поджимает ноги от холода асфальта. Быстро отключает сигнализацию, открывая заднюю дверцу, помогая ей удобно устроиться. Укутывает своей курткой успевшие подмёрзнуть ноги, когда она их поджала, а затем сам быстро усаживается на водительское сиденье, заводя мотор, едва не моментально выворачивая руль, выезжая на дорогу, пока кому-нибудь вновь не захотелось бы их затормозить.
Он даже не включает музыку, чтобы она отдавалась в салоне, как обычно любят делать люди в авто. Сегодня было много шума, чтобы сейчас наслаждаться мелодичностью плейлиста. Нэйт выжимает газ, насколько позволяют правила дорожного движения, и бросал взгляд на зеркало дальнего виденья, чтобы разглядеть девушку на заднем сиденье. Она, отогревшись в салоне, прилегла и прикрыла глаза, вслушиваясь в шум дороги, медленно и постепенно погружалась в сон.
Многоярусный праздничный торт красовался на столе. Гелиевые шары украшали задний двор. Общая атмосфера чётко и ясно давала ощущать признаки торжества. Немного взволнованная девушка надела новое платье и шныряла возле стола, норовясь утащить чего-нибудь вкусного, хоть мама и просила не кусовничать, но ей же можно, она же именинница. Поэтому не удивительно, что порой в миске с конфетами не доставало изначального количества. И вот, когда рука потянулась к очередной сладости, самой вкусной, внимательно высмотренной из общей массы, она подпрыгивает от испуга, услышав возле самого уха «бу-у-у».
— Дурак! — взвизгивает Николь, решает стукнуть кулаком по плечу смеющегося Нэйтена, но он увернулся от нападения подруги.
— Когда-нибудь, ты отрастишь себе большую задницу, Тёрнер, так, что тебя будет любить только Кай, — продолжает он дразниться, высунув язык и наслаждаясь, как она пыхтит и поджимает губы. Им не впервой задирать друг друга, и это даже некий обряд, кто сильнее друг друга подколет.
— Тогда пускай тебе Кай откусит твою тощую, — и она совсем не побоялась замарать руки в сладости, которая потом будет неприятно липнуть и оставлять осадок грязи на коже, если вовремя не смыть, отхватывает кусок торта и, не жалея, размазывает крем по лицу довольного парня, ухмыляясь, как он шокированно вытирает бисквит и даже слизывает с пальца, чувствуя присутствие банановой прослойки на языке.
— Ты нарвалась, Николь Тёрнер.
Он запускает руку в торт, окончательно портя внешний вид. Тёрнер выставила руки перед собой и пятилась назад.
— Ты не посмеешь. Это мой день.
— Я тебе его просто украшу, — надвигается он на именинницу. Она едва не споткнулась, зацепив пяткой кресло, и тут же пригнулась, когда кусок полетел в голову, и если бы вовремя не увернулась, он бы украсил часть лба и пряди распущенных волос. Это безобразие смачно размазалось об стену, и им явно прилетит от мамы Ники, но почему-то их это только больше подстёгивает на озорство и вселившееся детское дурачество.
Им всегда было комфортно не с другими знакомыми, а именно вместе, поэтому данное поведение они могли показать только наедине друг с другом. А четвероногие друзья, брат и сестра по родству, под шум вбежали в комнату, радостно виляя хвостами, чтобы принять участие в потасовке, а также успеть немного урвать бисквитной сладости. Кай и Грета, когда-то названные под впечатлением от мультфильма, лаяли веселью, что устроили хозяева, закидывая друг друга сладостью, на которую теперь не поставишь свечки, и сами прилично измазали кремом. «Неугомонная четвёрка», как называли их родители. Шкодили, веселились, смотрели телевизор, отдыхали, что бы они ни делали, теперь эти дети и собаки стали как единое целое. Одна команда, которую если хвалить, то всех, и если ругать, то тоже всех, но зато ни разу не ставили под сомнение в верности решение родителей подарить своим детям собак. Редкая привязанность с понимаем буквально с полуслова.
— Сдаёшь позиции, Нэйтен, — выкрикивает Николь, выбегая из дома, а следом за ней и верный далматин Кай, который словно подбадривал хозяйку довольным лаем, когда она увернулась от рук парня и, подставившись собственной собакой Гретой, бухтя на пороге, поднимался на ноги. — Упс, бежим, Кай, — быстро добавляет девушка, заприметив знакомый злой огонёк в его глазах. Но ей так хорошо, даже несмотря на то, что испачкана в сладком креме, который Кай норовился слизать с кожи, и того, что мама устроит «неугомонной четвёрке» взбучку за испорченные стены и мебель. Ей хорошо, просто хорошо, потому что все те, кто ей так дорог, рядом и смеются вместе с ней. Две собаки, что дарили столько верности и радости, и Нэйтен, рядом с которым сердце билось как-то по-особенному. Она пока не знает ещё этого значения, но уже догадывается. И она искренне хочет, чтобы так было всегда… но…
«Жили долго и счастливо», как в сказке, не существует…
Николь Тёрнер слишком увлеклась игрой… слишком. Но осознала это очень поздно, когда, выбежав на дорогу, она услышала громкий истерический крик Нэйтена, бежавшего к ней:
— Николь, машина!
Она тормозит, но поздно. Скрип шин прорезает слух вместе с гудком автомобиля так, что хочется зажать уши руками, а глаза расширяются от ступора и страха, который не даёт шанса сдвинуться с места. Сердце колотится с такой силой, что закладывало уши. Чувствительность затормаживается, и теперь всё видится как в замедленной съёмке. Когда-то она смеялась в таких моментах кино, а сейчас сама готова выплюнуть лёгкие от нехватки воздуха.
И лишь собака, безмерно любившая свою хозяйку, наплевала на собственную жизнь, двумя прыжками сократила расстояние, передними лапами столкнула Нару, принимая основной удар на себя.
Николь открыла глаза, лёжа на асфальте, когда услышала во всеобщей суматохе, как проскулил её лучший друг. Где-то там. На заднем фоне выбежали родители Нэйтена и её собственные. Они кричали и поднимая суматоху, бежали к ним. Она слышит крик страха матери за собственную дочь, но сама только коматозно смотрит на свою собаку. Кай, её малыш, который всегда ложился рядом и согревал, молча её поддерживая, когда болела или было грустно. Почему он не встаёт? Ну же, вставай, Кай!
Пожалуйста…
Он последний раз посмотрел на хозяйку, не найдя в себе силы даже проскулить, пока алая кровь растекалась под чёрно-белым телом. И его глаза закрылись… навсегда…
— Нет, — шепчет Николь, ощутив, как Нэйтен схватил за плечи и просит посмотреть на него. Чувствует, как мама в слезах и папой упала рядом с ней на колени, призывая о внимании, но она не хочет никого слышать, она там… рядом со своим другом… в крови. — Кай, — скрипит неестественным голосом. Хочет встать, но нога не слушается. Тогда поползёт. Будет ползти, сдирая ногти с корнями. Будет ползти, не ощущая резкой боли в ноге. Рука пачкается в крови своей собаки.
«Ну
