отцу, что ему придется подождать до обеда.
Экк в ужасе съеживается.
Эстель становится очень спокойной.
– Если вы будете и дальше игнорировать его положение, то через несколько дней ваш зверек погибнет.
– А я его и не игнорирую, – негодующе отвечает Боб. – Всего лишь этим вечером я велел ему принести мне кой-какую еду, ведь так, Экк?
Экк кивает, переводя взгляд с одной на другого. И дрожит от неизвестности.
– Пожалуйста, отпустите его, – говорит Эстель, глаза ее отливают сталью.
Боб презрительно фыркает,
