Письма из Лондона - Дженнифер Робсон

– К сожалению, нет. МИБ является научным подразделением, работы которого засекречены. Вы знаете, как это бывает.

– Догадываюсь.

– Что это за статья, над которой вы работаете? Может быть, я смогу вам помочь?

– Это… Я… Я хотела поговорить с кем-нибудь о тех мерах, которые принимаются во избежание дублирования действий различных правительственных структур. Как вы путем координации высвобождаете рабочую силу и ресурсы, чтобы перенаправить их в военную сферу. Вот о чем-то таком хотелось написать.

– Понимаю. Может получиться очень интересная статья. Что ж, вот что я могу вам предложить навскидку…

Две недели спустя Руби ждала пресс-конференции в Сенатском доме Лондонского университета. Там в Макмиллан-холле располагался штаб пресс-центра Министерства информации. Она пришла заранее – пресс-конференция по результатам визита Черчилля в Вашингтон и его встречи с президентом должна была начаться только через двадцать минут. У нее оставалось достаточно времени, чтобы набросать несколько вопросов и перечитать несколько строк, которые она наскоро записала по дороге, чтобы не забыть.

Она подсознательно отметила, что у нее за спиной уселись два человека – один американец, другой англичанин, но, поскольку голосов она не узнала, то и не стала здороваться с ними.

– Вы думаете, что Гейдриха прикончила команда с Бейкер-стрит? – прошептал американец.

– Это невозможно выяснить, – последовал такой же тихий ответ. – Уж я-то точно не буду об этом спрашивать.

– Можете вы себе такое представить? – сказал первый человек, говоривший с неуловимым заокеанским акцентом. Он либо прожил в Англии некоторое время, либо специально придал своей речи соответствующий акцент. – «Позвольте узнать, принимал ли кто-либо из людей Межведомственного исследовательского бюро участие в планировании и осуществлении убийства Рейнхарда Гейдриха?» Можете не сомневаться – все будут смотреть только на вас.

Руби не могла поверить своим ушам. Это было уже слишком.

– Я недавно услышал новое название организации под прикрытием. Министерство сельского хозяйства и рыбной промышленности, – сказал англичанин.

– Это для меня тоже в новинку. Есть Межведомственное исследовательское бюро, Межведомственное подразделение связи, Объединенный технический совет, Министерство экономических военных действий…

– Вы когда-нибудь там были?

– В их управлении на Бейкер-стрит? Да пусть меня озолотят – я туда и близко не подойду, – сказал американец. – Вы видели, какие типы туда входят? У меня от них мурашки по коже.

– Я с вами согласен. Знаете, я от одного парня слышал – он сотрудничает с ними, но знает достаточно, чтобы навлечь на себя неприятности, если вы понимаете, что я имею в виду. Так вот, он мне сказал, их отправляют на задание с одной таблеткой цианида, чтобы покончить с собой, если что, и с гарротой, чтобы прикончить любого, кто встанет у них на пути.

У нее перехватило дыхание. То, о чем они говорили… туман рассеялся, и реальность предстала перед ней. Жуткая, страшная реальность.

– Слава богу, они на нашей стороне.

– Надеюсь. И все же… впрочем, давайте-ка пока оставим этот разговор. Никогда не знаешь, чьи уши могут оказаться поблизости.

Руби во время пресс-конференции не сделала ни одной записи, не задала ни одного вопроса. Весь день, весь вечер она не могла думать ни о чем другом. Она только пыталась собрать в единое целое те обрывки разговора, что слышала. Если предположить, что все, ими сказанное, правда, а кроме того, допустить, что Беннетт участвует во всем этом, то что ей теперь делать?

Ничего. Встало солнце, начался новый день – ответ у нее был готов. И она давно знала его. Если она и дальше будет задавать вопросы, продолжит рыть, пытаясь докопаться до истины, то она поставит под удар Беннетта. Ее действия даже могут привести к катастрофическому провалу, нарушению режима секретности.

Речь шла не о выполнении ее журналистского долга, не о выяснении правды, даже не о попавшем ей в руки материале, обещавшем сенсацию. Ничего из этого не имело значения, когда речь шла о безопасности Беннетта и его товарищей. Настанет день – и правда станет известна всем, но тогда эту историю будут освещать другие журналисты. И эту цену она была более чем готова заплатить.

Октябрь 1942

Прошла неделя после прибытия в Лондон миссис Рузвельт, и Руби вместе с другими журналистами, сопровождавшими первую леди во время ее визита доброй воли в Великобританию, падала с ног от усталости. Миссис Рузвельт поднималась с первыми лучами рассвета, каким бы трудным ни был ее предыдущий день, и как только открывались ее глаза, внутри нее словно включался вечный двигатель.

Вчерашний день прошел как в тумане, и новый день не обещал никаких послаблений. Кач сказал Руби, чтобы она не очень волновалась, если не сможет побывать везде. Если только ей и Франку удастся осветить какой-нибудь один представительный образец деятельности миссис Рузвельт, для статьи этого будет более чем достаточно. Но такой вариант казался Руби проявлением слабости, а она никак не могла примириться с мыслью, что она, позволив себе расслабиться, упустит что-нибудь воистину важное. Вчера, например, жена президента не просто посетила американский контингент ВВС на аэродроме Бовингдон, но еще и забралась в пилотскую кабину «В‐17», а это для высокой и плотно сложенной дамы на шестом десятке дело не шуточное.

Не без труда, но Руби все же вытащила себя из постели вовремя и к восьми часам уже появилась на работе. Была суббота, значит, рабочий день сокращался вполовину, после чего она могла отправиться домой и надолго залечь в кровать. Если, конечно, у миссис Рузвельт не имелось других планов.

Ивлин, которая никогда не опаздывала и всегда была безукоризненно одета, встретила Руби понимающей улыбкой.

– Вот, только что прибыло для тебя, – сказала она и протянула Руби маленький конверт.

– Спасибо. – Руби кинула взгляд на конверт, обратного адреса на нем не было. – От кого бы это могло быть?

– Открой – узнаешь.

– Бог ты мой. Это приглашение на ленч с миссис Рузвельт! Сегодня.

Руби обвела взглядом сегодняшний наряд – сносно, но ни в коей мере не привлекательно. Туфли нужно было почистить, а шляпку она надела одну из самых ее простых и старых.

– Так сойдет? Или ехать домой переодеваться?

Ивлин покачала головой:

– Я бы не стала беспокоиться. Я не хочу оскорбить миссис Рузвельт, но она не из тех, кого можно назвать щеголихой. Ты думаешь, для нее это имеет значение? Или даже что