s-образную шею.
Подняв взгляд на Люси, он увидел, что та смотрит на него с немного озадаченным выражением.
– Не беспокойтесь, – сказал он. – У меня всего лишь приступ тихой паники по поводу того, как нам пережить эту неделю.
Она пожала плечами.
– Мы вам поможем.
– Да. – Он повернулся, чтобы уйти, но передумал и повернулся назад. – Спасибо, – сказал он так, точно и вправду был благодарен. – Я в этом не сомневаюсь.
– Дорогуша…
Боб застонал.
Мистер Б оторвался от работы.
– Здравствуйте, Мона. Выглядите чарующе, как и всегда.
Весь наряд Моны состоял из нескольких нитей морских водорослей.
– Вам нравится? Прямиком с демонстрации мод.
Она произвела полный оборот. Боб приставил два пальца к горлу, изобразил позыв на рвоту и отвернулся.
– Роскошно, Мона.
– Прошу меня извинить. – Лицо Боба изображало гневное неверие. – Как по-вашему, когда вы, ископаемые, закончите обмен любезностями, не сможете ли вы уделить немного внимания мне и моему горестному положению?
Повернувшаяся к нему Мона уже успела обратиться в олицетворение материнского сочувствия.
– Мне так жаль, голубчик, – сказала она. – Напомни, пожалуйста, о каком положении речь.
Боб выкатил глаза.
– Приветик. Люси! Моя единственная, запредельная, истинная любовь. Неужели я настолько ничтожен, что тебе не по силам вспомнить наш последний разговор?
– Ну что ты, что ты, ничуть, драгоценный мой. Просто я думала, что именно эту проблему мы уже разрешили…
– Проблему моего сердца? Единственной возможности счастья, какая мне когда-либо выпадала?
Мона тихо кашлянула.
– Милый мальчик. Ты знаешь, как сильно заботит меня твое счастье. Поэтому мне, боюсь, и придется запретить тебе встречаться с Люси.
Боб в ужасе уставился на нее.
– Да, запретить. И вообще больше никаких смертных. – Она похлопала его по руке, украдкой стрельнув глазами в мистера Б, который смотрел в другую сторону.
– Не говори глупостей, – выдавил Боб. – Ты не сможешь мне помешать.
– Ну как это не смогу, конечно, смогу, – скромно улыбнулась Мона.
Боб дико завращал глазами.
– И ты в самом деле попытаешься вредить моим отношениям с ней?
– Вредить? – Мона обратилась к мистеру Б: – Вы когда-нибудь видели, чтобы я занималась вредительством?
Мужчина постарше пожал плечами. Он, безусловно, видел, как Мона творит хаос и ад кромешный. Не говоря уж о ее бесшабашности, пьянстве и хулиганском поведении. Но вредительство? Такого он с ходу припомнить не мог.
– Однако маленькое вредительство, – задумчиво произнес он, – может сейчас оказаться именно тем, что…
От звуков, издаваемых Бобом, затряслись все окна комнаты.
Он выдрал из головы клок волос, разорвал свои одежды. Он был Богом, Всемогущим и Всевластным, Предвечным Богом, Царем Царей и Господом Господствующих [15]. Но – Обремененным Матерью Матерей.
Мона помахала ладошкой и сгинула, послав напоследок поцелуй им обоим, Боб гневно унесся в свою комнату.
Мистер Б за ним не последовал. Сдаюсь, думал он. В какую бы сторону ни скособочилась эта куча дерьма, она все равно остается кучей дерьма.
В голове у него билась боль, выхода из сложившегося тупика он не видел. Ладно, думал он. Пусть отношения Боба с Люси разваливаются, как того хочет он (или Мона). Я устал гоняться за этой парочкой по всей планете. Минует всего несколько дней, и Бобу придется принимать решения самостоятельно. Вот и пусть начинает привыкать к этому сейчас.
Мистер Б вздохнул. Если быть честным, следует признать, что его роль в этой причудливой трагикомедии была исчезающе малой, он обратился – более чем когда-либо – в безучастного наблюдателя. Как только он узнал, что его переведут на другую работу, ему стало наплевать, что будет с каждым из них, шли бы они все куда подальше.
Но едва эта мысль пришла ему в голову, как мистер Б понял, что она лжива.
Будь мне наплевать, подумал он, у меня голова не ныла бы. Будь мне наплевать, не болели бы глаза, не жгло желудок, никакие идиотства меня не трогали бы. Безразличие – вот ключ ко всем проблемам, сказал он себе, да у меня к нему нет, похоже, таланта. Меня заботит Земля и все трагические создания Боба. Заботит Эстель, заботит Экк, хоть я и не могу позволить себе думать о них, потому что ничего в их судьбе изменить не способен. Меня и Мона заботит, вопреки ясному пониманию всех ее изъянов.
И тут его посетила забавная мысль – такая забавная, что мистер Б рассмеялся. А начав смеяться, остановиться уже не смог. Какой же я жалкий дурак, думал он. Меня даже Боб заботит.
Когда он наконец оторвал взгляд от стола, перед ним стояла, глядя на него, подруга Экка.
– Здравствуйте, – сказала она.
Мистер Б пальцем вернул очки на место и улыбнулся ей.
– По-моему, нас так и не представили друг другу.
Она протянула ему руку.
– Я Эстель. Это мой отец выиграл Экка в покер и собирается его съесть.
Ну что же, подумал мистер Б. Она определенно умеет сразу переходить к сути дела.
– Да, – сказал он. – История весьма печальная.
Эстель кивнула.
– Вы уже разговаривали об этом с отцом? – уж кто, как не она, может заставить его передумать.
Эстель снова кивнула, и ему показалось, что в глазах ее мелькнула некая тьма. Могущество облекало Эстель, точно щит. Да, интересно, подумал мистер Б, при всем ее мирном облике она – дочь Хеда.
– Разговорами тут ничего не добьешься, – осторожно сообщила она. – Однако возможен и другой путь. Но только… – она встретилась с ним глазами, – мне нужна помощь.
Кому же она не нужна, подумал мистер Б.
– Я к вашим услугам, – сказал он. – Однако… полагаю, мне следует сразу сказать вам, что надолго я здесь не задержусь.
– О?
– Широко это пока не известно… да, разумеется, так тому и быть надлежит. – Он глубоко вздохнул. – Я подал в отставку.
Ну вот, подумал он. Вот я и сказал.
Глаза Эстель расширились. Он с интересом отметил, что совершенно непробиваемой ее назвать все же нельзя.
– Как скоро вы уйдете?
Мистер Б пожал плечами.
– Да уже совсем скоро. Через несколько дней.
Краска вернулась на ее щеки.
– Вы собираетесь оставить Землю на Боба? – расстроилась она так, что и говорила-то с трудом. – И что с ней станет? Он же ни о ком, кроме себя, не думает.
– И Люси. Помощницы смотрителя зоопарка.
– Нет, – возразила Эстель. – Люси тоже не в счет. Она человек.
Права ли Эстель? Мистер Б снял очки.
– Я, как никто, сочувствую вашей озабоченности, но попробуйте встать на мое место. Я провел с Бобом множество тысячелетий, столько, что и вспоминать не хочется, и тысячи лет пытался запрудить поток несчастий, который изливался на его планету. Но каждая минута каждого дня
