успокаивающее. Артур смотрел прямо перед собой, сосредоточив взгляд на потолочном светильнике. Тот был пыльный, внутри лампочки червяком изогнулась электрическая спираль. Эдит оказалась права. Он чувствовал себя свободно — как неандерталец, выбравшийся из пещеры и случайно забредший в мастерскую художника. Артур подумал, что в этом сравнении, возможно, большого преувеличения не будет.
В какой-то момент Артуру показалось, что в аудиторию заглянул Адам, но поворачиваться и менять позу не хотелось. От небольшого электрического камина, отбрасывавшего желтые блики на ноги Артура, исходило приятное тепло, и он позволил себе вновь погрузиться в воспоминания о том пикнике. Артур заново переживал каждое мгновение и радовался, что сидит, положив ногу на ногу, иначе могло получиться неловко.
Минут через десять кто-то из студентов крикнул:
— А можно поменять позу?
Совершенно не стесняясь своей наготы, Артур встал и вытянул руки вдоль туловища. Он продолжал смотреть прямо перед собой.
— Не могли бы вы… э-э… встать как-нибудь поинтереснее? А то что-то невыразительно получается.
— Скажите, что я должен сделать.
Молодой человек поднялся со своего места и подошел к Артуру. Он вытянул его левую руку вперед, а правую согнул в локте.
— Представьте себе, что вы стреляете из лука. Я работаю над украшениями на военную тему.
— Вы — Бен?
— Да, верно.
— Уточните, что вам надо, Бен.
С его помощью эти ребята создадут прекрасные украшения и произведения искусства. Его уже не будет, а память о нем останется в каком-нибудь инкрустированном гульфике — так же, как память о Мириам будет жить на портрете.
Артур поймал себя на странной мысли. Ему захотелось, чтобы портрет Мириам висел там всегда, и то, что она на нем без одежды, совершенно не важно. Даже если, позируя, она не знала, что картину выставят на всеобщее обозрение. Это было прекрасное произведение искусства. К его жизни оно не имеет отношения, но это часть биографии Мириам. Пусть люди его видят.
— Вы хорошо поработали, — сказал Бен после окончания занятия. — Хотите посмотреть, что получилось?
Артур оделся и подошел к Бену и Эдит. Странно было видеть самого себя многократно запечатленным в разных позах. Артур смотрел на собственное тело, нарисованное углем и пастелью, возникающее из пятен и штрихов. Эти юные художники не видели в нем старика. Для них он был моделью — лучником, воином, красивым и сильным. Любопытна дальнейшая судьба этих рисунков. Наверняка они станут частью портфолио — а может быть, их возьмут в рамку и торжественно повесят на стену. Спустя двадцать лет, когда он, возможно, уже покинет этот свет, люди все еще будут любоваться его телом. На глазах у Артура выступили слезы. На одних рисунках он себя узнавал, на других нет. Его лицо на них было умиротворенным — совсем не похожим на ту изможденную морщинистую физиономию, что встречала Артура по утрам в зеркале.
— Нравится? — спросила Эдит.
— Просто великолепно.
— Жена сказала, что дает мне еще один шанс. — В аудиторию ввалился Адам — бледный, с поникшими плечами. — А что, занятие закончилось? — Он оглядел аудиторию, посмотрел на часы и радостно закричал: — Отлично поработали, ребята!
Бен и Эдит наградили его презрительным взглядом и вышли из аудитории.
— Что это с ними? — недоуменно спросил Адам. — Что здесь происходило?
— Натурщик не пришел.
— Но они рисовали… — Адам запнулся, увидев, кто изображен на студенческих работах.
Артур расправил воротник рубашки.
— Меня зовут Артур Пеппер. Давайте теперь поговорим о том, ради чего я здесь появился. Я хотел расспросить вас о золотом шарме в форме палитры. На нем выгравированы инициалы — С. Я. Предполагаю, что они принадлежат Сонни Ярдли.
Полного реестра студенческих работ в колледже не существует, объяснил Адам. Но наброски и фотографии работ наиболее многообещающих выпускников они хранят. Артур сказал, что его интересует одно украшение, сделанное где-то в середине шестидесятых. Адам снял с полки и положил перед ним несколько тяжелых томов.
— Вы должны были сказать мне, что пришли из-за этого, — сказал Адам. — Я очень сожалею, что вам пришлось раздеться. Это уже второй такой случай. Если кто-нибудь узнает, меня выгонят. И тогда жена точно от меня уйдет. Но вы же никому не скажете?
Артур успокоил его.
— А почему она все время угрожает вам уходом?
— Да вы посмотрите на меня. Я жалкий препод. А она юрист, мне до нее как до Луны. Она может из меня веревки вить. У нее в голове одна работа. Но ей нравится держать меня в напряге — вот она и грозится все время, что уйдет. Я так от этого устал…
— Да, похоже, это утомительно.
— Можете мне поверить. Но нам обоим это нравится. Секс после примирения потрясающий.
— Вот как. — Артур перелистывал страницы, внимательно разглядывая наброски.
— В тот год они делали шармы, — сообщил Адам. — В этом — украшения на тему доспехов или пирсинг.
— Бен рассказал мне. Мой пенис может пригодиться при работе над шлемом или чем-то еще. — Артур сказал это не задумываясь, и тут же расхохотался — и оттого, что произнес слово «пенис», и оттого, что целый час просидел голым перед студентами. Это было какое-то безумие. Адам недоуменно посмотрел на него, и это развеселило Артура еще сильнее. Он вытер выступившие от хохота слезы. У него даже живот заболел, когда он представил, как Бен отливает в бронзе его мужское достоинство. Артур потер глаза. Все пошло кувырком. Вся его жизнь с Мириам оказалась неправдой.
— Нашли что-нибудь?
— Посмотрим… шестьдесят четвертый год… Извините, меня что-то разобрало.
Артур перевернул страницу и увидел затейливый карандашный рисунок — палитра с шестью пятнами краски и кистью.
— Вот оно. — Артур вынул из кармана браслет и положил его рядом с рисунком.
Адам присмотрелся.
— О да, это делала Сонни Ярдли. Она замечательный художник. От ее работ исходит такая энергия! Вам повезло, что у вас есть эта вещь.
— Я знаю, что Сонни болеет, но мне надо расспросить ее про историю этого шарма, узнать, как он появился у моей жены.
— Я попрошу ее связаться с вами, когда она выздоровеет.
Артур подошел к портрету Мириам. Они улыбнулись друг другу.
Адам встал рядом.
— Я тоже очень люблю эту работу. Что-то есть в этих глазах, верно?
Артур согласно кивнул.
— Это Мартин Ярдли, брат Сонни. Он очень рано бросил живопись. Я не знаю почему. — Адам понизил голос. — Я раньше никому этого не рассказывал, но… я решил стать преподавателем, когда увидел эту картину. Я не мог решить, куда поступать, когда закончу школу. Мне нравилось искусство, но я не думал о том, чтобы сделать его своей профессией.
