напряжение. Тренер медленно хлопает в ладоши, наблюдая за ним из-за боковой линии.
– Саймон, ты уверен, что у него все в порядке? – переспрашиваю я.
– Что-то не так, – бормочет он в ответ, но спустя мгновение на его губах появляется улыбка, а на лице – то выражение, с которым он всегда смотрит на Брэма. И, конечно, Брэм уже бежит по полю с такой же широкой улыбкой.
– ЗА МЯЧОМ СЛЕДИ, ГРИНФЕЛД! – кричит тренер. – ЛАФЛИН, ТЫ ТОЖЕ! СОСРЕДОТОЧЬТЕСЬ, ПАРАЗИТЫ!
Я оглядываюсь и вижу, что Гаррет машет мне обеими руками.
– Привет, Гаррет, – шепчу я, закатывая глаза.
Саймон смеется. Должна признать, мне нравится его внимание, пусть это всего лишь Гаррет. Это приятно. Для разнообразия, потому что Эбби вызывает у меня бурю различных чувств, но словом «приятно» я не могу описать ни одно.
Так. Перестань. Думать. Об Эбби Сусо.
– Все так странно, – бормочет Саймон.
Я склонна с ним согласиться.
Никогда бы не подумала, но я иду на выпускной с парнем, а Эбби – одна.
Не знаю, стоит ли ей писать.
Мы же не в ссоре. Почему я должна испытывать неловкость? Это всего лишь поцелуй. К тому же я уверена, что она поцеловала меня только потому, что выпила на вечеринке. Нужно написать ей что-нибудь дружеское и ни к чему не обязывающее, потому что мы подруги, которые должны себя так вести. Проблема в том, что, как только я начинаю печатать ей сообщение, у меня отключается мозг. Даже простое «привет» выводит его из строя.
Видимо, это та разновидность привязанности, которая может тебя убить.
Я пытаюсь отвлечься, листая посты в своем тамблере в обратном порядке. Чем раньше, тем хуже становятся мои рисунки: пропорции нарушены, тени не на местах. Сейчас я рисую гораздо лучше, но вместо радости испытываю только странную неловкость за свои старые арты. Здорово было бы иметь талант, который сразу раскрывается во всей красе; сейчас же у меня такое чувство, будто я спустилась со сцены и обнаружила, что все это время зрителям было видно мое нижнее белье. Нельзя сказать, что это метафорическое белье не выставлено на общее обозрение сейчас: я все еще вижу множество недочетов. Это утомительно, пугающе и почти невыносимо.
Вот только…
Я получила еще одно сообщение от анонимного пользователя. Снова тот же вопрос: беру ли я заказы? И еще: «Мне так нравятся твои арты, они великолепны».
Так нравятся, что я готов за них заплатить. Меня просят взять чужие деньги. И это возвращает меня мыслями к барабанной установке. Той самой, которой у меня все еще нет. К машине, ремонт которой мы не можем себе позволить. К платью за двести пятьдесят долларов.
К Эбби.
Но я не могу брать заказы. Что, если вместо прекрасной картины я нарисую какую-нибудь хрень? Что, если заказчик попросит вернуть деньги? Или я выложу пост с расценками, а меня засмеют? Или никто мне не напишет? Анон, в конце концов, мог просто меня троллить, как те парни в фильмах, приглашающие серых мышек на выпускной, только чтобы посмеяться над ними.
У меня даже в горле пересохло. Трудно объяснить… Проще было бы просто удалить свою страницу.
Вот только…
Мне любопытно.
Это, конечно, ничего не значит. Совершенно ничего не значит.
24
Стоит мне сойти с подножки автобуса в понедельник, как Гаррет немедленно выскакивает из лестничного проема.
– Берк!
Я подпрыгиваю.
– Боже, Гаррет!
– Угадай, что у меня на уме?
– Что?
– Я на тебя зол.
– Почему?
– Ты исчезла до того, как закончился матч. Опять. – Он с улыбкой ерошит волосы. – Почему ты всегда так поступаешь?
– Потому. – У меня отключается мозг. Не совсем отключается, но никаких здравых идей для ответа у него нет.
Потому.
Потому что Эбби поцеловала меня. Потому что она, возможно, би. Это означает, что мне нужно срочно пересмотреть весь архив фантазий с ее участием. Планируется большая ревизия, Гаррет; вряд ли ты способен представить, сколько таких фантазий нашли место в моем воображении.
– Ужасно скучные были каникулы, – продолжает он, подстраиваясь под мой шаг, чтобы идти рядом. – Ты должна была остаться здесь и развлекать меня.
– Развлекать? – с подозрением переспрашиваю я.
– Я не это имел в виду, – Гаррет пихает меня локтем, – но раз уж ты затронула эту тему…
Он подмигивает, и я решаю, что на сегодня хватит.
– Увидимся за обедом. – Я треплю его по руке и ухожу в боковой холл.
– Я забронировал нам стол для ужина! – кричит он вслед. – Для выпускного ужина.
Не оборачиваясь, показываю ему через плечо большой палец. Какой же он все-таки очаровательный дурак.
Мы с Эбби не разговаривали со среды, когда она высадила меня у дома. С тех пор как я поняла это, не могу найти себе места. Не думала, что прошло столько времени. С другой стороны, я все равно думаю о ней примерно миллиард раз за день.
