него на столе.
— Я уезжаю.
Я даже роняю свой мопед.
— Уезжаете?
Эмиль кивает.
— Это из-за вчерашнего? Я не хотел, чтобы он вам все это говорил. Я ему о Луизе ничего больше не рассказывал.
— Я знаю.
— Обещаю, я верну вам деньги.
— Дело не в этом.
— Вам нельзя уезжать. Мне нравится, что вы здесь живете. Мы можем чаще ходить гулять, если хотите.
— Очень мило с твоей стороны, но я уже принял решение.
Я ковыряю поролоновую подкладку шлема.
— А как же рыбки? Вы аквариум что, здесь оставляете?
— Нет, но его я загружу последним.
— И мы больше никогда не увидимся?
— Конечно, увидимся.
Я знаю, что он врет, но мне хочется ему верить, от этого как-то легче, не так плохо. Мы оба немного молчим.
— Ты к девушке своей хотел поехать?
— Я ей обещал.
Эмиль вздыхает.
— Я могу немного подождать.
— Чего?
— Твоего возвращения.
— И присмотрите за Люсьеном?
— Если только ты четко скажешь мне, что я должен делать.
Мне захотелось его обнять. Я быстро завожу мотор и натягиваю шлем.
— Вам надо время от времени поглядывать. Отсюда. Из окна смотреть. И все. А если он вдруг выйдет на улицу, вам просто нужно положить его руку себе на плечо, и тогда он пойдет за вами. А у вас есть еще пустые бутылки?
Эмиль отрицательно покачал головой.
— А что твой отец? Неприятности мне не нужны.
Я поддаю газу, пока он не передумал.
— Я вернусь раньше, чем он.
В подтверждение я плюю на траву между двух пальцев.
— До скорого!
Селма стоит у главного входа.
— Откуда ты знала, что я приеду?
Я осматриваю вестибюль, за стойкой регистрации никого. Если мы быстро проскочим, никто и не заметит, что я вошел внутрь.
— Это секрет, — шепчет она в ответ.
— Что?
— На гор-шок!
Нино тоже здесь.
— А он не может где-нибудь в другом месте подождать?
— Нино мне друг.
— Но я же специально приехал! К тебе, а не к нему!
Я не верю, что он и правда слепой. Своими злыми глазками он постоянно зыркает в мою сторону.
Проходя мимо бывшей комнаты Люсьена, я мельком заглядываю внутрь. Место, где раньше стояла кровать Хенкельманна, — это будто освободившееся парковочное место между двумя тумбочками. Но его светящаяся елка все еще там.
— Он умер?
Селма, кажется, меня не слышит. Двери лифта открываются. Наверное, кто-то показал ей, как работают кнопки. Нино идет с ней до самого лифта.
— Пойдем, пойдем, — зовет она его.
Двери закрываются. Селма задумалась, хоть кнопки там всего две. Я быстро жму на верхнюю.
Может быть, Хенкельманн не умер, а просто переехал в комнату потише, чтобы там спрятаться от смерти. Или его переселили, потому что он вдруг неожиданно выздоровел. Но на доске рядом с лифтом висит его фотография. Чьи-то руки прижимают к его щеке морскую свинку. Почти такое же фото висело и на магнитной доске у кровати Люсьена. Может, это даже одна и та же морская свинка. «Чуть-чуть не дожил до сорока» — написано там. И что по нему будут очень скучать.
Селме не терпится. Она тащит меня за собой, и я покорно вхожу в широкие двери туалета.
— Будем животиться?
Она уже внутри. Нино следует за ней.
— А разве он не может остаться в коридоре?
— Нет, — отрезала Селма.
Как можно незаметнее я надавливаю каблуком ботинка на пальцы Нино, чтобы он почувствовал, как сильно я не хочу его здесь видеть. Но он намека не понимает.
Я сжимаю пластиковый квадратик в кармане брюк, и резиновое колечко внутри скользит туда-сюда. Только после моего обещания в следующий раз привезти ей энергетик Селма соглашается, что Нино может подождать снаружи.
Как только дверь закрывается, я снимаю рубашку. Селма не раздевается.
— Гладить, — говорит она. Ей хочется, чтобы я сначала дотронулся до ее живота руками. Пальцами я сжимаю прохладную кожу у нее над бедрами.
— Нельзя.
— Что?
— Вот так гладить. — Она направляет мои руки к своему пупку. — Чувствуешь?
— Да.
Я думал, она имеет в виду, чувствую ли я, какой мягкий у нее живот. Я рисую руками круги, дохожу до косточек ее бюстгальтера.
— Не туда, дурачок. Вни-и-и-и-из.
— Здесь?
— Мош быть…
— А здесь?
Я надеюсь, что мы еще будем животиться.
— Чувствуешь?
Она так сосредоточилась и от этого так крепко сжала веки, что я практически не вижу ее ресниц.
— Там такое…
Из коридора раздается гудение Нино.
— Что там? Что я должен почувствовать?
Ручка двери дергается.
— Тс-с-с! — шикает она и прогибается в спине так, что ее живот еще больше выпирает вперед. — Дети.
— Что?
Я отдергиваю руки, будто схватился за провод под напряжением. Селма смотрит на меня с испугом. Но потом улыбается широкой довольной улыбкой.
— Дурачок…
— Нет! — почти кричу я. — Неправда!
— Правда, дурачок.
Она крутится, как в пируэте, красуясь передо мной.
— Откуда же там взялся ребенок?
— От того, что мы животились. Два ребеночка, близнецы.
— От того, что мы животились? Дети появляются только после того, как сделаешь ЭТО! Без презерватива.
— Не-е-ет. Детки живут тут… — она прижимает указательный палец к пупку. — Если животиться, — захихикала она.
— А ты еще с кем-нибудь животилась? Нино поэтому твой друг, да?
— Нет, дурачок. Только с тобой.
— Отпусти меня. Никого там нет. Тебе вообще нельзя иметь детей.
— Есть! — с дрожью в голосе кричит она в ответ. — Я чувствую!
— А ты кому-нибудь уже рассказала об этом?
— Всем!
— Всем?
И тут она начинает перечислять, кому:
— Нино. Женщине за компьютером. Субиде. Учителю ходьбы…
Но я уже ничего больше не слышу.
— Мы можем вместе, только если никто не видит, — продолжает она. — Хорошим будь, — просит, — хорошим будь.
Я чувствую запах шампуня у нее на волосах, ощущаю тепло ее живота, когда он прикасается к моему. Затем прижимаю ее спиной к двери туалета.
— Пли-и-и-из?
— Ты просто… — Я не знаю, как это назвать. — Думаю, тебе нельзя иметь детей.
В дверь стучат чем-то тяжелым.
— Кто здесь? — стучат еще раз. — У вас там всё в порядке?
Селма боится.
— Подойди, пожалуйста, — раздается еще один голос, но обращаются уже не к нам. — Можешь Нино отвести?
— Да-да, иду.
Слышится скрип подошв и что-то неразборчивое вдалеке.
— Нино, а ну отпусти.
— Селма, ты там?
— Да, — практически беззвучно отвечает она.
— Тс-с-с, — шикаю я.
— Селма? Это я, Зубида. Можешь открыть дверь?
Тишина.
— Селма, ты там одна?
Другого выхода отсюда нет, а шкафчики слишком малы, чтобы я смог там спрятаться.
— Тут все нормально, — пытаюсь как можно строже произнести я. — Селмы тут нет.
— Я вхожу.
Слышится звяканье связки ключей,
